Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 54

• Предыдущая
• 54/67
• Следующая

Моника отступала, глядя на Хуана. С тех пор, как она вошла, у нее было нестерпимое желание подбежать к нему, сжать его в объятиях, позабыв обо всем, даже о чудовищной правде, переполнявшей душу… И он смотрел на нее, скрестив руки; смотрел, словно состязаясь с ней, затем немного побледнел, когда Ренато Д`Отремон взял ее за руку, заставляя отойти, заставляя быть рядом с ним, склоняясь к ней, чтобы прошептать ей:

- Моника, даже не думай, что ты дойдешь до этой крайности.

- Ты не остановишь меня, делай, что хочешь, Ренато. Мой долг быть рядом с Хуаном…

- Я избавлю тебя от него, даже вопреки тебе, и добьюсь этого. Когда ты станешь совершенно свободной, делай, что хочешь, а я прекрасно знаю, что ты не вернешься к Хуану.

- Это мой муж, и пока существует этот союз, я связана с ним. Чувства меня не волнуют.

- Поэтому я и хочу разорвать эту связь! Но сейчас помолчи, Моника…

Моника с беспокойством подняла голову… Стоя перед председателем, молодой офицер поднял руку для клятвы; а между охраной, что его сопровождала, издалека Хуан смотрел на нее с искаженным от гнева лицом, с дрожащими от ярости руками…

- Я ограничусь просто рассказом, господин председатель, - сказал лейтенант Бриттон. – Я был ответственным за выполнение приказа об аресте, экстрадиции обвиняемого Хуана Дьявола, перевозке его на борту с береговой охраной Галиона до передачи властям, представляющим этот суд, я нес свой долг, чтобы завершить это поручение. Возможно, обвиняемый прав, когда осуждает суровые методы ареста, но всех офицеров предупредили, что преступник чрезвычайно опасен, и первым долгом было сохранить безопасность моих солдат. Другие два члена экипажа шхуны Люцифер сопротивлялись и были заперты со своим капитаном. Я говорю о втором помощнике, Сегундо Дуэлосе и юнге Колибри. Элементарным долгом человека было спуститься лично вниз и открыть погреб, где они были заперты, когда сломались двигатели, снесенные морской бурей, когда был потерян рулевой и ранен капитан, а Галион был на грани кораблекрушения…

- Так значит вы выпустили на свободу заключенных?

- На этом корабле, готовом пойти ко дну, необходимо было взять полную власть и, взяв на себя ответственность, я отпустил их…

- Вы знали, что речь идет о моряках. Разве вы ничего не пообещали им взамен, если они возьмут на себя обязанности береговой охраны?

- Нет, сеньор председатель. Я лишь подумал, что не должен отнимать последнюю возможность спасти свою жизнь. Но возможность спастись была слишком мала…

- Вы попросили Хуана Дьявола, чтобы он взял на себя командование кораблем?

- Должен признаться, что нет господин председатель. Он взял ее по собственной инициативе, и начал немедленно отдавать необходимые приказы. В течение долгого времени я ждал, что Хуан Дьявол прикажет нас убить. Можно было бы просто выкинуть нас за борт и, освободившись от нашего присутствия, он мог был направить корабль туда, куда ему бы вздумалось. Великодушно он подарил нам жизнь. Он позаботился о раненых и, используя необычные средства, импровизировал с парусами и такелажем, обманул худшую из всех непогод, которая случалась на Карибах. Справедливо, что я заявил об этом публично, потому что я не знал моряка более спокойного и отважного, чем капитан Люцифера…

- Вы можете опустить похвалы, офицер. Вы можете сказать нам, когда вы снова взяли командование плаванием?

- Господин председатель, в третий раз отдавая похвалу, я должен признаться, что я возвращен был на это место под влиянием великодушия и доброй воли обвиняемого. Сначала я был удивлен, когда его приказ повернуть курс на Мартинику привел к выполнению моей миссии, всего на несколько часов задержки.

- Вы признаете этот необычный поступок обвиняемого как благодарность за то, что вы открыли двери его тюрьмы при обстоятельствах, обрекаемых вас на смерть?

