Натуральный обмен (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна - Страница 94

• Предыдущая
• 94/101
• Следующая

— Я попробую поговорить с остальными министрами, — пообещал Мельвидор. — Может быть, они что-то придумают. Шааген, Ингер, Варнус…

— Варнус? — скептически переспросил я. — Да он ненавидит меня с самого начала.

— После последней финансовой реформы он у тебя готов с руки есть, — возразил волшебник.

Я только пожал плечами, с руки, так с руки. И если Мелу хочется поговорить с ними, пусть говорит, это ничего не изменит.

— Мы придем завтра, — пообещал монах на прощание.

— Приходите, — разрешил я.

Что ж, если дела пойдут так, как я думаю, они все успеют ко мне прийти ни один раз. Сакернавен и Холдер непременно решили устроить показательное выступление из моей казни, такое же, какое я учинил для Эрвина и Лигурда. А это займет время, гости же должны успеть съехаться со всех провинций.

Я поднял голову к потолку и невесело рассмеялся.

— Ты слышишь меня, Эрвин? Твои проклятия сбываются, ты отмщен.

Но потолок не ответил, и на том спасибо.

Я еще немного побродил по камере и упал на койку, на этот раз лицом вниз.

***

Эйнира пришла только через три дня. Выглядела она спокойной, в отличие от остальных посетителей: не злая, как Гердер, и не скорбящая раньше времени, как Мел и Леонер.

Я прильнул к решетке.

— Почему не приходила? — вышел придушенный шепот.

Эйнира дернула тонким плечиком под шалью, наброшенной на платье.

— Сначала плакала, потом злилась, потом снова плакала. Как успокоилась, так и пришла.

Честная моя… Я против воли улыбнулся, протянул руку и коснулся ее щеки.

— Прости меня.

Эйнира подумала, прежде чем ответить.

— Знаешь, — тихо произнесла она, наконец, стиснув мою ладонь, — я не могу сказать, что одобряю твое решение, да я и не могу его одобрять, когда тебе грозит смертная казнь. Но я его понимаю. Правда.

— Простишь?

— Уже простила, — заверила она.

— Я уверен, у тебя все будет хорошо.

Эйнира вдруг неожиданно фыркнула.

— Знаешь что, — решительно сказала она, — не смей еще прощаться и лишать меня надежды, что все обойдется.

Я усмехнулся. Вот он правильный подход, в котором я так нуждался.

— Не буду, — пообещал я, крепче сжимая ее руку.

— Интересно, Эридан там счастлив, — вдруг сказала Эйнира.

Я хмыкнул.

— Надеюсь, в добром здравии.

Я, и правда, не желал ему ничего плохого. Какой смысл? Мне это точно не поможет. Так что пусть будет счастлив и заботится о моей маме, вместо меня.

— Знаешь, мне в эти дни несколько раз очень хотелось его смерти, — призналась Эйнира.

— Эйни!

— Я знаю, — повинилась она, — это неправильно желать кому-то смерти, но он ее заслужил. Тебя обвиняют в том, что ты узурпировал трон, будто ты его убил, а не вынужденно занял его место, когда он сбежал…

Эйнира резко замолчала, уставилась в пространство, нахмурив брови.

— Эйни, ты чего? — забеспокоился я.

— Будто ты его убил… — пробормотала она, потом тряхнула головой, возвращаясь из своих мыслей в реальный мир.

— И что это было? — не понял я.

Она отмахнулась.

— Так, задумалась… Это неважно, время свидания заканчивается. Я приду завтра. Хорошо?

— Хорошо, — эхом отозвался я.

Она выпустила мою руку и достала небольшую книгу из складок шали. Под мышкой она ее держала, что ли?

— Вот. Рей сказал принести тебе что-нибудь почитать.

— Спасибо, — я не глядя на заголовок, кинул книгу на койку, какая бы ни была, от скуки прочту любую, лишь бы чем-то занять голову.

— До завтра, — Эйнира поцеловала меня в нос через прутья решетки и быстро пошла к выходу.

Я, конечно, против, чтобы меня оплакивали при жизни, но мне показалось, что Эйнира ушла слишком позитивно настроенной. Или придумываю? Только бы она, подобно Рею, ничего не задумала.

И дай Бог, чтобы эта парочка не спелась, и ничего не натворила, что повредит им самим.

*** 

Министр торговли Шааген пришел ко мне еще через три дня, уже за два дня до назначенной даты казни.

