С утра до вечера - Акимушкин Игорь Иванович - Страница 11

Но, как видно, не совсем. Те шимпанзе, говорит Кортланд, которые живут ближе к краю леса и ходят на поля лакомиться кукурузой и бананами, часто орудуют палкой, добывая себе пропитание и защищаясь от врагов.

Кортланд соорудил из шкуры и железного каркаса механического леопарда, который двигал головой и хвостом как живой. С этой «игрушкой» изобретательный зоолог забрался в джунгли Гвинеи, выследил там стадо шимпанзе и выставил им, что называется, под самый нос своего эрзац-леопарда. Леопард задергал хвостом, завертел головой, ученый по-звериному зарычал из кустов — обезьяны разом бросили свои дела, взъерошились, ссутулились, опустив книзу руки, и, прыгая и ухая, угрожающе направились к леопарду. «Черта спустили с цепи — с душераздирающими криками в организованном порядке шимпанзе атаковали леопарда». Атаковали очень дружно, некоторые держались даже за руки. Одни кидали в зверя ветками и комьями земли, ломали большие сучья, очищали их от ветвей и, орудуя ими как дротиками, продырявили всю шкуру на чучеле. Наступая, они несли палки на плече и, приблизившись, кидали их очень метко.

Есть еще один зверь, который, добывая себе пропитание, пользуется камнем как наковальней. Это калан — морская выдра. Он живет в нашей стране на Командорских островах в Тихом океане. Селятся каланы, как правило, среди пустынных скал, на самом берегу океана, а питаются морскими ежами и ракушками, которых достают с морского дна.

Перед тем как отправиться за добычей, калан выбирает на берегу или на дне моря камень и зажимает его под мышкой. Теперь он вооружен и быстро ныряет на дно.

Одной лапой он подбирает ракушки и ежей и складывает их, как в карман, под мышку, туда, где уже лежит камень.

Чтобы по дороге не растерять добычу, калан плотно-плотно прижимает к себе лапу и плывет скорее на поверхность океана, где и принимается за трапезу.

Калан вовсе не спешит к берегу, чтобы закусить, — он привык обедать в океане. Ложится на спину и устраивает себе на груди «обеденный стол» — камень, затем достает из-под мышки по одному морских ежей и ракушки, разбивает об камень и ест не спеша. Волны мерно покачивают его, солнышко пригревает — хорошо!

Поест калан — начинает зевать. Зевает, зевает, а потом уснет. Тут же на воде, лежа на спине. Лапки на груди сложит, уткнет в них мордочку и качается на волнах, как в гамаке.

А каланиха, как только родится у нее детеныш, сейчас же несет его в море. Там кладет себе на грудь и так с ним плавает. Тоже на спине. Так и за морскими ежами ныряет: с детенышем на груди!

Две тысячи лет назад римский натуралист Кай Плиний Старший полагал, что осьминоги хитростью овладевают крепостями, в которых прячутся лакомые моллюски.

Вооружившись камнями и запасясь терпением, они подолгу будто бы дежурят у закрытой раковины. Как только она раскроется, осьминог тотчас бросает внутрь камень. Створки уже не могут сомкнуться, и осьминог преспокойно, как на блюде, съедает устрицу, а потом поселяется в ее доме.

Однако сейчас многие ученые относятся к рассказу Плиния с большим скептицизмом.

Сделали такой опыт: в аквариуме дали голодным осьминогам плотно закрытые раковины моллюсков, выдали им и камни. Стали наблюдать. Осьминоги вели себя так, словно и понятия не имели о способе, рекомендованном Плинием.

Впрочем, наиболее горячих исследователей-энтузиастов эта неудача не остановила. Ведь хорошо известно, что животные в неволе ведут себя не так, как в природе. И вот, пишет британский натуралисг Фрэнк Лейн, двум исследователям удалось своими наблюдениями подтвердить старую легенду об осьминогах, бросающих камни в раковины моллюсков.

На островах Туамоту путешественник Уильмон Монард, вооружившись ящиком со стеклянным дном, через который ловцы устриц и жемчуга высматривают на дне добычу, много раз видел, как осьминоги нападали на устриц, бросая в их раковины куски коралла.

