За синими горами (СИ) - Борисова Алина Александровна - Страница 73

• Предыдущая
• 73/86
• Следующая

— Она состоит на учете?

— Где она должна состоять на учете? — тут же напрягаюсь я.

— В женской консультации. По беременности.

— Нет.

— Почему? Ты сама говорила, беременность тяжело протекает.

— Андрей, пожалуйста. Ну не надо. Ну не влезай.

— У нее нет документов, в этом проблема? Ты тогда говорила о паспорте для себя… Хочешь, я договорюсь, ее посмотрят без документов…

— Не надо. Дело не в документах. У меня они есть, а осмотры противопоказаны, ты же знаешь… А у нее… изменения в организме гораздо серьезнее, там не только кровь. Давление, сердцебиение — я не знаю, какая норма, сроки беременности — я не знаю, как соотносятся. Срок там другой, другие особенности… не надо врачам это видеть. Тем более, что лекарства ей не подходят. Понимаешь, любые наши лекарства. Нельзя назначить. Поэтому — без врачей.

— Маша… Но это все серьезно очень, ты берешь на себя такую ответственность… Мне показалось, ей стало значительно хуже с тех пор, как я увидел ее впервые. Тогда она производила впечатление разумного адекватного человека, а сейчас… Прости, но…

— Да… Это так. Мозг умирает… Не только мозг. Ребенок забирает ее жизненные силы. Все силы… Это необратимо, и она это знала заранее. Я… это знала. И я обещала заботиться. О ней — до конца, и о ребенке — пока за ним не приедет отец.

— Отец… все же известен?

— Более чем. Они даже женаты. Проблема в том, что он считает ее погибшей. А я не знаю, как с ним связаться… Только и остается, что верить в вещие сны…

— Ты веришь? — удивляется он.

— Что делать, они сбываются. Прости, мне надо бежать.

Не потому, что сбегаю, но потому, что работа. И у него, и у меня.

А по вечерам он провожает меня теперь до дома, и я не вижу причин отказываться. Мне нравится идти с ним под руку, никуда не спеша и болтая о пустяках. Он вскользь упоминает какие-то фильмы и удивляется, что я их не знаю. Выясняет, что я вообще никаких не знаю, и обещает сводить в кино. Что-то рассказывает о своем детстве, юности, об этом городе, о заповедных местах вокруг. Выясняет, что и с достопримечательностями у меня все печально, обещает заняться и этим. А я иду, киваю и глупо улыбаюсь. У нас столько еще впереди. Целый мир. Целая жизнь.

На Новый год он неожиданно позвал к своим родителям, чем здорово озадачил.

— Я польщена, конечно, и благодарна, но… не слишком ли ты спешишь? Я к серьезным отношениям-то не готова, а не то, что официально их декларировать.

— А ты и не декларируй. Давай просто сделаем всем приятное. Мама порадуется, что я пришел с девушкой, я буду радоваться, что ты сидишь рядом, а ты… Мне хочется надеяться, что тебе будет приятно провести этот праздник в кругу большой семьи. У меня две сестры, они обе замужем, придут с семьями, будет шумно и весело.

— Это было бы здорово, правда. Но ты забываешь, что у меня тоже есть сестра. И оставить ее одну в этот праздник для меня немыслимо. По многим причинам.

— Значит, я зову вас обеих, — не смутился он ни на минуту. — Она ведь сможет пойти, ей это не будет тяжело? А маму я предупрежу, она тактичный человек, она не позволит себе ничего лишнего.

Мама у него была замечательная. А Ясмина проявила неожиданный энтузиазм — и согласившись пойти на это мероприятие, и там. Она так старалась казаться живой, так старалась выглядеть адекватно. Делала вид, что внимательно слушает, пыталась отвечать, если к ней обращались, и даже поднимала вместе со всеми бокал куда ей, по моей просьбе, налили воды.

— Как она определяет, где бокал? — недоуменно шептал мне на ухо Андрей, глядя как четко и без предварительного ощупывания Яся берет тот или иной предмет. — Я же видел ее тогда без очков…

— Никак, — качаю я головой. — Ощущает.

— А я все думал, как же она гуляет одна по обрывам?

— В темноте скорее я сверну себе там шею. Или ты.

— Твоя сестра — очень сильная женщина.

