Схизматрица - Стерлинг Брюс - Страница 63

• Предыдущая
• 63/80
• Следующая

Шикарная шейперская одежда для слабого притяжения, гротескно обвисающая под влиянием центробежного тяготения Республики…

— Взгляни на пол, — шепнула Александрина. — Здорово? Это я его натерла сама! Сюда мы роботов не пускаем.

Взглянув на стену, Линдсей замер на месте — он увидел основателя собственного клана, Малкольма Линдсея. В детстве лицо первопроходца, исполненное древней мудрости, ухмыляющееся с туалетных столиков и книжных полок, внушало ему ужас. Теперь, в мгновенном болезненном прозрении, он осознал, как молод был этот человек. Умереть в семьдесят… И вся родина Линдсея сляпана в жуткой спешке людьми, едва-едва вышедшими из детского возраста!

— Это же анекдот! — закричал он в истерическом смехе, размягчающем мозг, разбивающем мысли на маленькие осколки боли.

Александрина торопливо покосилась на озадаченных шейперов.

— Наверное, ему еще рано, Маргарет…

— Он прав, — засмеялась Джулиано. — Это анекдот. Спроси катаклистов. — Она взяла Линдсея под руку. — Идем, Абеляр. Идем гулять.

— Это анекдот, — повторил Линдсей. Теперь язык ничто не сковывало и слова выговаривались свободно. — Невероятно. Эти несчастные придурки даже не представляли… Да и откуда бы им? Они умерли, так и не получив шанса увидеть! Что нам пять, десять, сто лет…

— Ты заговариваешься, дорогой. — Джулиано вывела его в холл и далее, сквозь каменную арку, к пятнам солнечного света и траве. — Смотри под ноги. Ты у нас не единственный пациент. Есть такие, которые не приучены проситься в туалет.

У высокой, поросшей мохом стены совершенно обнаженная молодая женщина целеустремленно рвала траву, прерываясь лишь для того, чтобы обсосать с пальцев грязь.

Линдсей ужаснулся. Он почувствовал вкус земли на собственном языке.

— Мы выйдем из парка, — сказала Маргарет. — Понпьянскул не возражает.

— Он позволил тебе остаться здесь? А эта женщина — шейпер? Катаклистка? Он в большом долгу перед катаклистами. И ты заботишься о них от его имени?

— Дорогой, не разговаривай слишком много. Еще повредишь что-нибудь. — Она открыла железную калитку. — Катаклистам здесь нравится. Что-то такое в пейзажах…

— Ох, господи…

Республика несколько одичала. Полный обзор до этого момента ему закрывали нависающие над усадьбой ветви деревьев. Теперь панорама развернулась на целых пять километров вдаль — ошеломляющее множество беспорядочно вздымающейся ветвистой зелени; три длинные панели сияли в тройных перекрестьях лучей отраженного солнечного света. А он и забыл, какое яркое солнце на окололунной орбите…

— Деревья… — выдохнул Линдсей. — Господи, гляньте!

— Ну, они с твоим отъездом вовсе не переставали расти, — сказала Джулиано. — Идем. Я хочу показать тебе кое-что новое.

Линдсей инстинктивно взглянул на свой родной дом. Вид сверху: просторный приусадебный парк, окруженный постройками, некогда бывшими оживленным лабиринтом дешевых ресторанов третьего сорта… И рестораны опустели, и дом Линдсея лежит в руинах… Видны были даже зияющие дыры в красных черепичных крышах. Частная посадочная площадка на крыше четырехэтажного «небоскреба» вся заросла плющом.

В северном конце мира, вверху, на отлогой стене, бригада рабочих, кажущихся отсюда не крупнее муравьев, лениво разбирала остатки каркаса одной из клиник проволочных. Стаи туч закрывали старую силовую станцию и те места, где были когда-то Хляби.

— Пахнет как-то по-другому, — понял Линдсей. Споткнувшись на проложенной вдоль стены Музея велосипедной дорожке, он посмотрел на ноги. Ноги были в грязи.

— Мне нужно вымыться.

— Ну, ты либо заражен, либо нет, правда? Если носишь в себе бактерии, что страшного в лишней щепотке грязи? Лично мне нравится. — Она улыбнулась. — Как здесь просторно, да? Конечно, Голдрейх-Тримейн в десять раз больше, но простор… Большой, полный опасностей мир.

— Я рад, что Александрина вернулась домой, — сказал Линдсей.