- Да, господин председатель. Обвиняемый Хуан Дьявол пожелал предстать перед судом. Он был уверен, что обвинения беспочвенны, чтобы доказать свою невиновность. Не думаю, что он благодарен мне за эту возможность, за которую с другой стороны, он заплатил с лихвой. В любой момент он мог повести себя также: иронично, агрессивно, язвительно, также связать и отправить меня на дно тюрьмы, потому что моя жизнь и моя честь была в его руках. Следовательно, во имя той благодарности, что я чувствую, если я могу попросить этот суд взять это в расчет, чтобы опровергнуть обвинения, которые могут быть доказаны, но ему и его людям обязаны жизнью капитан и охрана Галиона, пять выживших членов экипажа и четыре солдата, следовавшие моим приказам охранять его… и хочу… за это публично выразить ему мою благодарность.

После короткого перешептывания, долгое выжидательное молчание нависло над залом. С бумагой в правой руке, что вручила ему Айме, отступал молодой офицер, глядя на Хуана Дьявола, пока с жестом непроизвольной иронии председатель повернулся к Ренато:

- У вас есть какие-либо вопросы к свидетелю, сеньор обвинитель?

- Никаких, сеньор председатель… Или да… Минутку… Откуда взялся приказ о том, что Хуан опасный преступник?

- Это пришло из Ямайки, - разъяснил офицер.

- Это все, сеньор председатель, - отметил Ренато. – Я хотел бы разъяснить публично, что это не было моим желанием, а тем более обязанностью обращаться с ним плохо. Я хотел бы также доказать в этом суде, что не везде он вел себя так великодушно со своими врагами, как на борту Галиона…

- Нет! – неистово взорвался Хуан. – Никогда я не вел себя великодушно с моими врагами, и менее всего теперь буду себя вести в дальнейшем. Доклад Ямайки был верен: я могу быть опасным, могу ответить ударом на удар, низостью на низость, так и будет, Ренато… Я клянусь тебе, что так будет!

- Хватит! Хватит!

Председатель суда сделал усилие, чтобы овладеть через край переходящим шумом, волна жарких комментариев перекрыла слова Хуана. И в этот момент английский офицер воспользовался, чтобы приблизиться к помосту и передать записку снизу в широкую ладонь Хуана, который прислонился к перилам… Хуан отступил со странной запиской в руке, и его первым желанием было взглянуть на Монику. Может быть, это от нее? Что-то вроде ветерка призрачной надежды окутало его душу, и он жадно искал ответ в ее глазах. Но рядом с Моникой по-прежнему стоял Ренато, снова он наклонился, чтобы что-то прошептать. Слышались приглушенные голоса бурного спора, и с беспокойством Хуан скомкал письмо, которое не хотел читать, когда столько взглядов было устремлено на него, то письмо, которое могло изменить его душу дюжиной слов, то письмо, которое несмотря на его мужество, заставляло его дрожать…

- Пусть пройдет четвертый свидетель обвинения, - приказал председатель. И секретарь, в свою очередь, повысив голос, позвал:

- Четвертый свидетель обвинения! Бенхамин Дюваль! Бенхамин Дюваль!

Но Бенхамин Дюваль не появился.

- Тишина… Тишина! – председатель сделал ударение на словах. – У вас есть какой-нибудь вопрос к тому, что делал четвертый свидетель, сеньор личный обвинитель?

- Прекрасно понимаю иронию сеньора председателя этого суда. – согласился Ренато с кажущимся спокойствием. – Я сам не могу не улыбнуться тому, что мои два последние свидетеля заявили. Но это не имеет значения, потому что речь идет о доказательствах. Бенхамин Дюваль не отрицает, не может отрицать подтвержденного дела. Хуан Дьявол ранил его в потасовке в таверне, сделав бесполезной его правую руку до настоящего времени, и вопреки всем стихиям, об этом четвертом факте я желаю известить суд! Это правда, что Хуан Дьявол помог ограбить рядом с берегом Ямайки богатый груз кофе, табака и какао! Это правда, что он помогал перевозить ром! Это правда, что он насмехался над всеми законами ограничения контрабанды, более, чем на десяти Карибских островах, обманывая колонистов Франции, Голландии и Англии! Это правда, что в злополучной драке в таверне он играл и потерял шхуну Люцифер, восполнив потерю имущества благодаря куче денег, которые еще не заплатил…

• Предыдущая
• 54/67
• Следующая