Обрести любимого - Смолл Бертрис - Страница 33

• Предыдущая
• 33/134
• Следующая

— Я не могу сказать, как мне радостно слышать, что Вал не поощряет ваши жалкие попытки соблазнить ее, — сказал лорд Бурк.

— Я не поощряю его, но и не расхолаживаю, как я делаю это и с вами, милорд, — едко ответила Валентина.

— Есть ли что-нибудь более острое, чем женский язык? — осведомился Том Эшберн.

— Ничего нет, честное слово! — согласился лорд Бурк, и фрейлины снова захихикали.

— Мы будем играть в карты, джентльмены, или нет?

— Ты так волнуешься, оттого что боишься опять проиграть мне? — поддел ее Патрик. — Не можешь дождаться, когда начнется игра?

— Ха, сэр! Насколько я помню, когда мы в прошлый раз играли в карты, вы проиграли мне, — возразила Валентина, — А ты никогда не давала мне возможности отыграться, насколько я помню, — сказал он.

— На карту была поставлена моя честь, потому что вы обвинили меня в том, что я плохо играю, еще до того, как мы начали играть, — снова возразила Валентина.

— Твоей чести ничего не грозит, когда дело касается меня, мадам, — ответил он, и она покраснела, удивив и заинтересовав этим фрейлин.

— Зато я, — вступил в разговор граф, — ужасный игрок. Мне будут нужны советы леди Бэрроуз. Прошу вас, Валентина, сядьте рядом со мной, чтобы вы могли научить меня, что я должен делать.

Валентина снова почувствовала, как краснеют ее щеки, потому что для нее слова графа имели совершенно иной смысл, чем для фрейлин.

— Пусть госпожа Стенли поможет вам, милорд. Она отлично играет, — решила Валентина. Она не попадется в хитрую ловушку Тома Эшберна.

Он улыбнулся и, послав ей воздушный поцелуй, признал свое временное поражение.

Прошла зима, и пришедшая на смену ей весна была наполнена более радужными надеждами, чем весны предыдущих лет. Королева приказала на некоторое время переехать в Гринвич, и двор переехал туда со всеми своими пожитками. Гринвич всегда был любимым местом Елизаветы, но в этом году, оглядываясь по сторонам, королева замечала только отсутствие тех лиц, которых она любила. Ее печаль по Эссексу была глубокой и неослабной.

— Принесите мне ручное зеркало! — приказала королева однажды днем своим женщинам, и наступила минута ошеломляющей тишины. В течение многих лет королева не рассматривала себя в зеркале, называя любование собой «спесью».

Леди Бэрроуз нашла тяжелое серебряное зеркало и передала его маленькой Бесс Стенли, самой младшей из фрейлин. Та застенчиво пересекла комнату и, сделав реверанс, вручила его королеве. Пока Елизавета впервые за много лет пристально смотрела на свое отражение, в комнате была тишина. Она спокойно возвратила зеркало девушке.

Глубоко вздохнув, она сказала:

— Как часто меня обижали льстецы, которые пользовались моим большим уважением и которые находили удовольствие, говоря совсем не те слова, которые соответствовали моей внешности.

Эссекс, Кристофер Блант, Чарльз Деверекс, сэр Гилли Меррик и Генри Кафф заплатили своими жизнями за участие в мятеже. Сейчас, в конце весны 1601 года, Елизавета положила конец кровопролитию. Граф Саутгемптон остался в Тауэре под угрозой казни, но было ясно; что королева хотя и не простит его, смертный приговор ему не подпишет. Все другие молодые дворяне, вовлеченные в потерпевший неудачу мятеж, были серьезно оштрафованы, оказавшись в долгах до конца своей жизни. Однако к отверженной вдове Эссекса королева отнеслась с участием, помогая ей деньгами до тех пор, пока та снова не вышла замуж.

Королева переехала в Ричмонд.

— Мы отпразднуем наступление весны в лесу в Луишем, — объявила она без воодушевления.

— Впервые я праздную первый день мая не дома, — сказала Валентина Тому Эшберну. — В нашей семье существует традиция. Мы всегда едем верхом на вершину самого высокого холма около Перрок-Роняла, чтобы увидеть восход. Мне будет недоставать этого.

