Жестокие слова - Пенни Луиз - Страница 26

• Предыдущая
• 26/97
• Следующая

– Что я должен делать? – спросил Гамаш, вместе с сапогом направляясь за Мюнденом в сторону соревнующихся.

– Это соревнование по бросанию сапог, – ответил Старик Мюнден, хохотнув. – Думаю, вы сами сообразите.

Гамаш улыбнулся. В этот день он явно был не на высоте. Он занял место рядом с Кларой и устремил взгляд на Старика Мюндена, который отвел в ряд красивую молодую женщину и ребенка лет шести, опустился на колено и дал мальчику маленький сапожок.

– Это Шарль, – сказала Клара. – Его сын.

Гамаш снова посмотрел на ребенка. Шарль Мюнден тоже был красив. Он смеялся, поворачивался не в ту сторону, его родители терпеливо наставляли его. Старик Мюнден поцеловал сына и побежал назад к ряду участников.

Гамаш увидел, что у Шарля Мюндена синдром Дауна.

– Готовы? – крикнул Мюнден, подняв руку. – Внимание!

Гамаш ухватил свой сапог и посмотрел на Питера и Клару, уставившихся вперед.

– Бросай!

Гамаш завел руку назад и почувствовал, как сапог ударил его по спине. Потом он выбросил руку вперед, грязный сапог выскользнул из его хватки, пролетел фута два и упал немного в стороне.

Клара держала свой сапог сильнее, но и у нее он вырвался и полетел вверх.

– Берегись! – закричали все как один и задрали голову, чтобы увидеть, не на них ли выпадет сапог из слепящего солнца.

Сапог упал на Питера. К счастью, это был маленький розовый детский сапожок – он отлетел от Питера, не причинив ему никакого вреда. За спиной Гамаша Габри и Мирна спорили, сколько времени понадобится Кларе, чтобы придумать объяснение своей неудаче, и каким будет это объяснение.

– Ставлю десять долларов на то, что она скажет: «Сапог был мокрый», – сказала Мирна.

– Нет, это она говорила в прошлом году. Как насчет «Питер сам встал под него»?

– Принято.

Клара и Питер подошли к ним.

– Вы представляете, мне опять дали мокрый сапог!

Габри и Мирна разразились смехом, а Клара, широко улыбаясь, поймала взгляд Гамаша. Деньги перешли из одних рук в другие. Клара наклонилась к Гамашу и шепнула:

– На следующий год я скажу, что Питер сам встал под него. Можете ставить деньги.

– А если сапог в него не попадет?

– Всегда попадает, – серьезно ответила она. – Питер просто бросается под него.

– Да, я слышал.

Мирна помахала Рут – та, прихрамывая, шла к ним с другой стороны поля, за ней ковыляла Роза. Рут помахала Мирне рукой с выставленным средним пальцем. Увидев это, Шарль Мюнден тоже помахал всем, выставив палец.

– Рут не участвует в кидании сапога? – спросил Гамаш.

– Она не любит развлечения, – объяснил Питер. – Она приехала поискать детскую одежду в павильоне поделок.

– Зачем?

– Кто может сказать, зачем Рут делает то или иное? – проворчала Мирна. – Есть какой-нибудь прогресс в расследовании?

– Да, есть одно важное открытие, – ответил Гамаш, и все окружили его плотным кольцом. Даже Рут подошла. – Коронер говорит, что покойный был убит не в бистро. Его убили в другом месте и перенесли в бистро.

Теперь он отчетливо слышал шумы ярмарки. Лоточники предлагали огромные плюшевые игрушки тем, кто сумеет сбить жестяную уточку. Звенели колокольцы, привлекая внимание к играм, зазывала сообщал, что выставка лошадей начнется с минуты на минуту. Но слушатели Гамаша молчали. Наконец Клара заговорила:

– Это добрая весть для Оливье, верно?

– Вы хотите сказать, что это выводит его из круга подозреваемых? – сказал Гамаш. – Пожалуй. Но вызывает много новых вопросов.

– Например, как тело попало в бистро, – подхватила Мирна.

– И где он был убит, – добавил Питер.

– Мы обыскиваем деревню. Дом за домом.

– Что? – спросил Питер. – Без нашего разрешения?

– У нас есть ордера, – ответил Гамаш, удивленный его резкой реакцией.

– И тем не менее это нарушение наших прав. Вы знали, что мы вернемся. Могли бы и подождать.