Их брак был успешным — он дал ей то, чего она хотела. В конце концов, грехи следует искупать, и это всегда связывало Линдсея по рукам и ногам. Теперь же он был свободен.

Республика так изменилась, что не переставала наполнять его странным возбуждением. Да, простор, подумал он, и все же как мало его, этого простора. Он сгорал от нетерпения, от неистового влечения к чему-то громадному и первозданному. Он проспал пять лет, и теперь каждый час этого долгого отдыха переполнял его неудержимой, живительной энергией. Колени у Линдсея подогнулись, и Джулиано подхватила его крепкими шейперскими руками.

— Осторожнее, — сказала она.

— Все в порядке.

Они миновали ажурный мостик над сияющим метаглассом, разделявшим две земляные панели. Линдсей увидел под облаками то место, где были Хляби. Некогда мерзкая, прокисшая трясина, они превратились в оазис буйной, ослепительно-зеленой растительности, казалось сиявшей даже в тени облаков. Вдоль проволочной ограды, окружавшей Хляби, бежал долговязый нескладный мальчишка в мешковатом костюмчике, волоча за собой на бечевке большого коробчатого змея.

— Ты — не первый, кого я вылечила, — говорила Джулиано по дороге к ограде. — Я же говорила, мои сверхспособные ученики — с большими задатками. Некоторые работают здесь. Пробный проект. Я хочу показать тебе, что они сделали. Они подошли к ботанике с точки зрения пригожинской теории сложности. Новые виды, новый хлорофилл, интересные, надежные конструкции.

— Погоди. Хочу поговорить с этим молодцем.

Линдсей наконец разглядел змея. На нем был тщательно изображен обнаженный человек, явно задыхающийся в тесных рамках несущих плоскостей.

Из-за ограды выглянула женщина в измазанном грязью вельветовом комбинезоне. Она помахала Джулиано секатором:

— Маргарет! Иди взгляни!

— Сейчас вернусь, — сказала Маргарет, обернувшись к нему. — Никуда не уходи.

Линдсей поковылял к мальчику, который уже стоял на месте и ловко управлялся со змеем.

— Привет, старик! — сказал мальчик. — У тебя есть записи?

— Какие записи?

— Ну, видео, аудио, что-нибудь с Совета Колец. Ты же оттуда, верно?

Линдсей машинально попытался прибегнуть к дипломатическим навыкам и при помощи несложной сети спонтанной лжи создать для мальчика достоверный образ. Но в сознании было пусто. Он поперхнулся. Время шло, пришлось выпалить первое пришедшее в голову:

— Я — бродяга. С Царицына Кластера.

— Да? Постгуманизм! Уровни сложности Пригожина! Основные принципы пространства-времени, фрактальные масштабы, ур-пространство преконтинуума! Верно говорю?

— Мне нравится твой змей, — уклончиво ответил Линдсей.

— Древняя катаклистская эмблема, — пояснил мальчик. — Старых катаклистов у нас тут уйма. Этот змей привлекает их внимание. А вот цикада мне попадается первый раз.

Цикада… Ах да, гражданин ЦК. Царицына Кластера. Уэллспринг всегда питал слабость к сленгу.

— А ты здешний?

— Точно. Меня звать Абеляр. Абеляр Гомес.

— Абеляр… Необычное имя.

Мальчик засмеялся:

— Может, у вас в ЦК и необычное. А у нас в Республике каждого пятого зовут Абеляр. В честь Абеляра Линдсея, большой исторической шишки. Да ты и сам, наверное, слышал. — Мальчик слегка помедлил. — Он одевался точь-в-точь как ты. Я видел картинки.

Линдсей обратил внимание на одежду мальчика. Юный Гомес носил поддельный костюм для низкой гравитации, жутко обвисший.

— Да я знаю, что отстал от моды, — сказал он. — А что, они тут очень с этим Линдсеем носятся?

— Ты себе представить не можешь, — отвечал Гомес. — Вот хоть в школе. Здесь школа полностью древняя. Заставляют читать книгу Линдсея. Шекспир — называется. Перевод на современный английский Абеляра Линдсея.

— А что, очень скучно? — спросил Линдсей, чувствуя покалывание дежа вю.

— Тебе, старик, крупно повезло. Ты не обязан был ее читать. А вот я прочел эту хрень от начала до конца. Там ни слова о спонтанной самоорганизации.

— Просто ужас, — кивнул Линдсей.

— И там же одни старики. То есть не поддельно старые, как презервационисты, и не старые психи, как старик Пони…

• Предыдущая
• 63/80
• Следующая