Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 39
- Предыдущая
- 39/67
- Следующая
- Не говори так о Хуане! – возмутилась Моника, оскорбленная этим дерзким словом. – Не знаешь, что говоришь! Замолчи!
- У тебя есть право сердиться, оскорблять меня… У тебя есть долг защищать его, по моей огромной вине и вине ничтожной Айме. Этот человек – твой муж, муж перед Богом и людьми, твой хозяин и друг твоей души… Для разрыва связи, которая тебя соединяет с Хуаном, необходимо было бы, чтобы брак был аннулирован…
- Замолчи! Замолчи! – раздражалась Моника.
- Прости меня, но мне необходимо знать… Ты в состоянии бороться? Чтобы освободиться от него…
- Ты не должен освобождать меня! Ты не должен вмешиваться в мою жизнь! Ты не должен ничего делать! Верни меня к Хуану, Ренато, верни меня к Хуану!
Ее сердце кричало, рвалась душа, поток диких чувств накрыл ее, когда Моника произносила эти слова, и смущенный Ренато Д`Отремон начал отступать и успокаиваться, думая, что понимает…
- Возможно я не имею права просить тебя довериться мне, но в любом случае, ради твоего же блага прошу сделать это. Я сделаю все, чтобы ты освободилась, спаслась… Не будь сейчас слепа от гнева…
- Я не в гневе, ты совершенно ошибаешься… Но Хуан не тот, кем ты его воображаешь. К тому же, это мой муж и нечего больше выяснять…
- Ты пытаешься сказать мне, что испытываешь к нему чувства нормальной жены?
- Я ничего не пытаюсь, а хочу, чтобы ты оставил нас в покое!
- Было бы забавно, если бы это было правдой, - заметил Ренато с нескрываемой горечью; но тут же отреагировал, отрицая: - Нет, Моника, ты не можешь меня обманывать… Айме рассказала правду… правду, которую ты не отрицаешь: Хуан Дьявол для тебя чужак. Теперь твоя рана очень глубока, я знаю, и ты героически это отстаиваешь. Иначе бы не терпела это ради любви к сестре и ко мне…
- Не говори об этом больше! – гневно воспротивилась Моника.
- Еще я понял, что приобрел твою любовь с примесью ненависти. Мы были бесчеловечны, но почему ты приняла эту свадьбу? Никакая женщина в мире не выдержала бы этого! Как тебе удалось…?
- Ты бы убил Хуана, сестру… Твой рассудок был на грани…
- Я лишь хотел вырвать правду, которую она знала! Почему ты не рассказала? Я повел себя как безумный, но это случилось потому, что обстоятельства меня свели с ума. Когда я увидел, что ты согласилась на предложение Хуана, я должен был думать, что ты его любишь, любила или совершила грех прелюбодеяния, в этом случае, возможно, не я принудил наказывать тебя неравным браком, хотя это было справедливо… По крайней мере, ты поняла мое доброе намерение и не пошла против меня…
- Хорошо, но ты не ответил на мой вопрос: где Хуан?
- Посмотри туда, в то окно. Посмотри туда, на порт, в море, рядом с Фортом… Что ты видишь?
- Береговую охрану… Охрану с флагом Франции…
- Корабль Галион, первый часовой берегов Мартиники, чтобы сражаться с контрабандой и другими действиями, где руки Хуана не были чисты… Его грехи простительны, но они должны быть искуплены… Хуан там…
- На Галионе? Задержан? В тюрьме?
- По требованию губернатора Мартиники он едет в Сен-Пьер давать отчет по своим обвинениям, по которым Колониальное Британское Правительство Доминики потребовало его экстрадиции…
- Ты на него заявил… ты…? Ты обвиняешь его…?
- Единственное, в чем я смог его обвинить. Я сделал возможное и невозможное, чтобы вернуть тебя, когда узнал правду, отягощенную обстоятельствами болезни, по словам доктора Фабера ты страдала…
- Ренато, этот корабль уехал… Он увез Хуана! – встревожилась Моника.
- Конечно. Хуана и всех членов экипажа…
- Но этого не может быть! Его увезли туда, а я… я…!
- Мы выйдем завтра или послезавтра на корабле, на котором будут все необходимые удобства.
- О нет, нет! Не увидев его? Не поговорив с ним? Нужно остановить этот корабль! Мы немедленно выезжаем!
- Немедленно невозможно. Я сказал завтра или позже, потому что ожидается пассажирский корабль и…
- Люцифер готов.
