Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б. - Страница 126

  - Держать бугов, не ввязываться. Осторожнее с вуудами, мы на границе зенита.

  Анги шагнули и сплотились, закрыли прореху в строю. Опоздали и они: пэрн исполнил дело, ради которого был послан. Лэти поняла это, охнула и споткнулась, запоздало принимая непосильность боли. И разделяя. И не позволяя себе расплющиться в лепешку, умереть, хотя отчаяние - оно всем знакомо. Сильным тоже.

  Хрусталь левого стекла ковчега превращен в крошево. Гниль залила походный очаг весь, вдобавок он изнутри покрылся жирной многослойной копотью. Умирая, пламя боролось, но не получило поддержки от хранительницы огнива, которая спасала людей и - увы, не разобрала крик о помощи от самого Арода.

  Сердце не желало гнать кровь. Легче лопнуть от боли и так - найти облегчение. На разрыв. Без жалости к себе, своей ошибке и её непоправимости.

  - Сомкнуться, - велел бас Ахаша. Так безмятежно, будто и нет боя.

  Лэти с размаха упала на колени, закашлялась и позволила себе согнуться, пряча лицо в холоде снежинок, пахнущих свежим и в глубине, совсем немного - палой листвой, осенью... Боль ломала, выворачивала. Но надо было терпеть. Она дама Арода. Она терпит - значит, боль еще есть, блуждающий огонь не угас окончательно.

  - Очаг готов, - не меняя тона, сообщил Ахаш.

  Лэти кивнула и заставила себя разгибаться, через 'не могу'. Искрошился в пыль, кажется, сам позвоночник. Тело - кисель... Рядом стонет белый буг, суется мордой под руку, толкает вверх, помогает... и дышит со всхлипами, жалобно: не успел в бой, не уберег пламя, не справился. Хотя с него-то какой спрос?

  Новый очаг для Арода оказался жалок: наспех собран из мелких случайных камней. Ловцы и анги нашарили их, добыли из-под снега мокрые. Кое-как свалили на запасные носилки. Полог от снега составляют пока лишь широкие ладони Ахаша. Но его люди уже ищут постоянное решение. Вот кто поспевает и своих не бросить, и замок не подвести, - мельком подумала Лэти. Взгляд шарит по мертвой копоти нутра старого ковчега. Ни единого уголька, сберегшего пульс огненной жилки, алость пламени или хотя бы тепло свежего пепла. Ни крохи! Но ведь сердце - бьется...

  Лэти споткнулась, повисла на морде Руда, цепляясь за буга и поднимаясь прежде всего его стараниями. Теперь, с высоты роста задравшего шею зверя видно весь проигранный пэрну бой. Старая шолда лежит у самого ковчега со вспоротым брюхом. Её неопытного седока удушило, придавило тушей. Лицо у мальчика осунулось. Кожа желтая и сухая, старая. Того и гляди - облетит, как шелуха, пламя спалило её нещадно. На руки глянуть страшно. Обе конвульсивно прижаты к груди, черны от копоти. Кое-где кость видна под вспузырившейся кожей... Не веря себе, Лэти сделала шаг, покачнулась и упала на колени рядом с ребенком. Оттолкнула тушу шолды, чувствуя, как помогает Ахаш: его силами и двигается дело, так уж вернее.

  Сердце трепыхается за ребрами нехотя, все тише. Но - пока осиливает, бьется. Пальцы несмело трогают сжатые ладони ребенка. Недавно подобранного, почти чужого Нитлю. На сей раз огонь жестоко обжог его. Арод в бою страшен, он и без стен дает своим людям защиту. Никто не смел подойти ближе двух шагов, свои-то знали... и потому опоздали с помощью. А чужой вот - успел. Наитный запад. Кто еще свободно взял бы лепесток из пламени, отгороженный хрусталем целого заднего стекла ковчега?

  Лэти бережно приняла уголек, обжигающий пальцы пульсом Арода.

  - Ты греешь нас, мы горим тобою, - едва смогли выговорить губы.

  Уголек спрятался в знакомых ладонях и стал горячее, сквозь руки проступила его алость, проявила все косточки, на просвет. Лэти улыбнулась выжившему огню, осторожно опустила его на камни, только что щедро засыпанные годным лекарством. Арод всегда предпочитал не сухостой, а спелые старые корни. Сегодня ему нагребли таких вдоволь из особого запаса. Уголек несколько раз вздрогнул свечением, как готовая угаснуть на ветру искра - и полыхнул в полную силу. Лэти рассмеялась, не убирая руку и зная, что ожог будет памятный, не устранимый. Ну и пусть.

