Жестокие слова - Пенни Луиз - Страница 41

• Предыдущая
• 41/97
• Следующая

Ах, какую историю смог прочесть по ним Гамаш! Он увидел в них испуганного ребенка, мальчика, молодого человека, который никогда не знал, чего ждать от отца. Каким он будет сегодня – любящим и душевным? Или будет драть шкуру со своего сына? Удостоит его взглядом, словом? Оставит мальчика голым и пристыженным? Мальчика, который знает, что он слаб и зависим, глуп и эгоистичен. И мальчик рос, зная, что его внешняя оболочка должна уметь противостоять суровостям мира. Но хотя задубевшая шкура спасала нежные молодые души, Гамаш знал, что вскоре она перестанет защищать и сама превратится в проблему. Потому что внешняя оболочка не пропускала не только обиды, она задерживала и свет. И испуганная маленькая душа, прячущаяся внутри, превращалась в нечто совершенно другое, взлелеянное одной лишь тьмой.

Гамаш с интересом смотрел на Марка. Он разбудил монстра, и тот, конечно, пробудившись, нанес удар. Но не разбудил ли он при этом и монстра внутри себя? Или это случилось раньше?

Кто-то подбросил мертвое тело к ним в дом. Кто это сделал – отец? Или сын? Или кто-то другой?

– Я жду вашего ответа, месье, – сказал Гамаш, поворачиваясь к Винсенту Жильберу и вперяясь в него пронзительным взглядом.

– Называйте меня «доктор», – сказал Жильбер ледяным тоном. – Я не потерплю унижений ни от вас и ни от кого другого. – Он снова посмотрел на сына, потом опять на старшего инспектора.

– Desole, – сказал Гамаш и чуть поклонился, ни на миг не отрывая взгляда от рассерженного человека.

Извинение, казалось, еще больше разозлило Жильбера, который понял, что один из них достаточно силен и оскорбления отскакивают от него, а другой – слаб.

– Расскажите нам о теле, – повторил Гамаш так, словно между ним и Жильбером происходил светский разговор.

Жильбер посмотрел на него с отвращением. Краем глаза Гамаш заметил, что с поля к ним приближается конь Марк. Он был похож на какого-то скакуна для демона – костлявый, покрытый грязью и язвами. Один глаз безумен, другой слеп. Гамаш предположил, что коня привлекло нечто очень ему знакомое. Ярость.

Двое мужчин смотрели друг на друга. Наконец Жильбер насмешливо фыркнул, отвергая Гамаша и его вопрос как бессмысленные. Монстр отступил в свою пещеру.

Но конь подходил все ближе и ближе.

– Я ничего об этом не знаю. Но я подумал, что для Марка это может выйти боком, и решил держаться поблизости на тот случай, если ему понадоблюсь.

– Понадобишься для чего? – спросил Марк. – Чтобы напугать всех до полусмерти? Ты не мог просто позвонить в дверь или написать письмо?

– Я не знал, что ты настолько чувствительный.

Удар хлыстом, небольшая рана, монстр улыбнулся и отступил. Но Марк уже наслушался. Он подбежал к забору и укусил Винсента Жильбера за плечо. Речь, разумеется, о коне Марке.

– Какого черта?! – завопил Жильбер и отпрыгнул в сторону, схватившись рукой за свое худосочное плечо.

– Вы собираетесь его арестовать? – спросил Марк Гамаша.

– Вы собираетесь выдвигать против него обвинения?

Марк посмотрел на отца, потом на развалину-коня, несчастного, наполовину безумного. И человек Марк улыбнулся:

– Нет. Возвращайся в страну мертвых, отец. Мама была права. Так проще.

Он повернулся и исчез в доме.

– Ну и семейка, – сказал Бовуар по пути в деревню. Агент Морен пошел вперед в оперативный штаб, а Жильберов они оставили поедать друг друга. – И все же в этом доме соблюдено некоторое равновесие.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Гамаш.

Слева от них он заметил Рут Зардо – та вышла из своего дома в сопровождении Розы, облаченной в свитер. Гамаш написал благодарственную записку за вчерашний обед и во время утренней прогулки бросил ее в ржавый почтовый ящик Рут. Он увидел, как она вытащила записку, скользнула по ней взглядом и сунула в карман своего потрепанного старого кардигана.

– Ну, один умер, другой ожил.

