Терминатор из глубинки - Степанычев Виктор - Страница 77
- Предыдущая
- 77/78
- Следующая
– Просмотрели, Толя, ой просмотрели! – схватился за голову Вадим. – Прямо из стойла увели. Пропал парниша ни за грош!
– Что ты причитаешь, словно у тебя корова-кормилица сдохла? – возмутился Самсон. – Кто кого просмотрел? Кто пропал?
– Зоя? – более утвердительно спросил Вадим у Доктора, на что тот обреченно кивнул головой. Получив ответ на свой вопрос, подтвердивший смутные догадки, он лишь беспомощно развел руками и еще раз повторил: – Просмотрели...
– А пошли вы! – Самсон опять ухватился за ручку двери. – Или мне все толком объяснят или я ухожу!
– Подожди, Толя, – Доктор умоляюще посмотрел на друга. – Ты точно высчитал, что единственной женщиной, с которой я мог общаться третьего дня, была Зоя Георгиевна Заславская. Двенадцать лет назад – Зоенька Байкова, студентка третьего курса медицинского института, который я к тому времени заканчивал. Встречались мы с ней... как бы лучше выразиться... роман у нас был. Вернее, я ее... ну в общем не была она мне безразлична. Год почти были вместе. После окончания института я попал в отдел и закрутился, погряз в суете, в делах, хотя и вспоминал ее. Все хотел позвонить, написать письмо, но не получалось. Когда выбрался в отпуск через два года, узнал, что Зоя вышла замуж за моего хорошего друга Йоську Заславского, родила ребенка. Обиделся я тогда сильно, не стал с ними встречаться, хотя обижаться, как оказалось, следовало на самого себя. Так с тех пор и не виделся с ними. Слухи до меня доходили, что пить начал Йоська сильно – даже позлорадствовал я тогда. А вот оказалось все не так, как я, идиот, представлял.
– Насчет идиота ты, определенно, прав, – понимающе покачал головой Самсон. – Правда, бывает и хуже, но реже.
– В общем, поставил я крест на этом эпизоде своей жизни, – продолжил повествование Доктор, не обращая внимания на ехидный выпад Самсона, – да вот только оказалось, что в этом самом эпизоде я играл роль не столько идиота, сколько подлеца.
– Вот и дедушка Мазох в ход пошел, – поддержал Доктора Вадим. – Скоро к бичеванию перейдем?
– Заткнись! – посоветовал ему Самсон. – Похоже, у Андрюши в кои-то веки совесть проснулась. Давай-ка дослушаем.
– Оказалось, я уехал из Ростова, бросив Зою беременной, о чем, правда, не ведал. Она об этом сама узнала уже после моего отъезда. Оказалась двадцатилетняя девчонка в пиковом положении одна в чужом городе, в общаге; мать у нее умерла, когда ей было пятнадцать лет, а отец женился на другой и с дочерью имел довольно холодные отношения. И единственный, кто пришел к ней на помощь, был мой кореш Йоська Заславский. Он, можно сказать, заставил ее родить, отговорив от аборта, ухаживал за ней и ребенком, а потом предложил выйти замуж. Она долго не давала согласия, ждала меня, не дождалась и решилась. Но семейная жизнь так толком и не сложилась. Йоська ее любил, но ответного чувства не ощущал. Он понимал, что их семья создалась в общем-то от безысходности и изменить это невозможно. В результате Иосиф начал пить и они разошлись. Зоя скоро уехала с сыном в Москву к какой-то дальней родственнице и нашлась только сейчас.
– Это все ты от нее узнал, от Зои? – спросил его Вадим.
– Нет, от нее я узнал, что являюсь самым что ни на есть подлецом. А все остальное мне рассказал Йоська Заславский. Я его по телефону отыскал в Ростове. Не прошло и двенадцати лет, как друзья вновь встретились.
– Это он тебе в пьяном виде выдал? Ты же говоришь, что он спился.
– Пытался, да бросил вовремя. Сейчас он уже не Йоська, а Иосиф Маркович Заславский, всеми уважаемый и ценимый ведущий городской эндокринолог. Выловил я его вчера, переговорили по душам. Сказал он по старой дружбе, что физиономию мне надо начистить до блеска солдатской бляхи за то, что чуть не поломал я несколько судеб. И про то, что сын у меня есть, он же поведал. Вот такие пироги выходят – с котятами...
– Н-да, поучительная история, – почесав затылок, крякнул Самсон. – Так вам, балбесам, и надо!
– Это что, и про меня сказано? – обиделся Вадим.
– А то нет? У обоих четвертый десяток в разгаре, а о семье и мыслей никаких, – пробурчал Самсон. – Пока жареный петух не клюнет, а вернее умная женщина не проявит инициативу да не зажмет в кулак, так и толку от вас никакого.
– А ты сам когда женился? – поддел его Вадим. – Уже почти сорок было.
– Ты не равняй, я, понимаешь... занят был.
– А мы что, не заняты? – в один голос взревели Доктор с Вадимом.
– Ну, конечно, тоже времени для семьи маловато, – смешался Самсон, однако тут же нашелся: – Зато вы оба халявщики!
