Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 33

• Предыдущая
• 33/67
• Следующая

- Ты хочешь сказать, что Моника не отвечала ему взаимностью? Что на самом деле она никогда его не любила? Что никогда она не отдавалась ему, а он не был ее любовником?

- Да, Ренато, да…! Вещи перепутались… Я сказала Монике, что ты убьешь меня, и она приняла жертву. Из-за этого было мое горе, мое отчаяние, когда ты заставил ее выйти замуж, когда он увозил ее далеко… По моей легкомысленности это было подло и жестоко. Это правда… Это мой единственный грех… прости меня, Ренато! Прости меня хотя бы ты, потому что она никогда не простит!

Почти обессиленная, потерявшаяся среди своей лжи, обезумевшая от тревоги, но решившая не отступать, плакала Айме от этих слов, с которыми лгала еще больше… Она лгала, поставив на кон все, прикрываясь новой ложью, загнанная в угол обстоятельствами, где ложь единственный путь, скапливая кроме всего этого и клевету, лживость, с жестокой смелостью борясь за жизнь или смерть… и в то же время плакала испуганными слезами, испуганная новой пропастью, куда почти угодила, бесконечно жадно шпионя за лицом Ренато, в то время как ее лицо побелело от страха…

- Не может быть! Это невозможно! Если это правда, что ты говоришь, ты приговорила свою невинную сестру! Ты вручила беззащитную грубому мужчине!

- Это ужасно, да? Ты сам настаивал…

- Но почему ты мне не сказала правду? – пришел в отчаяние Ренато. – Почему не говорила тогда, а говоришь сейчас? Почему она молчала и терпела подобное?

- Чтобы спасти меня. Ты поклялся, что убьешь меня… А также чтобы спасти тебя. Не забывай, она любила тебя… Ты угрожал убить Хуана… И это бы ты сделал!

- Может быть… Но я совершил ужасную несправедливость. Если бы только ты сказала правду…

- Был момент, когда я собиралась тебе рассказать, признаться, поставив на карту все, но ты сказал, что этот человек твой брат… Как я могла столкнуть вас? Превратить тебя в его убийцу, а его в жертву? Нет, Ренато, нет, потому что ты моя любовь и моя жизнь, и потому что я рожу тебе ребенка…!

Ренато отступил на шаг, чувствуя, что сходит с ума, и Айме вздохнула, все сильнее упрочиваясь в самой себе. Она поняла, что он ей верит… что она освободилась от единственного несмываемого пятна… Ее смелость усилилась, и она бросилась в его объятия:

- Мой Ренато, ты единственный мужчина, которого я люблю! Из-за тебя я была способна на все… Я пожертвовала сестрой, повергла в отчаяние мать, лгала, клеветала, была эгоисткой, жестокой, бесчеловечной; чтобы только сохранить твою любовь, защитить твою жизнь, чтобы не пролилась твоя кровь… Я хотела спасти тебя, пусть даже мир пошел на дно!

- Спасти меня… спасти меня… - презрительно отозвался Ренато с бесконечной болью.

- Ты бы не позволил. Ты сомневался, думал обо мне самое худшее, превращая нашу жизнь в ад. Отвергал и проклинал своего сына, которого я ношу, и пусть даже это жестокая правда, но я должна была тебе рассказать о ней, вложить правду тебе в руки… Я заслуживаю все, знаю: ненависть сестры, проклятие матери, презрение честных людей… Я заслуживаю всего, но только не того, чтобы ты отталкивал меня, потому что я сделала это ради тебя, чтобы защитить твою любовь…

Она встала на колени, опустила голову в сложенные руки и стояла неподвижно, нерешительно ожидая от Ренато слов, которые решат ее судьбу. Но Ренато не подошел к ней, не поднял с пола, не сжал в объятиях, а лишь посмотрел по сторонам сумасшедшими глазами, и наконец, крикнул в полумраке:

- Эстебан… быстро, оседлай мне лошадь!

- Ренато, куда ты? – испугалась Айме.

- Куда еще, как не искать наших матерей? Я знаю, что они в Сен-Пьере, пошли к губернатору просить задержать корабль… Я уверен, что они всеми силами борются, чтобы спасти Монику, делая это за моей спиной, считая ее виновной, как и я до недавнего момента, считая, что ставят ее жизнь выше твоей, так щепетильны, потому что боятся скандала или, может быть, боятся моей жестокости. Но все изменится. Теперь я, я остановлю этот корабль. Я верну Монику и будь что будет…

10.