По правде говоря, не смотря на слова Мельвидора, что он поговорит с кем-то из министров, никого из них я не ждал, а потому удивился.

— Здравствуй, Андрей, — поздоровался он, видимо, его уже просветили о моем настоящем имени.

— Здравствуйте, Луис, — кивнул я в ответ. — Чем обязан?

В то, что даже всегда по-доброму относящийся ко мне Шааген решил просто зайти поболтать, я не верил.

— Я разговаривал с Мельвидором, он просил меня помочь.

— Понятно, — отозвался я, — вы пришли сказать, что вы бы рады, но не в силах.

— Ты прав, — согласился министр, — освободить вас… тебя я не могу. Но могу сделать еще кое-что.

Я удивился.

— Ладно. Я весь внимание.

— Эридан… Андрей, — он снова запнулся. — В отличие того Эридана, которого я знал с детства, ты заставил меня себя уважать. И не только меня, всех нас. Кто-то ненавидит тебя, но уважают все без исключения, — я скептически скривился, но он продолжал: — Поэтому я ломал себе голову, как я могу тебе помочь. Как ни странно, идею подала твоя жена…

Эйни? Я удивился вторично. Так и знал, что что-то задумала.

— … Ты знаешь, как в Карадене должно казнить самозванцев.

Спасибо, что напомнили…

— Знаю. Четвертованием.

— Помимо того, что смерть болезненная, но и ужасно некрасивая.

— Да уж, — я снова скривился.

— Я могу повлиять на остальных министров, чтобы четвертование заменили обезглавливанием.

Я чуть не рассмеялся. Какая честь, я умру красиво!

— Вы могли бы мне сообщить эту новость на эшафоте, — заметил я. — Не было смысла приходить сюда.

— Ты прав, — не стал министр отпираться. — Но для изменения способа казни мне нужно кое-что от тебя, а именно: твое признание в убийстве настоящего Эридана Дайона.

— Чего? — я даже растерялся. — Я не убивал Эридана.

Шааген покачал головой:

— Это неважно. Ты сам сказал Сакернавену, что Эридан не вернется в любом случае. А признание в его убийстве уменьшит твои муки.

Я молчал, хмуро глядя на него исподлобья.

— Не упрямься, — сказал министр. — Мне жаль, что я больше ничем не могу помочь, но это большее, что я могу для тебя сделать.

— Эйнира, значит, придумала? — уточнил я.

— Да, — кивнул Шааген.

Что ж, если для нее важно, как я умру… Конечно же, ей не хочется видеть четвертование. Конечно же…

— Если для нее это важно, — сдался я. — Принесли бумагу?

— Конечно, — министр протянул мне свиток и ручку.

Я присел на край койки, положил ногу на ногу, сверху бумагу и приготовился писать.

— И как же я его убил? — поинтересовался я, фантазия отказывала напрочь.

— А как бы тебе хотелось? — очень серьезно спросил Шааген.

Я усмехнулся нелепости данного разговора.

— Свернул бы шею.

— Вот так и пиши, — благословил министр.

Я хмыкнул и принялся писать свое второе признание.

Скажи мне кто пару лет назад, что я буду так спокоен, готовясь встретить смерть, я бы не поверил, даже рассмеялся, но теперь я был действительно готов к завтрашней казни. Моя жизнь подошла к концу, и все события последних лет должны были получить свое логическое завершение. Ведь, по большому счету, все честно: самозванец, узурпировавший трон, получит по заслугам.

Сидя на полу в маленькой камере, опершись спиной о койку и закрыв глаза, я пытался найти в себе остатки юношеского максимализма, духа противоречия, или, на худой конец, хотя бы идиотского оптимизма, который все это время сопровождал меня, помогая выпутываться из самых безвыходных ситуаций. Но ничего этого я в себе не находил.

Не было во мне также злости и ненависти. Я снова искренне пытался ненавидеть Эридана, отнявшего у меня мою жизнь и мой мир, но только еще раз убедился, что не могу. Не беги Эридан отсюда, я никогда бы не стал тем, кто я есть. Ведь раньше я не знал истинного значения и цены таким понятиям, как дружба, преданность и любовь. Так пусть судьей Эридана станет его собственная совесть, а еще лучше, пусть и она молчит, а он будет счастлив простым человеческим счастьем, в мире, принявшем его куда лучше, чем меня. Пусть он радует мою маму, находясь рядом с ней, и, господи, пусть она никогда не узнает правды!

• Предыдущая
• 94/101
• Следующая