Французская магия (СИ) - Бессарабов Николай "elSeverd" - Страница 51

Я прижал к себе этот эфемерный, но такой драгоценный подарок, на глаза невольно навернулись слезы.

— Они смотрят на тебя с небес и радуются, что ты вырос. — Флёр обняла меня, стараясь взять часть боли на себя.

Наконец, успокоившись, я взял в руки длинный и тяжелый сверток, присланный Валленштайном через Сириуса. К подарку прилагался свиток, исписанный угловатыми, будто готическими буквами.

Я аккуратно развернул сверток и достал оттуда сначала пару перчаток из мягкой, глянцево поблескивающей кожи, а потом — длинный кинжал в простых серых ножнах. Надев перчатки, я осторожно потащил кинжал из ножен, обнажая черное лезвие, покрытое какими-то белесыми и коричневыми прожилками, остро пахнущее, опасное, обещающее смерть любому, кого коснется.

Флёр слегка поежилась, глядя на кинжал. Я так же осторожно вложил его обратно в ножны и завернул сверток.

— Завтра на тренировке покажу его Киарану.

Следующий час мы провели гораздо более приятным образом, не переходя, впрочем, определенной черты, так что даже если бы в комнату вдруг зашел отец Флёр, то не заметил бы ничего предосудительного, кроме разве что слегка припухших от поцелуев губ девушки.

5 августа 1995 года. Поместье Делакуров

— Сириус! — Я с радостью бросился к встретившему меня в библиотеке крёстному.

— Привет, крестник! — Крепкие руки Блека обняли меня за плечи. — Дамблдор думает, что я отправился искать тебя на пляжи Южной Америки, впрочем... — Крестный хитро улыбнулся, — кто сказал, что я туда не поеду. Говорят, там таки-и-ие девушки!

Я смотрел, как крестный довольно хохочет, и на душе становилось веселее. Все равно я тосковал по единственному оставшемуся у меня родному человеку, и даже общество любимой девушки не могло полностью заменить мне всё остальное.

Некоторое время мы не обсуждали ничего серьезного. Просто делились новостями, которые скопились за долгое время разлуки. Сириус, хитро улыбаясь, спросил, прочитал ли я его подарок, вызвав у меня приступ смущения. Книгу я действительно прочитал, найдя в ней много так не хватавшей мне информации.

Наконец в библиотеку зашел Жан-Клод, крепко пожавший руку Блеку. Политик принес с собой несколько толстых папок, набитых под завязку бумагами. Следом за ним зашел Джеймс, как и всегда хмурящийся и думающий о чем-то своем.

— Мистер Поттер, — на этот раз политик использовал мое настоящее имя. — Честно говоря, потребовалось много времени и ваших денег, чтобы найти все недостающие для начала судебного процесса бумаги. Нам пришлось даже использовать через третьих лиц помощь одной из детективных фирм маглов, чтобы собрать факты о вашей жизни в Литтл Уиннинге.

— То, что мы нашли в результате работы этой фирмы, — просто ужасно. — Джеймс оторвался от своих мыслей и посмотрел на меня горящими глазами. — За время вашей жизни у магловских родственников в отношении вас двенадцать раз подавали заявления о жестоком обращении с несовершеннолетними. Это сделали ваши ближайшие соседи по улице, три школьных учителя, школьный медик, социальный работник школы и сотрудники полиции, сталкивавшиеся с действиями вашего кузена.

Джеймс помотал головой, будто не веря в то, что сам же и рассказывал.

— Но каждый раз иски волшебным образом отзывались. Свидетели, как по волшебству, отказывались от данных показаний, а направляемые в дом Дурслей проверяющие не находили ничего, кроме фактов мирной и счастливой жизни обычной английской семьи.

— Получается, что все 11 лет... — Я смотрел на окаменевшее лицо Сириуса, явно представлявшего, как сворачивает шею одному интригану.

— Да, — Джеймс с сочувствием взглянул на меня. — Всё то время, что вы провели у Дурслей до поступления в Хогвартс, несколько доверенных людей Дамблдора, — правда, доказать, что это были именно его люди, невозможно, — сделали всё, чтобы факты о вашей настоящей жизни не стали достоянием общественности.

