Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг - Страница 45
- Предыдущая
- 45/138
- Следующая
В толчее, среди подданных Канта, ни один заурядный адепт не мог и надеяться удержать Плащ. Да заурядный адепт не стал бы даже пробовать – чужак, пойманный на Медном Стадионе в Ночь Чуда, должен быть предан смерти, немедленной и безжалостной, без суда и следствия.
Однако ни один человек, знакомый с Пэллес Рил, не назвал бы ее заурядной.
«Сорок часов, – пробормотал тоненький дрожащий голосок где-то в отдаленном уголке сознания. – Я двигаюсь уже больше сорока часов».
Зубы словно покрылись мягким налетом, а веки царапали глаза всякий раз, когда приходилось моргнуть, однако Пэллес тихо шла сквозь толпу, прислушивалась и приглядывалась, пока ее ноги несли свою хозяйку куда им вздумается. Возможно, полностью довериться этим людям было глупо, однако Пэллес была достаточно умна, дабы понять, что ее предали.
Каждый год в Ночь Чуда здесь собирались подданные Канта. Это означало, что где-то в толпе затерялся человек, предавший Пэллес, убивший близнецов, Таланн и Ламорака. Ей даже не придется лично убивать его – король Канта будет рад этой чести.
Если только, холодно напомнил ей внутренний голос, если только этот человек – не сам король. Пэллес была не так наивна, чтобы исключить его из числа подозреваемых только потому, что этот человек ей нравился. Ей необходимо было свидетельство, палец, который ткнул бы в ее цель, – именно это и привело ее сюда. Впрочем, она совершенно не представляла, как должно выглядеть это самое свидетельство.
Пэллес привело сюда гнетущее, не покидающее ни на минуту желание двигаться, чувство, что за спиной у нее стоит кто-то невидимый. У нее не было определенного плана; удерживание Плаща, занявшее несколько последних часов, требовало столько внимания, что она почти не воспринимала происходящее вокруг. Ее состояние походило на дзен-буддистскую сознательную медитацию: Пэллес открылась настоящему и верила в то, что оно даст ей все необходимое.
Невидимая рука сотворила барабанную дробь где-то в северной части чаши Стадиона.
Там стоял зиккурат – девять восходящих ступеней, поднимающихся над каменными скамьями и заканчивающихся массивным троном с высокой спинкой, вырезанным из цельной глыбы местного известняка. Наполненный разноцветными жилами поток Силы, который Пэллес видела внутренним взором, внезапно закружился вокруг зиккурата и ушел куда-то внутрь. Пэллес кивнула самой себе – в зиккурате стоял чародей Аббал Паслава, обеспечивавший различные спецэффекты при появлении короля. Как-то раз Кейн рассказывал ей о Ночи Чуда, и она знала, чего следует ожидать.
Одноногие бронзовые жаровни без чьего-либо вмешательства выплеснули фонтаны искр. Плотные клубы белого дыма потянулись из бронзовых плошек вниз по платформе, уплотняясь до тех пор, пока трон не оказался полностью скрыт.
Смешки и разговоры в толпе подданных Канта затихли, бараньи ноги и мехи с вином почтительно отложены в сторону. Розовые от пламени костров лица повернулись к вьющемуся дыму. Барабан зарокотал в маршевом ритме, и из дыма вышли девять баронов Канта.
Пэллес покосилась на них без особого интереса; ей были известны имена и репутация одного или двух, однако не было никаких оснований подозревать их даже в том, что они знали о ее связях с подданными Канта. Бароны заняли позиции на третьей ступеньке снизу – семеро мужчин и две мускулистые женщины. Они опустили концы обнаженных клинков на камень и застыли, опираясь о рукояти.
Туман начал рассеиваться, и в нем стали медленно проявляться туманные силуэты, а затем и недвижные фигуры герцогов Канта, стоявших на третьей ступеньке сверху. Пэллес знала обоих: скелетообразный тип в мешковатом наряде звался Пас-лава – он и теперь еще притягивал Силу; напротив него стоял полководец Деофад, один из имперских стражников Липке, белобородый и спокойный.
Пэллес была шапочно знакома с ними еще с тех пор, когда приходила к королю с планами насчет операции Саймона Клоунса. Любой из этих двоих мог быть предателем.
Сквозь тающий туман на вершине зиккурата прозвучал голос короля, глубокий и чистый, словно храмовый колокол. Пэллес не заметила в нем ни малейшего напряжения, его слова отчетливо слышал весь Стадион; окружавшее его ответвление от потока Силы заставляло предположить, что Паслава усилил голос короля с помощью магии.