— Поедемте со мной, — сказал Том. — Я отвезу вас туда, где вы сможете увидеть восход майским утром.

— Где ваш дом? — спросила Валентина, неожиданно поняв, что она ничего не знает об этом красивом человеке, кроме того, что он так настойчив в своих попытках увлечь ее.

— Мой дом в Варвикшире, к юго-западу от реки Эйвон, на границе с Вустерширом. Поместье маленькое, но богатое. Моя семья живет там со времен Генриха II. Дом называется Свэн-Корт, потому что перед домом озеро, которое всегда было местом обитания большой стаи лебедей, и белых, и черных. Это счастливый дом, Валентина, и вы будете его замечательным украшением.

Она проигнорировала его преувеличенный комплимент и спросила;

— У вас есть братья и сестры, милорд?

Он улыбнулся, понимая ее лучше, чем она считала. Она была совершенно серьезна, когда сказала ему, что ее нельзя торопить со вторым браком, и он уважал ее честность. Слишком многие женщины жеманничали, говоря одно, подразумевая другое.

— У меня есть младший брат Роберт, священник, и три младшие сестры, все замужем. Мой отец умер, когда я был в Кадисе с Эссексом. Моя мать жива. Первого апреля мне исполнилось тридцать три года, и все мои зубы и движущиеся части тела в порядке, мадам. Но о вас я ничего не знаю, кроме того, что вы необыкновенно красивы. Она рассмеялась.

— Мне исполнился двадцать один год двадцать первого марта. Вам известно, что я вдова. Мой муж не оставил наследников, кроме меня. У меня три брата и три сестры, все моложе меня. Я родилась и воспитывалась в Вустершире. Боюсь, милорд, что я вовсе не интересная женщина.

Они гуляли по саду в Ричмонде, и он увлек ее с главной аллеи в беседку, увитую зеленью.

— Я нахожу вас необыкновенно интересной, мадам, по-настоящему» очаровательной. Вы рассказываете мне о себе, тем не менее вы ничего не сказали. — Он заключил ее в объятия и смотрел на нее. — Разве ваше сердце не бьется сильнее, когда вы со мной? Мое колотится, когда я стою рядом с вами, Валентина. Если бы вы знали, как мне хочется любить вас, божественная! Целовать ваш сладкий рот, такой соблазнительный! — Он легко коснулся ее рта своими губами.

Валентина почувствовала, как забилось ее сердце от прикосновения его губ. Ей было откровенно любопытно узнать, что она будет чувствовать, если позволит ему пойти дальше, но она знала, что не готова в этот раз к такого рода играм. Она даже не была уверена, знает ли она, как играть в них. Ей хотелось, чтобы он целовал ее, возможно, даже трогал ее, так, как он делал это раньше, но она не была уверена, следует ли заходить дальше.

Лучше прикрыться трауром до тех пор, пока она не поймет, что делать. Но кто мог подсказать ей?

— Милорд, хватит, — холодно сказала она. — Пока я в трауре, не пристало так вести себя по отношению ко мне.

— Вы очень любили его, божественная? — спросил он.

— Любила ли я его или нет, совершенно не имеет отношения к делу. Том. Эдвард Бэрроуз был моим мужем. Он заслуживает уважения, и я отдам ему должное в полной мере.

— Что вы за женщина, — восхищенно сказал он. — Я понимаю и действительно стараюсь вести себя как подобает, когда я рядом с вами, божественная, но это трудновато.

— Думаю, что вы пытаетесь льстить мне. Том Эшберн, но помоги мне Бог, в вас столько обаяния, что я не могу противиться ему.

— Значит, вы поедете на праздник весны со мной? — настаивал он.

— Я отправлюсь на праздник весны с королевой, а вы, конечно, вольны к нам присоединиться.

— Вы упрямая женщина, — проворчал он. Валентина засмеялась.

— А вы, сэр, я полагаю, слишком привыкли, чтобы все было по-вашему. Но, честное слово, делать по-вашему я не буду.

— Сегодня, пожалуй, — поддразнил он, — но впереди у нас много времени, божественная, и я намерен использовать его наилучшим образом!

• Предыдущая
• 33/134
• Следующая