  - Он жив? - спросила Лэти, по-прежнему хранительница огнива живого Арода.

  - Не знаю, - хрипло отозвался Ахаш. - Я держу его за руку. Что еще я могу?

  - Шаас ушел? - громче уточнила Лэти.

  Поймала ответ вальзов юга: отследили, навели, показали. Не ушел, по-прежнему верит в успех внезапного нападения. Дама Арода замерла, более не позволяя себе глупой спешки. Выбрала тот самый миг - и нырнула западной тропой, чтобы сразу явиться за спиной шааса.

  Одно движение - рвануть морду вверх и назад, поддеть удобно и помешать вывернуться. Второе - накормить угольком пасть за жвалами, приоткрытыми нажимом в нужную точку. Еще полмига - рискуя всем, повиснуть на твари и придержать от прыжка в бездну, в родной ей мир. И сразу - вниз, накрыть голову руками и поберечься.

  Шааса порвало изнутри. Пахнуло жаром, бешеное синее пламя полыхнуло плоским диском, расширяясь и захватывая все новых врагов. Лэти оно толкнуло в бок, опалило волосы, вздуло волдыри на коже - и прошло дальше, еще дальше...

  - Свежий шаас на углях, - повела бровью дама, выбирая в затоптанном снегу хоть горсть относительно чистого - умыться.

  Бой еще длился, но уже не требовал вмешательства. Сине-серебряная стена защиты окутывала поход, работали все вальзы, сам Арод тоже не бездельничал. Лес возмущенно гудел, просыпался и рвал корнями недругов. Корни затягивали прореху бездонного прокола, ведущего в иной мир. Анги добивали уцелевших врагов. Четыре вальза запада стояли на коленях и провожали пятого туда, куда последний корень уводит их дар.

  Лэти отдышалась, старательно не замечая боль в спине и острые режущие приступы при каждом вдохе. Мелочи, скоро пройдет. Или не скоро - не важно. Вечер густеет. Уходит все дальше умирающий вальз заката, уже не оборачивается - нет ему возврата, не дано... Но, пока он идет, многое видится ярче. Впереди вал сплошного запрета: север кто-то норовил поставить на якоря, но не преуспел. Королева? А кому еще такое взбредет в больную голову. Тропы и складки порваны. Пройти посильно лишь короткими путем запада. И так будет до весны, и позже лес не сразу примет перемены, не скоро уляжется, утихнет.

  Вопрос этого вечера понятен: объявить привал или настоять на немедленном создании складки - теперь, при отчаявшихся и утомленных вальзах? Когда закат в крови и впереди ночь, исключительно чёрная. А что еще ждет под стенами Файена?

  - Тэра подстроила это, - громко, отчаянно, выкрикнул прорицатель.

  Лэти поморщилась и нехотя встала, оттолкнула снег обеими руками. Мир выглядел покосившимся, тусклым. Безрадостным. Победа казалась горше поражения. И еще этот слабак, крикун - ну до чего некстати!

  - Они знали место и время. Они знали! - продолжал шуметь прорицатель. - Я вижу. Только север мог, и яркость дара тут нужна огромная, не чета моей. И без хрустального шара не управиться никак. Она знала о походе Арода и не погнушалась союзом с врагом. Она... предала.

  Последнее слово прорицатель шепнул едва слышно. Лэти смотрела в глаза северянину, и говорить, а тем более обвинять, для него сделалось непосильно.

  - Не суди, самого осудят, - сухо предупредила Лэти.

  - Она вскормила запретный восток, - перемогая страх, выговорил прорицатель. - Я видел. Я сказал лекарю. Он велел помолчать, но теперь его нет, и это моя вина. Не стоило молчать.

  - Ахаш!

  Никто не подошел, и Лэти вмиг ощутила, как голая спина покрылась льдом. Лэти знала: был бы Ахаш цел, явился бы в единый миг. Взгляд нащупал второго анга дозора. Тот виновато пожал плечами и чуть заметно улыбнулся - криво, левым уголком губ. Значит, хотя бы дышит.

  - Этого придержи... от глупостей, - велела Лэти, указав на прорицателя. - Крепко придержи. И вууда к нему приставь. Лучше двух.

  Пожилой анг подошел, протянул флягу и без спешки встряхнул плащ, предлагая надеть. Три глотка древесного сока высветлили вечер, вернув силу телу и яркость - зрению.