— Но зачем им это было нужно?

— Я могу только предполагать, что, удайсяэтот план, и вы восприняли бы визит отнесшегося к вам по-человечески Хагрида как божий дар, а обрушившаяся на вас сомнительная слава убийцы Лорда вскружила вам голову, сделав послушным инструментом директора Дамблдора. Но это догадки, которые нам не удастся доказать на суде.

— То есть максимум, что мы сможем сделать — это предать огласке мою личную жизнь и таким образом уколоть взявшего на себя обязанности моего опекуна Дамблдора? — Я с удивлением посмотрел на своих партнеров.

— Не совсем так, мистер Поттер, — Жан-Клод открыл одну из папок. — Мы получили, как я уже говорил, подлинник завещания ваших достойных родителей.

На стол лег слегка пожелтевший от времени лист пергамента, украшенный многочисленными подписями и печатями. Я с трепетом смотрел на текст, написанный рукой моих родителей, которых я никогда не знал.

— Если исходить из сути документа, — Джеймс дождался, пока я прочитаю завещание. — То Дамблдор нарушил несколько условий завещания.

— Во-первых, он поместил вас в магловский мир к сестре вашей матери, Петунии Дурсль. Сразу два пункта завещания проигнорированы. Вас не должны были отправлять в магловский мир, а подобрать вам опекунов из числа благородных семейств магов. К тому же семья Дурслей указана как место, куда вас нельзя отправлять в любом случае, даже если все остальные указанные в завещании семейства были бы уничтожены в ходе войны.

— Но как тогда директору удалось это сделать? — Вмешался Сириус.

— Он первым прибыл на место преступления, забрав ребенка. А поверенный Поттеров, который должен был следить за исполнением завещания... он все еще лежит в палате безнадежно больных в Мунго... Скорее, лежит его тело, памяти там нет вообще, как и сознания. Овощ, не человек. А дом его сожжен «в результате налета обезумевших после гибели хозяина Упивающихся смертью». Что может быть правдой, но все равно наводит на некоторые сомнения.... А потом завещание куда-то исчезло, как и Гарри. Вы же, последний человек, кто в силу своего положения и связей имел возможности, чтобы защитить ребенка, оказались по «доказанному» обвинению в Азкабане.

Из горла Сириуса вырвалось рычание.

— Во-вторых, — Джеймс вытащил следующий документ. — Дамблдор, воспользовавшись тем, что вы вышли из игры, сумел получить опекунские права, хотя его имени в списке желаемых опекунов не было. Вы, Ремус Люпин, Лонгботтомы, Прюэтты, к моменту смерти Поттеров тоже погибшие, еще несколько известных светлых семейств — но никак не директор. Это копия решения Визенгамота, где говорится о том, что, «в связи с утратой завещания Поттеров и помещением в Азкабан крестного отца ребенка», опекуном назначается директор Дамблдор.

— Тварь... — Я прошептал эти слова еле слышно.

— Ну и как всегда, деньги. Золото всегда манило к себе не слишком честных людей, и Дамблдор не стал исключением. Правда, стоит отметить, что взятым из вашего сейфа золотом сам для себя он не пользовался, гоблины, которые предоставили часть расписок, утверждают это совершенно точно. Так что на этом много проблем для Дамблдора мы не создадим — деньги шли на благотворительность и на финансирование детских приютов, как ни странно. В этом вопросе бородатый идеалист оказался на удивление честным. Возможно, часть денег ушла на какие-то другие проекты, но доказать мы это не сможем. Максимум, что можно ему приписать, это умолчание о вашей возможности свободно пользоваться детским счетом и сокрытие выписок о снятии средств... помимо собственно изъятия денег с вашего счета. К тому же его права опекуна вполне позволяли распоряжаться счетами Поттеров, определенного законом лимита он не превысил, так что гоблины не имели возможности блокировать ему доступ к деньгам. Так что воровством его действий, как бы ни были на это похожи, не являются.