Жестокие слова - Пенни Луиз - Страница 52

• Предыдущая
• 52/97
• Следующая

– Я понял, сэр.

– Хорошо, – сказал Гамаш. Он встал, и остальные тоже вскочили на ноги. – Покажи нам, куда выходит эта тропинка.

Оливье стоял у окна своего бистро, не слыша разговоров и смеха клиентов за спиной. Он видел, как Гамаш и остальные идут по гребню холма. Они остановились, вернулись немного назад, снова прошли вперед. Даже издалека Оливье видел, как Бовуар сердито жестикулирует, выражая недовольство молодому агенту, у которого всегда был такой растерянный вид.

«Все будет в порядке, – повторял он про себя. – Все будет в порядке. Улыбайся».

Наконец группка полицейских перестала ходить туда-сюда. Они смотрели на лес, а Оливье смотрел на них.

И тут на него словно обрушилась волна, вытолкнула из его груди воздух, который он долго задерживал. Стерла фальшивую улыбку с его лица.

Он почти испытал облегчение. Почти.

– Вот она, – сказал Морен.

Он пометил это место, привязав к ветке свой ремень. Когда он это делал, такое решение казалось ему умным. Но теперь, во время поисков тонкого коричневого пояса на опушке леса, он понял, что идея была не такой уж блестящей.

Но они его нашли.

Гамаш посмотрел на тропинку. Если ты знал, что она здесь, то дальше проблем не возникало. Она почти кричала о себе. Это напоминало оптические иллюзии, внедренные в картину: если ты раз их увидел, то потом уже не можешь отделаться от их присутствия. Тигр в посудной лавке, космический корабль в саду.

– Я присоединюсь к вам в хижине, когда смогу, – сказал Гамаш и вместе с Лакост проводил взглядом Бовуара и Морена, которые направились в лес.

У него было такое ощущение, что они, как монахини, находятся в безопасности, когда не в одиночестве. Он понимал, что это самообман. Но его такое положение устраивало. Он смотрел, пока две фигуры окончательно не скрылись из виду. Но еще подождал немного – пока не стихли их шаги. И только после этого направился вниз – в Три Сосны.

Питер и Клара Морроу находились в своих студиях, когда раздался звонок. Звук был странный, почти пугающий. Никто из их знакомых не пользовался звонком – они просто входили и располагались, как их душе угодно. Как часто Клара и Питер обнаруживали в своей гостиной Рут? Она в десять утра частенько возлежала на диване, читая журнал и попивая мартини. Роза обычно устраивалась на потертом ковре рядом. Клара и Питер считали, что нужно пригласить священника, чтобы избавиться от них.

Не раз они обнаруживали в своей ванной Габри.

– Есть кто-нибудь дома? – певуче произнес низкий голос.

– Я впущу, – сказала Клара.

Питер не дал себе труда ответить. Он бродил по своей студии, описывал круги у мольберта, подходил поближе, потом удалялся. Возможно, его мозг, как и всегда, был занят искусством, но сердце находилось где-то в другом месте. С того дня, когда известие о предательстве Марка Жильбера поразило деревню, Питер не мог думать ни о чем другом.

Он искренне любил Марка. Его влекло к Жильберу, как влекло к желтому кадмию, цвету морской волны или Кларе. Он радовался, у него голова шла кругом, когда ожидался визит Марка. Когда они тихонько выпивали вместе. Разговаривали. Отправлялись на прогулку.

Марк Жильбер уничтожил все это. Попытка уничтожить Оливье – это, конечно, ужасный поступок. Но Питер в глубине души думал, что одно другого стоило. Словно ржавый гвоздь вбили во что-то прекрасное. И редкое. По крайней мере, для Питера.

Теперь он ненавидел Марка Жильбера.

Он слышал за дверями своей студии голос Клары и еще один знакомый голос, ей отвечающий.

Арман Гамаш.

Питер решил присоединиться к ним.

– Кофе? – предложила Клара старшему инспектору, когда они обменялись рукопожатием с Питером.

– Non, merci, я ненадолго. Я к вам по делу.

Кларе подумалось, что Гамаш выбрал точное слово. Дело об убийстве.

– У вас вчера был напряженный день, – сказала Клара, когда они втроем сели за кухонный стол. – В Трех Соснах только об этом и говорят. Трудно выделить, какая из новостей самая шокирующая: что Марк Жильбер перетащил тело, или что здесь оказался Винсент Жильбер, или что убитый все время жил близ деревни. Он и вправду там жил?