- Это серный холм… Бримстон Хилл, как называют его британцы. В этой старой крепости происходили великие битвы… Чуть дальше городка Бастера есть другой развалившийся Форт, такой же значимый, как и этот: Форт Тайсон…

Хуан протянул руку, указывая вдаль на ржавую зубчатую стену, где заканчивались старые площадки древнего Форта на серном холме… Они стояли на земле Сент-Кристофер, одном из тех вулканических островов с высокими горами, густыми плодородными лесами, величественными скалистыми склонами и пустынными пляжами; новые уголки райской земли и моря открывались глазам Моники все больше и больше, сначала с удивлением, а теперь почти с восторгом…

Хуан нес ее на руках, и она слушала его теплый голос, чувствовала, что время течет нежно, словно бриз, который трепет ее золотые волосы, такие мягкие, как море, которое расстелилось там внизу, у светлого пляжа, платком из пены…

- Когда ты проголодаешься, мы пойдем и пообедаем. Рядом с теми пальмами нас не ждет жареное мясо. Празднично одетые члены команды попросили меня оказать им честь сопровождать нас за столом. Они тебя обожают, смотрят на тебя, как за утреннюю звезду. Они хотят оказать тебе внимание. Кто-то был в Чарльз Таун и отыскал вино, сладости и другие деликатесы. Они будут счастливы, если мы окажем им внимание.

- Они делают меня такой счастливой, показывая мне свое расположение… которое я ничем не заслужила…

- Возможно ты не сделала того, о чем ты думаешь. Наша жизнь изменилась, чтобы сделаться наконец-то лучше.

- Для вас тоже, Хуан?

- В первую очередь моя жизнь изменилась… Если ты снова что-то вспомнила, лучше не говори. Сегодня я не хочу загружать голову, не хочу вспоминать прошлое, ни далекое, ни близкое. Двадцать четыре часа в Сент-Кристофер – это единственная наша задача. Ты рада?

Он улыбнулся, глядя в ее светлые глаза, но она не ответила, потому что голос ее не слушался… Она почувствовала овладевшее ей глубокое и горячее волнение, она думала, что живет во сне и видит другую жизнь…

Хуан не мог больше сдерживаться, спросил робко и сбивчиво: - Тебе нехорошо Моника, да?

- Не знаю, как назвать это чувство, Хуан… Почти… я почти счастлива.

Хуан выпрямился, откинув голову назад. Едва он мог поверить тому, что слышит. Это странное слово, которое едва чувствуется в их беспокойных и измученных жизнях, действительно ли оно? Счастье… Моника сказала счастье… Он подумал, что спит и посмотрел по сторонам… Ну да… Это говорила она, а он стоял напротив нее, под небесами, перед морем, которое теперь казалось другим, словно позолотил их особенный и лучезарный свет … Она снова покраснела, почувствовав, как загорелись щеки, словно цветок, у нее не было слов. Робко она протянула руку, которую он взял в свои, без единого слова они спустились по узкой лестнице, пока их сердца бились в одном ритме…

- Благодарю вас, губернатор, что немедленно меня приняли.

- Проходите, мой молодой друг, проходите и сделайте одолжение, присаживайтесь. – Изящный и дружелюбный губернатор Мартиники протянул руку, указывая на ближайшее сиденье у своего просторного стола. Было более двух часов ночи и морской воздух из открытых окон шевелил кружевные занавески. – Полагаю, вы приехали с той же несчастной проблемой, с которой донья София почтила меня своим присутствием.

- Действительно, губернатор. У меня нет полной уверенности, но все указывает на то, что речь идет о том же самом. Я знаю, что моя мать имела особую настойчивость…

- Я уважаю это, не знаю, что вам сказать мой молодой друг. Донья София хотела, и в то же время не хотела, чтобы задерживали Люцифер. Думаю, она боролась между двух чувств. Она хотела, чтобы мы помогли ее протеже, сеньоре де Мольнар… которая отчаянно упорствовала в освобождении своей дочери. С другой стороны, думаю, ваша мама не без оснований боится скандала, Ренато.

- А я не боюсь скандала и кого бы то ни было!

• Предыдущая
• 33/67
• Следующая