Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б. - Страница 91

  Оборвав фразу, Милена снова глянула на рычаг и попробовала его дернуть в новое положение. Договаривать вслух то, что едва не сказалось само, сгоряча, она не намеревалась. Можно гордо объявить, что ты намерена всех победить. Черна бы так и сказала твари любой силы, да хоть и взрослому шаасу со свитой: уходи, пока можешь. Черна бы сказала спокойно и веско. Она никогда не пыталась казаться, зачем? Она была по сути своей много опаснее того, что видели глаза. Милена сегодня в очередной раз изволила скопировать поведение, и преуспела, и была убедительна. Никто не заметил, до чего ей страшно. Хочется заползти в глубокое логово и спрятаться. Отсидеться. Как-нибудь вернуть в тело мужчину Маришки и самой быстро, не оглядываясь, удалиться в родной замок. Там Тэра. Там греет душу живой огонь Файен. Там можно спрятать лицо, сунувшись в старую рубаху Белька - и знать, что не будет хулы и пересудов. Поймет и очередной раз посочувствует.

  - Я думала, умру на месте, - буркнула Тать, отогревшись и порозовев. - Как ты могла туда сунуться? Это... это даже не к тиграм в клетку.

  Милена поморщилась и промолчала. В плоскости сейчас она была одна-единственная, кто может войти в клетку к таким 'тиграм'. Не прикрыта спина, нет советчиков и нет даже тех, кто восхитится глупым подвигом, если, не приведи свет, его вынудят совершать. Осторожно используя свой дар, малопонятный и смутно ощущаемый, Милена снова и снова пробовала нащупать хоть слабую ниточку связи с душой Черны. Но мир был пуст и темен, как грибной подвал по весне... Машина уверенно катилась по ленте дороги, пялилась в ночь синеватыми лучами мертвого света. Хотелось разобраться в климате и прибавлять тепло снова и снова. Спина стыла от большого страха. Никто не поможет. Никто даже не узнает, если враг окажется сильнее. Никто не отомстит... хотя это слово здешнее, в Нитле мало понятное. Разве есть смысл в мести тем, кто враг изначально и неизбежно? Мстят предателям, карают преступников, а исподники - они верны себе и своим представлениям о том, как следует жить.

  - Ты запомнила всю дорогу? И ездишь уже сносно, даже не очень страшно, - уточнила Тать. - Круто. В такой темноте я сама начала сомневаться.

  - Круто, - старательно улыбнулась Милена, тряхнула головой и из-под ресниц глянула на соседку. - Я такая. Несравненная.

  Машина катилась совсем медленно, огибая знакомый особняк и продвигаясь по дорожке все ближе к бунгало. Саша еще не добрался, но прямо перед крыльцом нагло занимал лучшее место маленький красный автомобиль.

  - Лахудра, - зло хмыкнула Тать.

  Повинуясь жесту Милены, она убрала руку и не толкнула дверь, отказавшись от намерения выйти, чтобы добавить к первому слову много других. Белая машина довольно аккуратно пристроилась в хвост красной. Тать дернула рукоять переключения передач в нужное для стоянки положение и сама потянулась, заглушила мотор. Милена повела плечами, немного посидела, щелкая ногтями по рулю и приводя в порядок то, что за вечер уцелело от покоя. Ощущать вес чужой каменной души - страшно. Отпускать её и знать в подробностях, как рушится вниз и делается мячиком в лапах новых игроков - мерзко. Повторять такое снова, уже понимая результат заранее...

  Наконец покой состоялся, пусть и подобный шаткому равновесию неопытного путника на гладком льду. Милена открыла дверцу и грациозно встала в рост. Поправила шарф, провела ладонями по телу от груди к бедрам, на миг прорисовывая фигуру под просторным свитером. Из красной машины, тоже открыв дверь, глупо пялилась девица кукольного вида.

  - Лахудра, - ласково окликнула Милена, - вот и встретились.

  - Что-о?

  - Ты сиди, так будет быстрее и безопаснее, - вкрадчиво шепнула Милена, чувствуя себя кошкой, для которой нашлась-таки занятная мышь. Она и шла теперь свободнее, и ощущала себя бодрее. - Лахудра, ну-ка мы глянем, что тут есть и чего нет.

  Милена в единый миг оказалась рядом и нагнулась, ныряя во взгляд, сильно замутненный чем-то худшим, нежели водка.