– Мы так считаем, но еще ждем подтверждения. Мы пока так и не знаем, кто он такой.

Гамаш внимательно смотрел на них. Они, казалось, были в не меньшем недоумении, чем он.

– Не могу поверить, что никто не знал о его существовании, – сказала Клара.

– Мы считаем, что кто-то знал. Кто-то приносил ему еду. Мы нашли ее на кухонном столе.

Они удивленно переглянулись.

– Один из нас? Кто?

«Один из нас». Три коротких слова, но каких сильных. Они более, чем что-либо иное, запускали тысячи кораблей, начинали тысячи войн. «Один из нас». Круг сужался. И смыкался. Границы были проведены. Кто-то оказался внутри, кто-то снаружи.

Семьи, клубы, банды, города, государства, страны. Деревня.

Как это сказала Мирна? Выйти за пределы.

Да, это выходило за пределы простой принадлежности к той или иной группе. Почему «принадлежность» является таким мощным фактором, таким привлекательным, почему направляет действия человека? Да потому, что она означает безопасность и преданность. Если ты «один из нас», то ты защищен.

Не с этим ли боролся и он, Гамаш? Тратил силы не на поиски преступника, а на подавление попыток тех, кто внутри, защитить его? Был ли поднят разводной мост? Замкнут круг? Неужели Три Сосны защищали убийцу? Одного из них.

– Зачем кому-то относить ему еду, а потом убивать? – спросила Клара.

– Это лишено смысла, – согласился Питер.

– Если убийца не демонстрировал намерения убить, – сказал Гамаш. – Может, что-то произошло и спровоцировало его.

– Ну хорошо, но если он сорвался и убил этого человека, разве не разумно было просто убежать? Зачем тащить тело через лес в дом Жильбера? – спросила Клара.

– Действительно, зачем? – подхватил Гамаш. – Есть какие-нибудь предположения?

– Затем, что он хотел, чтобы тело было найдено, – сказал Питер. – А дом Жильберов – ближайший.

Убийца хотел, чтобы тело было найдено. Зачем? Большинство убийц предпринимают колоссальные усилия, чтобы скрыть преступление. Зачем этому убийце понадобилось рекламировать то, что он сделал?

– Он хотел, чтобы были найдены либо тело, либо хижина в лесу, – продолжил Питер.

– Мы думаем, хижина так или иначе была бы обнаружена в течение ближайших дней, – сказал Гамаш. – Рор Парра прочищал ездовые тропинки в том районе.

– Да, вряд ли мы чем-то сможем вам помочь, – сказала Клара.

Гамаш залез в сумку:

– Вообще-то, я зашел, чтобы показать вам кое-что. Мы нашли это в хижине. Мне бы хотелось выслушать ваше мнение.

Он вытащил два полотенца и осторожно положил их на стол. Это было похоже на двух запеленатых от холода младенцев. Он медленно развернул полотенца.

Клара подалась вперед.

– Посмотрите на их лица. – Она заглянула в глаза Гамаша. – Они так прекрасны.

Он кивнул. Так оно и было. И не только их черты. Их радость, их жизненная сила – вот что делало их прекрасными.

– Позвольте? – Питер протянул руку, и Гамаш кивнул.

Питер взял одну из скульптур, перевернул ее.

– Тут что-то написано, но я не могу разобрать. Подпись?

– Что-то вроде того, – сказал Гамаш. – Мы пока не знаем, в чем смысл этих букв.

Питер принялся разглядывать две работы – корабль и толпу на берегу.

– Это вырезал убитый?

– Мы думаем, да.

Хотя с учетом всего того, что было найдено в хижине, Гамаш не удивился бы, узнав, что это работа Микеланджело. Разница состояла в том, что все другие сокровища находились на виду, но эти убитый решил спрятать. Значит, они чем-то отличались от других.

Он смотрел на них: сначала у Клары, а потом у Питера улыбка сошла с лица и появилось почти несчастное выражение. Клара дернулась на своем стуле. Супругам Морроу понадобилось меньше времени, чем полицейским, чтобы понять: что-то тут не так. И неудивительно. Супруги Морроу были художниками и, предположительно, лучше воспринимали те чувства, которые вложил в свои скульптуры резчик.

• Предыдущая
• 52/97
• Следующая