Дневники Сигюн - Эмбла Ива - Страница 6

• Предыдущая
• 6/12
• Следующая

– Сигюн, моя милая Госпожа, я был уверен, что тебе тоже не спится…

Я напрягала все силы, чтобы освободиться, но это было всё равно что попытаться разорвать стальной обруч. Он навалился на меня всей своей тяжестью, прижав к стене. Пальцы шарили по моей груди, губы прижались к губам, больно царапая их жёсткой щетиной. Крепкий запах эля ударил в ноздри. Я не могла даже вскрикнуть, только отчаянно извивалась, распятая на стене, как бабочка, пришпиленная к бумаге.

– Сигюн, моя сладкая девочка…

С жалобным звоном отлетели застёжки моего платья, и ладони Тора сжали мою грудь, стиснули её, в то время как он рывком поднял меня вверх по стене, царапая спину, а его колено с силой раздвинуло мне ноги… Не помня себя, я резко ударила его лбом по переносице и тут же, исхитрившись повернуться боком, нанесла ещё один удар в пах. Его железная хватка на секунду ослабла, а мне оказалось этого достаточно, чтобы выскользнуть из его объятий и бежать, не разбирая дороги, прочь, прочь, прочь! За своей спиной я слышала тяжелые торопливые шаги. Тор преследовал меня и, возбуждённый, распалённый погоней, не отставал ни на шаг. Я бежала, путаясь в подоле проклятого длинного платья, предписанного этикетом. Сердце моё готово было выскочить из груди. Задыхаясь, я метнулась за угол и с размаху врезалась в кого-то, стоящего прямо за поворотом.

От неожиданности я сдавленно закричала, попыталась броситься в сторону, но ноги мои больше меня не слушались, и я упала к незнакомцу в объятья, меня колотило от смертельного ужаса, сознание готово было покинуть меня…

– О Небо, Сигюн! – прозвучал знакомый голос. – Что с тобой?!

Я не могла говорить, я лишь дрожала всем телом, цепляясь за его одежду, а он, мягко обнимая, удерживал меня от падения.

– Что случилось?

Тонкое, гибкое тело, чёрные волосы и зелёные даже в темноте глаза.

– Локи, – выдохнула я.

Я не думала, что у него такие крепкие и надежные руки.

– Локи…

Машинально, непослушными пальцами я пыталась застегнуть разорванное на груди платье. Он понял всё без слов.

– Беги прямо по коридору! – шепнул он мне в самое ухо, и его тёплые губы коснулись моей щеки. Я почти не понимала, что он говорит, тогда он легонько подтолкнул меня:

– Беги! Я поговорю с братом.

Моя собственная воля была парализована.

– Беги! – сказал он, и я побежала.

Мои спотыкающиеся шаги гулко разносились по коридору. В панике мне показалось, будто кто-то меня догоняет, и я на бегу обернулась. Видно, мой собственный рассудок начал действительно подводить меня, потому что мне почудилось, что я вижу саму себя, убегающую в противоположном направлении. Я кубарем скатилась вниз и очутилась в парадной приёмной, а в ней… Нетерпеливо прядая ушами, раздувая ноздри, передо мной стояла великолепная вороная лошадь. Она била копытом по мраморным ступеням, гарцуя на месте, и я, подбежав, уцепилась за её гриву и, подтянувшись из последних сил, буквально упала на её спину…

Лошадь рванулась с места в карьер, унося меня прочь из Вальяскьялва, а я прильнула к её упругой шее, доверилась её стремительному бегу, ошеломлённая, почти без чувств.

…Вороная лошадь принесла меня на берег моря и там позволила спуститься, а скорее сползти на прибрежный песок. Задыхающаяся, на грани обморока, я полусидела, полулежала на берегу, постепенно приходя в себя. У моих ног рокотал прибой. Рядом, пофыркивая и тыкаясь в меня мягкими губами, неотлучно лежала моя спасительница. Я зарылась лицом в её гриву и плакала навзрыд, обнимая животное за теплую шею. Я приходила в себя. И во всем мире осталась только ночь, и прибой, и тело лошади, с которым я слилась.

Прошло время, пока меня перестала бить дрожь и рыдания понемногу стихли. Но не ушло ощущение оставшейся на мне грязи от прикосновений вожделеющих рук, однако с этим я ничего поделать не могла. Тогда я разделась и вошла в море, нырнув с головой, ушла как можно дальше на глубину, пока не стало больно в груди, а потом перевернулась и быстрыми толчками устремилась на поверхность. Выскочила, задыхающаяся и счастливая, что снова дышу, и, плавно загребая руками, поплыла прочь от берега.

Слева от меня всхрапнула вороная лошадь, плывущая рядом. Я скользнула на бок и обняла её за шею. Мы плыли в самой середине лунной дорожки, а море вокруг нас было цвета жидкого гематита и ласковое, как шелк. Обрамлённые длинными ресницами, лошадиные глаза в лунном свете переливались изумрудными искрами.