– Мог, но решил, что не стоит терять время. Это ведь был не дружеский визит, и, откровенно говоря, ваши чувства тут не так важны.

– Как, судя по всему, и наши права.

– Это неверно, – твердо произнес старший инспектор. Чем сильнее горячился Питер, тем спокойнее становился Гамаш. – У нас есть ордера. А ваше право на неприкосновенность, боюсь, закончилось, когда в вашей деревне произошло убийство. Ваши права нарушили не мы, а убийца. Не забывайте об этом. Вы должны помогать нам, то есть отойти в сторону и позволить нам делать нашу работу.

– Позволить вам обыскивать наши дома, – сказал Питер. – Что бы вы чувствовали на нашем месте?

– Мне бы это тоже не понравилось, – признал Гамаш. – А кому бы понравилось? Но надеюсь, я бы понял. Видите ли, это только начало. Дальше будет хуже. И прежде чем это закончится, мы будем знать, где все спрятано.

Он жестким взглядом посмотрел на Питера.

Питер увидел закрытую дверь в свою студию. Он представил, как полицейские открывают ее. Включают свет. Входят в самое сокровенное его пространство. Место, где обитает его искусство. Его сердце. Там, под полотном, находились его последние работы. Спрятанные. Подальше от критических глаз.

Но теперь посторонние люди откроют эту дверь, поднимут полотно и увидят картины. Что они подумают?

– Пока, насколько мне известно, мы не нашли ничего, если не считать пропавших сапог Гилейн.

– Так вы их нашли, – сказала Рут. – Эта старая сука обвиняла меня в том, что я их у нее похитила.

– Они были найдены в живой изгороди между ее домом и вашим, – уточнил Гамаш.

– Подумать только, – пробормотала Рут.

Гамаш заметил, что Мюндены ждут его на краю поля.

– Прошу меня простить.

Он быстро подошел к молодой паре и их сыну, и все вместе они направились к палатке Старика Мюндена. Там было полно изготовленной вручную мебели. Гамаш знал, что по выбору профессии всегда можно судить о человеке. Мюнден решил изготавливать мебель, изящную мебель. Зоркий глаз Гамаша скользил по столам, шкафам, стульям. Это была тщательная, кропотливая работа. Все соединения плотно подогнаны друг к другу без всяких гвоздей, все детали великолепные, наборные, обработка ровнейшая. Все безупречно. Такая работа требовала времени и терпения. И молодому плотнику наверняка не удавалось получить за свою работу столько, сколько стоили эти столы, стулья, буфеты на самом деле.

Но Старик Мюнден все равно делал то, что делал. Необычно для молодого человека в нынешнее время.

– Чем мы можем помочь? – спросила Жена, дружелюбно улыбаясь.

У нее были очень темные короткие волосы и большие задумчивые глаза. Одежда на ней была многослойная и казалась одновременно удобной и богемной. Мать-земля замужем за плотником, как-то так.

– У меня к вам несколько вопросов. Но сначала расскажите мне про вашу мебель. Она великолепна.

– Merci, – слегка поклонился Мюнден. – Большую часть года я делаю мебель, чтобы продать ее на ярмарке.

Гамаш провел своей большой ладонью по ровной поверхности комода:

– Великолепная полировка. Пользуетесь парафином?

– Нет, мы пока не хотим, чтобы наша мебель возгоралась, – рассмеялся Старик. – Парафин – легковоспламеняющееся вещество.

– Тогда, наверное, морилкой?

Красивое лицо Старика Мюндена сморщилось в улыбке.

– Вы, вероятно, приняли нас за «ИКЕА». Дешево и сердито, – пошутил он. – Нет, мы пользуемся пчелиным воском.

«Мы», – подумал Гамаш. Он наблюдал за этой молодой парой всего несколько минут, но успел понять, что они представляют собой сплоченную команду.

– И много удается продать на ярмарке? – спросил он.

– Это все, что осталось, – сказала Жена, показывая на несколько изысканных предметов.

– Все это будет продано сегодня к окончанию ярмарки, – заявил Старик Мюнден. – Потом нужно будет начинать все сначала. Осень – важная часть года, в это время идешь в лес и ищешь дерево. Большую часть работы я делаю зимой.

– Я хотел бы посмотреть вашу мастерскую.

– В любое время.

– Как насчет сейчас?

Старик Мюнден уставился на Гамаша, а тот на него.

• Предыдущая
• 26/97
• Следующая