— Да, — киваю, глядя на то, как гордо расправлены Яськины плечи, как спокойно кивает она что-то нашептывающему ей мужу одной из Андреевых сестер. Очень бледная, белее своих волос, но все еще невероятно красивая. И это платье цвета морской волны, которое я шила для нее сама, отчаявшись найти в магазинах хоть что-то приличное для беременных, ей очень шло, я могла собой гордиться. Хотя шить я не любила, и искренне думала в детстве, что мама зря тратит время, обучая меня этой науке. А вот пригодилось.

Ясмина продержалась часа два. Потом сознание отключилось и она безвольно откинулась на спинку стула. Обморок списали на беременность и духоту, Андрей перенес Ясю в соседнюю комнату и уложил на кровать. К гостям она больше не вышла. А я была вынуждена поить ее кровью прямо там, потому что иначе силы ей было уже не восстановить. К счастью, нас не тревожили, Андрей позаботился.

Но он же и заметил, как сильно я бледна, когда вышла обратно в общую комнату.

— Маша, что-то случилось?

— Нет. Все нормально. Сделай вид, что все хорошо. Не надо привлекать…

Он пододвинулся ближе, позволяя мне откинуться ему на грудь.

— Ты вся дрожишь. И руки совсем ледяные.

— Пройдет, ты же знаешь. Подай воды.

Подал. И помогал мне держать бокал, словно боялся, что иначе я его уроню. Я не возражала, руки действительно дрожали. Мне бы отлежаться, но я и так пробыла с Ясминой слишком долго.

— Кровопотеря обычная, банальная? — тихонько поинтересовался Андрей, когда я напилась.

— Не надо. Мы договаривались, ты в это не вмешиваешься.

— Тогда просто подтверди, что это именно то, во что я «не вмешиваюсь», чтоб я не искал другой причины.

— Другой не ищи, — вынуждена согласиться я. — И не переживай, ты же знаешь, все восстановится.

Он глубоко и неодобрительно вздыхает, крепко обхватывая меня обеими руками и прижимая к себе. До конца вечера он крайне рассеян и задумчив, и так и не выпускает меня из объятий. А я временами просто дремлю, благо все радостно смотрят телевизор.

Домой Андрей отвез нас на такси, лично помог довести Ясмину не просто до комнаты — до кровати. Но все же вопросов при ней задавать не стал. Ушел, пожелав нам счастливого Нового года. И хорошо-хорошо отдохнуть.

На следующий день Андрей приехал после полудня и увез меня смотреть реликтовые сосны в местном заповеднике. Сосны, росшие на голых скалах высоко над морем, впечатляли, а безлюдность этого красивого места завораживала. Мы были одни, где-то выше тревог и забот. Внизу синело море, удивительно спокойное сегодня, в воздухе пахло смолой. Вот только Андрей был как-то слишком задумчив.

— Ты мне расскажешь о своем детстве? — попросил он.

— О детстве? Даже не знаю, о чем. Оно было обычным.

— Хоть расскажи, где росла — это был город, деревня, хутор? Или это сразу было… некое очень закрытое заведение?

— Город. Не очень большой. Вроде вашего, может, немного больше. Только у вас город-курорт, а у нас был город науки.

— Город науки? — услышанное ему не сильно понравилось. — Где ставили эксперименты на людях?

— Да нет, самый обычный город. Просто вырос вокруг университета.

— В этой стране не так уж много университетов, — недоверчиво косится он. — И я не знаю ни одного в маленьком городке.

— А я никогда и не утверждала, что это было в этой стране.

Он сбивается с шага. Потом предлагает присесть. Мы устраиваемся у обрыва, на изгибе ствола одной из сосен, тянущейся почти параллельно земле.

— Но ты русская, — скорее утверждает, чем спрашивает он, словно он пытаясь этим фактом оспорить саму возможность «другой страны».

— Откуда такая уверенность? Знаешь, за последний год я выучила столько национальностей, к которым могли бы принадлежать мои предки…

— Но русский язык для тебя родной.

— Мне казалось, у меня не слишком правильное произношение.

— Не слишком, — соглашается он. — Особенно, когда волнуешься. Ты еще и такие обороты в речь вставляешь… Но именно эти обороты и убеждают, что языком ты владеешь с рождения. Я все думал, что же за диалект, что за изолированный регион?.. Да еще чтоб Ньютона не изучали, кино не смотрели…

• Предыдущая
• 73/86
• Следующая