И тут меня осенила догадка.

– Локи? – неуверенно и робко позвала я. Лошадь замотала головой, стряхивая брызги с гривы, и заржала, задрав голову к немым небесам. Но моя догадка уже обрела уверенность.

– Локи, я знаю, это ты…

Я обвила обеими руками шею лошади.

– Пожалуйста, Локи, я прошу. Я хочу поговорить с тобой.

Мгновение спустя я уже обнимала за шею человека. Капельки воды блестели на его лице. Мокрые волосы чёрными змейками струились по лбу. Я смутилась и разжала объятья. Мы медленно плыли рядом, лишь слегка шевеля руками, чтобы держаться на поверхности воды, а волны чуть-чуть покачивали нас, будто баюкали.

– Прости моего брата, Сигюн, – сказал он тихо. – У него сегодня мальчишник, и он выпил лишнего. Просто он без ума от тебя, вот и не сдержался. Уверен, он уже раскаивается.

– Спасибо тебе за всё, Локи. Ты уже дважды оказываешься рядом в самый нужный момент.

Он перевернулся на спину, и я следом за ним, задев ладонью кисть его руки. Он поймал мою руку и удержал в своей, а я… я её не отняла. Мы держались за руки, лежа на лунной дорожке. Мы смотрели друг на друга, не отрывая глаз.

– Ты такая красивая, Сигюн…

Я хотела лишь одного: чтобы эта ночь не кончалась никогда, чтобы это мгновение длилось вечно. Лёгкое пожатие его пальцев, едва уловимый поворот головы, его молчание, говорящее красноречивее любых слов. Просто замереть в неподвижности и смотреть, смотреть в его глаза и не наглядеться…

– У меня завтра свадьба, – едва проговорила я.

– Скажи только одно: ты хочешь этого?

– Я… должна, – мой голос предательски дрогнул. Он зажмурился и быстро отвернулся. У меня невыносимо заболело где-то в глубине груди.

– Локи!..

– Уже слишком поздно, Сигюн, моя Госпожа, – быстро перебил он меня. – А у тебя завтра важный день. Ты должна отдохнуть, чтобы выглядеть лучше любой другой дамы. Я отвезу тебя домой.

Громкий всплеск – и я уже опять держусь за гриву вороной лошади. Он вынес меня на берег и стоял, роя землю копытом, так что комья летели во все стороны. И не отвернулся ни на секунду, пока я одевалась.

Обратно мы ехали шагом. Я прижалась щекой к его шее. Мне очень хотелось погладить его, но я не смела и только всё крепче прижималась к нему, зарывшись обеими руками в густую мягкую гриву.

Я думала, что видела торжество и роскошь Асгарда на пиру в честь нашего прибытия. Теперь я поняла, как сильно ошибалась.

День коронации Тора, когда должно было совершиться наше с ним бракосочетание, призванное навеки объединить Асгард и Ванахейм и установить нерушимый союз между нашими мирами, блистал великолепием, которое, казалось, могло затмить сияние Солнца.

Сотни скрипок и труб слились в единый могучий гимн. Тысячи людей образовали живой коридор, по которому должен был вот-вот прошествовать наследник престола.

Царь Один восседал на золотом троне Асгарда. По правую руку от него расположился мой отец, а Фригг и я стояли слева. Царица взглянула на меня и ободряюще улыбнулась.

– Ты очаровательна, принцесса Сигюн!

На мне было белое платье, перехваченное золотым поясом. Золотые браслеты сковали запястья. Золотые серьги немилосердно оттягивали мочки ушей. Золотая диадема тисками сдавила виски. Я стояла, застывшая, ничего не видя перед собой.

Фригг наклонилась к самому моему уху:

– Ты что-то очень бледная, Сигюн…

В прошедшую ночь я не заснула ни на секунду. Я лежала в постели, закрыв глаза, сердце моё колотилось, как безумное, меня подташнивало. Я не могла ни встать, ни даже шевельнуться, просто лежала, вцепившись ногтями в одеяло. Когда забрезжил рассвет, мною овладело полное безразличие ко всему. Утром за мной пришли, чтобы помочь надеть подвенечное платье и убрать волосы в высокую причёску. Я машинально поднялась и последовала за служанками. Они хлопотали вокруг меня, а я сидела, окаменевшая, уставившись пустыми глазами в одну точку. Они что-то говорили мне, подносили украшения, ожерелья, серьги, а я ничего не слышала и могла только кивать невпопад. В груди у меня образовалась зияющая пустота. Наверное, такое могла бы ощущать каменная статуя, в которой по странной прихоти или ошибке создателя сохранилось сознание.

• Предыдущая
• 6/12
• Следующая