– Дети мои! – произнес король. – Этой ночью мы собрались здесь, на брошенной арене Империи. Мы тоже брошены всеми. Мы – отверженные, калеки, хромые, слепые!
Меж осыпающихся каменных стен прогремел единодушный ответ подданных:
– Да!
– Мы – воры, бродяги, нищие!
– Да!
– Но мы не одни! Мы не беспомощны! Мы сильны! Мы – братья!
– Да!
– Когда мы вместе, эта Арена Отчаяния дрожит под нашими ногами! Все вместе мы превращаем ее в Сцену Чудес! Здесь, рядом со своими братьями, бросьте свои костыли, сорвите бинты и повязки! Пусть хромые бегают, пусть слепые прозреют! О радость! Вы исцелены, дети мои!
– ДА!
И тотчас по всей арене костыли стали падать на влажный песок, в пустых рукавах вдруг появились руки, белесые бельма лопнули и спали с блестящих глаз, а мокрые язвы прокаженных исчезли с гладкой кожи к тому времени, когда туман наконец полностью рассеялся и взорам предстал его величество король Канта, восседающий на троне в коронообразном венце – красных отблесках жаровен, вспыхнувших позади него. Не сделав ни единого движения, его величество следил за исцелением своих подданных.
Пэллес знала, что это не более чем розыгрыш – сюда никогда не допустили бы настоящего калеку или прокаженного, – но она не могла отрицать силу этого простого ритуала, когда маски падали с людей в один миг под их радостные крики.
Когда-то Кейн пытался объяснить ей, как подданные Канта стали чем-то гораздо большим, нежели обычная уличная банда, описать ей их фанатичную преданность друг другу, чувство семьи и принадлежности к какому-то братству, что неизмеримо больше, чем простой союз мелких объединений. Пэллес видела эту преданность в действии, однако только теперь начинала понимать ее истоки. Кроме того, ей стало ясно, что этот простой ритуал не позволял постороннему тайно влиться в собравшуюся толпу без привлечения магии.
Пэллес посмотрела вверх: улыбающийся и успокоенный король спускался с зиккурата; следом шли герцоги и бароны, чтобы вместе с ним получить десятину у полуразрушенной стены. Пэллес пришлось признать, что он весьма рационально подготовил свое появление.
Она направилась к стене, старательно ускользая от идущих в том же направлении кантийцев, и подобралась достаточно близко, чтобы слышать голос принимавшего деньги и подарки от проходивших мимо подданных. Когда процедура завершилась, трое баронов увезли подношения на тележке, а король рроскользнул на арену, чтобы веселиться вместе со своими подданными. Герцоги и бароны последовали за ним, и вскоре на арене кипело веселье; винные мехи переходили из рук в руки, голоса сливались в заздравной песне.
Пэллес стояла совсем близко от короля, надеясь на возможность перехватить его, когда он будет один, и поговорить с ним. Когда же Аббал Паслава потянул короля за рукав, она смогла услышать их разговор,
– Здесь присутствует магия. На Стадионе есть человек, который оттягивает на себя часть Силы. Ответная улыбка короля была исполнена мрачного веселья.
– Ну так выяви его, и мы разберемся с этим ублюдком.
– Не могу.
– Не понял.
– Я тоже ничего не понимаю. Я чувствую, как эта мысль сидит у меня в мозгу, но когда я внимательно вглядываюсь в нее, она ускользает, словно солнечный отблеск в углу глаза. Это меня тревожит.
– Продолжай работать. А пока что прикрой мой уход; сбор десятины что-то затянулся, и я опоздал на встречу.
– Есть!
Паслава откинул голову и закатил глаза; Сила устремилась в его Оболочку, а сам он достал из кармана крошечную куколку и покатал ее меж пальцев. Окутанный сиреневым облачком Силы, король пошел прочь.
Пэллес следовала за ним по пятам. Она старалась держаться на некотором расстоянии – немало магов, использовавших заклинание Плаща, погорели на том, что просто-напросто наткнулись на кого-то. Один или два раза Пэллес приходилось убыстрять шаги, чтобы не столкнуться ни с кем из кантийцев. Перед королем же проход появлялся сам собой. Его величество кивал направо и налево, то и дело перебрасываясь словечком с оказавшимися рядом подданными. Он вроде бы не торопился, однако Пэллес едва поспевала за ним.
- Предыдущая
- 45/138
- Следующая