- Вижу, ты неумолима. В конце концов, раз ты так настаиваешь, то мы вернемся на Люцифере, как только организуют команду, чтобы выйти в море.
- Где молодые люди Хуана? Сегундо мог бы вести… и Колибри… Почему ты оторвал меня от них? Почему позволил тем людям схватить их?
- Я ничего им не сделал. Члены экипажа Люцифера схвачены и отправлены со своим капитаном под надзором береговой охраны, как ты видела. Не говори мне, что будешь помогать Хуану…
- Хуан был добр с тем ребенком, великодушен и человечен со всеми, кто от него зависел, - усердно защищала Моника. – На Люцифере не было жестокости, как на твоих землях в Кампо Реаль… Лучше я помолчу, Ренато, но ты на самом деле ничего не знаешь, не можешь ничего понять… Кто есть Хуан… какой он…
- Поразительный, правда? – намекнул с изящной иронией Ренато.
- Да. Хотя ты и не можешь поверить и понять, ты говоришь верное слово: поразительный…
- Я не знал тебя как актрису, Моника. Я нахожу очень тонкой и очень женственной форму твоей мести. Твое оправдание достоинств этого негодяя, этого дикаря…
- Хуан не негодяй и не дикарь! – по-настоящему гневно взвилась Моника. – Хуан лучший человек, которого я знала когда-либо!
- Моника, как далеко ты хочешь зайти? Я понимаю, что ты должно быть сошла с ума, расстроена. Ты другая, да… ты другая, ты совершенно изменилась. Все в тебе другое, начиная с цветастого платья, глупого, несвойственного женщине твоего положения, хотя ты и выглядишь в нем красивой, словно твое презрение и красота хотят меня наказать. Сделай это, сделай. Я заслуживаю этого, потому что не понял твою любовь, не сумел тебя полюбить!
Ренато Д`Отремон порывисто приблизился к Монике, но она отступила, на миг в его глазах засиял свет и потух, словно погасла мимолетная мечта… Затем он взглянул на нее, повернул голову, словно правда его смущала:
- Моника, ты можешь мне сказать, любишь ли ты Хуана?
- Люблю ли его? Не знаю… но это неважно… Он меня не любит, и никогда не полюбит…
- Что ты сказала? – спросил удивленный и смущенный Ренато. – В таком случае, он столько сделал… почему он это сделал? Почему?
Моника вновь сжала губы, вновь прищурилась, и на миг ее лицо отразило ту другую Монику, страдающую, покорную, связанную обещанием молчать. Но это было лишь на миг… Новая женщина вновь вернулась и с двусмысленной гримасой на губах проговорила:
- Как может волновать тебя то, что чувствует он и я? Правда в том, что у меня нет ни единой жалобы против Хуана. Хорошо или плохо, что ты вручил меня ему, но ты наложил на меня обязательство быть его женой. По той или иной причине я поклялась на коленях перед алтарем, и я еще ценю свои клятвы.
- Хорошо. Все, что я сейчас сделал, направлено на то, чтобы исправить мою ошибку, чтобы вытащить тебя из ада, куда я вверг тебя, а теперь этот ад тебя радует…
- Когда ты швырнул меня, я предпочитала сто раз умереть, чем чувствовать себя в руках Хуана, - вспоминала взволнованная Моника. – Вдобавок ко всему наихудшему, самая ужасная агония была для меня даже лучше, чем то, что этот человек волочил меня по дороге, через моря, как мог только тащить свою добычу вандал. В стенах каюты Люцифера я плакала и умоляла, терзая тело и душу, прося Бога послать мне скорейшую смерть. Если бы ты тогда побежал за мной, если бы настоящее чувство справедливости и человеческого милосердия владело тобой, чтобы остановить нас, я бы поцеловала следы твоих ног. Но в этом мире все имеет свое время, свой час, свой шанс…
- Что ты хочешь сказать? – сетовал Ренато.
- Мы должны думать о плохом до того, как мы его сделаем… Ошибки имеют обыкновение исправляться слишком поздно, как и твоя ошибка, и делая вред, ты делаешь себе хуже. Ты понимаешь это?
- Я должен понимать. Ты прекрасно разъяснила, - огорченно согласился Ренато. И тоном изящной иронии, заметил: - Полагаю, тебе никак не помогли мои извинения, говоря которые, я чувствовал всей своей душой вырвать тебя из этого примитивного романа с Хуаном, этим грязным лодочником…
- Предыдущая
- 39/67
- Следующая