  - Вот как. Значит, чтобы на её могиле трава не росла, - сдерживая злость, выдохнула первая ученица. - Я редко беру настройку дословно, но тут нет полутонов. Мать и детей, весь род под корень.

  - Что-о? - задушено просипела девица, стараясь откинуться в кресле и разорвать нить взгляда, вытягивающую, как крюк рыболова, невесть что со дна гнилой души.

  - Я порадую тебя. Не будет травы. Еще лет пятьдесят, а то и дольше, - проворковала Милена. - Впрочем, что за радость? Ты старательно забудешь, как звали их всех. Не до того тебе. Не-до-то-го.

  Второй раз слова прозвучали монотонно, очень тихо, но всплывший из тьмы ветерок их подхватил, закрутил, как палые листья - шорохами и хрустами, невнятными, рассыпающимися. Ломкими. Девица завизжала, хлопнула дверцей так резко, что Милене пришлось отстраняться со всей возможной поспешностью. Красная машина стартовала с визгом и ревом, умчалась в ночь и сгинула.

  - Как бы не хряпнулась с концами, - предрекла Тать с надеждой в голосе.

  - Там поле, она вот-вот потеряет сознание, - отозвалась Милена. - Не хряпнется. Очнется, осмотрится и уберется отсюда.

  - За цветами, - хмыкнула Тать.

  - Скорее её будет интересовать трава.

  - В смысле курнуть-нюхнуть?

  - Зеленая травка на собственной могиле, - в улыбке Милены обозначился намек на оскал. - Я показала. Она увидела. Идем, на сегодня с меня довольно.

  От темной двери тенью отделилась фигура Маришки. Качнулась вперед, и только тогда Милена поняла, почему девица сидела в машине: её не впустили в дом. Тихоня Маришка, не умеющая муху прихлопнуть без извинений, отстояла свое право выбирать гостей для этого бунгало.

  - Миленочка, на тебе лица нет, - привычно запричитала среброточивая, включая свет над крыльцом и спускаясь вниз. - Боже мой, скорее иди в дом, все идите. Ужин пятый раз грею... Ты не молчи, ты хоть поругайся. Выскажись, станет легче. Миленочка... Миленочка, знаешь, все же ты ангел. Как злодейку выставила! Мне вовек не накопить такого характера и на один важный разговор.

  Милена повела плечами, поправила волосы. Грустно и длинно поглядела на Маришку, смолкшую под этим взглядом.

  - Я хорошо впитала ваш язык. Можно, пожалуй, и так сказать о вальзе востока. Но есть одно уточнение, которое меня сильно пугает. Полностью то, как ты назвала меня, должно звучать чуть иначе, если включить суть дара и его изъян. Я ангел смерти, Маришка. Ну, или, - Милена старательно сохранила в улыбке покой, - коромысло весов.

  - В ванну, немедленно и сразу - марш в ванну, - строго приказала Маришка, сморгнув сокрушительную новость, как ничтожную соринку. - Сейчас согрею вина. И прекрати себя жалеть, для этого есть я.

   Глава 23. Черна. Чисто английская надежность

   Испания, побережье, по-прежнему осень 1940 года

   След хорма, покинувшего бой на горе дракона, оборвался в сотне километров от побережья, что было не так и плохо: тварь опознала слежку поздновато и довела до постоянной складки. В первое мгновение Черна едва решилась поверить ощущениям. Складка была плотной, стабильной. Держалась она в специфической природе плоскости без дополнительных затрат силы - то есть мир изгибал некто опытный, наделенный немалым даром. Срок присутствия складки Черна оценила в три, а то и четыре года. Все это время тропой пользовались, поддерживали её и даже расширяли. Прежде, чем шагнуть на короткий путь невесть куда, пришлось вернуться в монастырь, уничтожить камень, называемый Граалем, и изготовить кое-что из оружия. Настоятель, пусть он старательно игнорировал при встрече загадочную гостью, помог всеми силами: посетил побережье и переговорил с полезными людьми. От его имени брат Андреу пообещал, что на побережье путницу встретят, и это будет толковый человек. Тогда воительница хмыкнула, сомневаясь в сходстве своей оценки и мнения монаха. И, вот чудо, Йен превзошел ожидания. Хотя в первый миг он и показался никчемнейшим из людей.