Прав Плиний или не прав, приписывая полипусам^[9] столь хитроумные повадки, — это предстоит еще доказать исследователям. Но хорошо известно, что осьминоги ловко переносят камни в щупальцах. Они строят из них гнезда и защищаются, как щитами, при отражении вражеских атак.

Некоторые осьминоги, забираясь в пустые раковины улиток, запирают вход в них раковинами двустворчатых моллюсков, подобранными точно по размеру этого входа.

Когда нет готовых квартир, осьминоги строят их сами. Стаскивают в кучу камни, раковины и панцири съеденных крабов, сверху в куче делают глубокий кратер, в котором и устраиваются. Часто осьминог не довольствуется лишь крепостным валом из камней, а накрывает себя сверху большим камнем.

Предпринимая небольшие вылазки, осьминог иногда уносит с собой и крышу: держит ее перед собой. При тревоге выставляет камень в сторону, откуда грозит опасность, одновременно обстреливая врага струями воды из воронки, словно из брандспойта. Отступая, пятится назад, за крепостной вал, прикрывая отступление каменным щитом.

Градостроительством осьминоги занимаются по ночам. До полуночи обычно не предпринимают никаких вылазок, а потом, словно по команде, отправляются на поиски камней. Восьмирукие труженики тащат камни непомерной величины, в пять — десять и даже двадцать раз превышающие их собственный вес.

Один малютка осьминог длиной всего двенадцать сантиметров (весил около ста граммов) притащил в гнездо двухкилограммовый камень. И тут же побил свой рекорд — приволок, пятясь задом, еще один булыжник весом три килограмма.

Другой работяга принес на стройплощадку сразу восемь камней. Затем отправился за новым материалом и притащил еще пять камней (триста пятьдесят граммов весом).

В некоторых местах, особенно приглянувшихся осьминогам, водолазы находили на дне моря целые осьминожьи города — один каменный дом невдалеке от другого.

«На плоском дне отмели к северо-востоку от Поркерольских островов, — пишут Кусто и Дюма, — мы напали на город осьминогов. Мы едва верили своим глазам. Научные данные, подтвержденные нашими собственными наблюдениями, говорили о том, что спруты обитают в расщелинах скал и рифов. Между тем мы обнаружили причудливые постройки, явно сооруженные самими спрутами. Типичная конструкция имела крышу в виде плоского камня полуметровой длины весом около восьми килограммов. С одной стороны камень возвышался над грунтом сантиметров на двадцать, подпертый меньшим камнем и обломками строительного кирпича. Внутри была сделана выемка в двенадцать сантиметров глубиной. Перед навесом вытянулся небольшой вал из всевозможного строительного мусора: крабьих панцирей, устричных створок, глиняных черепков, камней, а также из морских анемонов и ежей. Из жилища высовывалась длинная рука, а над валом прямо на меня смотрели совиные глаза осьминога. Едва я приблизился, как рука зашевелилась и пододвинула весь барьер к входному отверстию. Дверь закрылась. Этот „дом“ мы засняли на цветную пленку. Тот факт, что осьминог собирает стройматериал для своего дома, а потом, приподняв каменную плиту, ставит под нее подпорки, позволяет сделать вывод о высоком развитии его мозга».

Камень и палка были первыми орудиями в руках наших предков. Мы видим, что и некоторые животные, добывая себе пропитание или строя дома и гнезда, берут эти же предметы в свои лапы, клювы, щупальца, хоботы — у кого что есть.

А слону камень заменяет скребок. Взяв его или палку в хобот, он чешет спину или сдирает с ушей присосавшихся пиявок.

Сухопутные пиявки безбожно тиранят жителей тропических стран. Некоторых несчастных животных они покрывают сплошь не только снаружи, но и изнутри, заползая в глотку и пищевод. Слон, вооружившись камнем, лучше других четвероногих обитателей тропиков защищается от пиявок. Часто вместо камня слон берет в хобот палку и тогда может дотянуться до любого места своего тела.