– Это как? – удивленно вскинулись брови у обоих.
– А вот так оно и есть, – ехидно хохотнул Самсон. – Явились, понимаешь, на готовое. Я дочь родил и с пеленок ее растил. А вы что имеете? У одного сыну уже одиннадцать, у второго... – тут Толя замешкался, подбирая слова, – тоже опять же взрослое создание. А где соски, кашки, распашонки, бессонные ночи? Где, я вас спрашиваю? Вот то-то и оно!
Самсон, горделиво задрав подбородок, откинулся на спинку кресла, свысока оглядывая друзей. Они приняли упрек молча и понуро. Молчание длилось недолго. Самсон, сменив гнев на милость, хлопнул Доктора по плечу так, что тот едва не впечатался грудной клеткой в руль, и весело скомандовал:
– Заводи свою колымагу, погнали. Так и быть, сосватаем тебя. Кто еще порадеет за товарища, как не мы. Вперед и с песнями!
Вадим, разделяя общий энтузиазм, все же решился задать брачующемуся деликатный вопрос, который его несколько тревожил:
– С депутатом Ясеневым... что делать будешь?
– Порву как Тузик грелку, ежели на глаза явится, – твердо пообещал Доктор, включая скорость. – А если вообще... Ну не дети мы, жизнь какую-никакую прожили, думаю, поймем друг друга.
И поехали они сватать Доктора. Охранник Зои Георгиевны незнакомый был и суровый. Не хотел их пускать – мол, не велела хозяйка никого принимать. Пришлось объяснить.
Наверное, долго у парня ухо болело, за которое его Самсон ухватил, заставляя ворота открыть. Еще один на помощь выскочил, да этот в прошлый раз их уже видел, поэтому с почетом – правда, держась поодаль – проводил в покои. А уж как молодая их взглядом острым жгла, как головку к небу «равняйсь на знамя» презрительно воздевала, да губенку нижнюю оттопыривала, когда они речь говорили, да как Доктор на коленях перед ней стоял, прощения да руки просил – не пером то описывать... Долго сей жуткий процесс продолжался, пока не сменила гнев и не на милость, а так – чуточку жалости в глазках тенью промелькнуло. Молвила Зоинька, что подумает, а это, как ни крути, выходило, что судьба Андрюхи решилась. Ведь если женщина говорит «нет», это значит «может быть»; если женщина говорит «может быть», это означает «да»; если она говорит «да» – нет, уж этого от женщины вы не дождетесь.
А потом вельми гордые содеянным возвращались из ближайшего Подмосковья в Белокаменную на зимние квартиры и от кого поступило предложение с радости «по пятьдесят грамм» – история в скрижали того не занесла. Где они «Линкольн» потеряли, вспоминали наутро упорно и долго, тем паче что времени было вполне достаточно – забрали их из отделения часиков эдак в десять. В принципе особых грехов за ними вроде не числилось. Из последнего помнили, что распевку делали, голоса сбивали и песня была душевная такая, всем троим по душе пришлась: «Как упоительны в России вечера». Тротуар, правда, широкий был и машины, непонятно с какого переляка на него залетевшие, гудели сильно и объезжали их, доминантсептаккорд держать мешали... В общем, все было как положено – чинно и благородно, и за что их замели «волки позорные», совершенно неясно. Беззаконие чистой воды!
А вот какой сюрприз ожидал по выходе из узилища, так всем сюрпризам сюрприз. Дед их встречал, да кабы один... Как он высчитал всех, как собрал, Штирлиц старый, змей подколодный, уму непостижимо. Мстил, видать, что не учли его мнение по поводу скромности реабилитации, вот и расстарался. От всей, значит, широты сердечной...
Летеха милицейский с коварной иезуитской ухмылкой дверь железную отворил, на выход «белых орлов» пригласил, а у крыльца казенного дома Олег Петрович со свитой ждут. Ладно Любаша Самсонова, ладно Надежда... Как стервец Зоиньку, которую вчера они убалтывали, умасливали, определил, да в общий строй поставил, уму непостижимо. И вот они рядком стоят, глазки сурово щурят, губки бантиком сложены, головками осуждающе так кивают – приговор кровавый подписан и обжалованию не подлежит. И, видно, познакомились уже, сговорились мужикам нервы потрепать с похмелья. Да что там сговариваться, натура их такая бабья злостная, генетикой заложенная. Тут пивка бы глотнуть, а надо оправдываться, клясться, что случайно и в самый что ни на есть последний раз – век воли не видать! А башка трещит! А уж Дед-то как радуется, ладошки весело потирает – глазыньки бы на него, Иуду, не смотрели! Сдал начисто, со всеми потрохами, прямо как Пеньковский в ЦРУ наши стратегические секреты. Ах, интриган лысый! Ах, Макиавелли доморощенный! Отыгрался-таки, добился своего. Небось и галку жирную в план политико-воспитательной работы поставит насупротив пункта пропаганды антиалкогольного образа жизни личного состава. Проведено, мол, мероприятие, добились небывалых результатов в искоренении зеленого змия...
- Предыдущая
- 77/78
- Следующая