Гамаш улыбнулся, спрашивая себя, адекватна ли такая замена. Рут увидела их в тот самый момент, когда Бовуар заметил ее.

– Бегите, – прошипел он в ухо шефа. – Я вас прикрою.

– Слишком поздно, сынок. Утка нас видела.

И в самом деле, если Рут благополучно игнорировала их, то Роза устремилась вперед с пугающей скоростью.

– Кажется, вы ей нравитесь, – сказала Рут Бовуару, хромая следом за уткой. – Правда, у нее птичьи мозги.

– Мадам Зардо, – с улыбкой приветствовал ее Гамаш.

Бовуар же поедал ее сердитым взглядом.

– Говорят, что Жильбер подбросил тело в бистро Оливье. Почему вы его не арестовали?

– Вам это уже известно? – спросил Бовуар. – И кто же вам сказал?

– А кто об этом не говорит? Вся деревня. Ну, так вы собираетесь арестовать Марка Жильбера?

– За что?

– Для начала, за убийство. Вы что, с ума сошли?

– Это я с ума сошел? А кто разгуливает с уткой, одетой в свитер?

– А чего бы вы от меня хотели? Чтобы она замерзла до смерти, когда наступит зима? Да что же вы за человек такой?

– Я? Если уж мы заговорили о сумасшедших, то расскажите-ка мне про записку, которую вы передали мне через Оливье. Я даже не помню, что там было написано, но никакого смысла в ней не было.

– Вы думаете, не было? – Морщинистая старая поэтесса фыркнула.

– «Может, во всем этом есть что-то ускользающее от меня», – процитировал Гамаш строки стихотворения.

Рут холодными глазами посмотрела на него:

– Это было частное послание. Не предназначенное для вас.

– И что оно значит, мадам?

– Пошевелите мозгами. И он тоже пусть пошевелит.

Ее рука нырнула в другой карман, извлекла оттуда еще один клочок бумаги, аккуратно сложенный. Рут протянула его Бовуару и направилась к бистро.

Бовуар посмотрел на идеальный белый квадратик у себя на ладони, потом его пальцы сомкнулись, сжимая бумажку.

Двое мужчин проводили взглядом Рут и Розу, которые пересекали деревенский луг. На дальнем конце луга они увидели людей, входящих в бистро.

– Она явно спятила, – сказал Бовуар по дороге в оперативный штаб. – Но она задала хороший вопрос. Почему мы никого не арестовали? Мы могли бы целый день заполнять документы на арест, выбирая между папочкой и сыночком.

– С какой целью?

– С целью осуществления правосудия.

Гамаш рассмеялся:

– Об этом я совсем забыл. Спасибо, что напомнил.

– Нет, правда, сэр. Мы могли предъявить им обвинения по множеству статей, начиная с вторжения на чужую территорию и кончая убийством.

– Мы оба знаем, что его не убили в той прихожей.

– Но это не значит, что Марк Жильбер не убил его где-то в другом месте.

– А потом приволок в собственный дом. После чего снова взвалил себе на плечи и потащил в бистро?

– Это мог сделать отец.

– Зачем?

Бовуар задумался. Он не мог поверить, что эта семейка ни в чем не виновата. И убийство было как раз в их духе. Хотя более вероятным казалось, что они там все поубивают друг друга.

– Может, он хотел подстроить козу своему сыну, – сказал Бовуар.

Но в такой логике был изъян. Они остановились на каменном мосту через речку Белла-Беллу, и инспектор встал у перил, задумавшись. Лучики солнца отражались от воды, и Бовуара на мгновение зачаровало это движение.

– Может быть, все как раз наоборот, – сказал он, нащупывая мысль. – Может быть, Жильбер хотел вернуться к сыну, но ему нужен был предлог. Для любого другого это было бы смешно, но у него такая гордыня, что он не мог просто вернуться, постучать в дверь и извиниться. Ему нужен был предлог. Я могу представить себе, как он убивает бродягу – человека, которого считает намного ниже себя. Которого может использовать в своих целях.

– И что же это за цели? – спросил Гамаш, тоже глядя в прозрачную воду.

Бовуар повернулся к своему шефу, увидел отраженный свет, играющий на его лице.

– Воссоединиться с сыном. Но он должен был предстать спасителем, а не каким-то неудачником-отцом, который приполз к семье.

Гамаш с интересом посмотрел на него:

• Предыдущая
• 41/97
• Следующая