Любовь дикая и прекрасная - Смолл Бертрис - Страница 63

• Предыдущая
• 63/138
• Следующая

Королева подумала, что Джеймс раздувал это дело гораздо больше, чем оно того заслуживало. К тому же Анна считала, что если король вознамеривался что-то изменить при дворе, то своим личным примером мог сделать это скорее и надежнее, чем отказывая в разводе людям, которые стремились пожениться. Ведь они-то как раз и не хотели жить во грехе.

Однако, справедливо рассудила Анна, дальше спорить с мужем не имело смысла. Она была разочарована, потому что ей нравился Френсис и хотелось ему помочь.

В новогодний день 1593 года граф Ботвелл обратился за помощью к церкви, умоляя почтенных иерархов не отвергать его из-за королевского гнева. Граф нуждался в поддержке, однако их святейшества предпочли не заметить просьбы опасного вельможи. Престарелая королева Англии, однако, не осталась к нему равнодушной. Она позаботилась о том, чтобы пограничный лорд по крайней мере не испытывал недостатка в деньгах, и на всякий случай предложила ему убежище.

Елизавета Тюдор не любила Джеймса Стюарта, своего естественного наследника (которого, впрочем, официально таковым еще не объявила). Королева Англии не без оснований считала его медоточивым лицемером: говорил одно, а делал другое. И Елизавета никак не могла понять, за что он так внезапно возненавидел Френсиса Стюарта Хепберна. Насколько известно, граф Ботвелл всегда оставался верен шотландской короне.

Елизавета усмехнулась. Несколько лет назад Ботвелл посетил ее двор. Молодой еще, но — проклятие! Уже тогда блистательный и элегантный проказник. И умудренная возрастом и жизненным опытом королева понимала, что за всей этой историей явно что-то крылось, хотя до сих пор ее шпионы не могли раздобыть никакого объяснения.

А поскольку королеве нравилось покапризничать, приятно было насолить Джеймсу еще и по другой причине — старая леди всегда потакала очаровательным придворным шалунам.

И она решила поддержать пограничного лорда.

А меж тем зима снова заключила Катриону с Ботвеллом в свои объятия, и опять графиня испытала облегчение. На Двенадцатую ночь они устроили в Эрмитаже пирушку для окрестного дворянства. Хотя леди Лесли и не была женой графу Ботвеллу, местные помещики и их жены обращались с ней как с таковой. Они искренне и горячо возмущались недобрым отношением короля к своему герою и его возлюбленной.

Уже почти год, как Катриона не видела своих старших детей. Но приезжать в Эрмитаж им стало просто опасно. А своих младших графиня вообще едва знала и печально размышляла, помнят ли они еще ее.

Ботвелл также скучал по детям Лесли. Катриона умела превратить семейную жизнь во что-то теплое, наполненное счастьем. Лорд находил в ней отдых.

А пока они не могли пожениться, то собственного ребенка заводить не осмеливались.

Зима шла, и Катриона все более стремилась уехать во Францию. Наконец граф согласился, если до конца года ему не удастся уладить недоразумения с кузеном-королем, то они покинут родину.

Прознав, что его кузина, королева Англии, помогает деньгами графу Ботвеллу, Джеймс Стюарт срочно отправил письмо графу Роберту Мелвиллу, своему послу в Англии, чтобы тот уговорил Елизавету переменить свою политику. И раз уж речь об этом зашла публично, то ей пришлось уступить. Теперь опасность подстерегала Френсиса Хепберна по обе стороны границы. Но худшее было еще впереди.

21 июля 1593 года новым королевским указом подтверждалась конфискация имущества Френсиса Хепберна, пятого графа Ботвелла. Но теперь еще и его герб был расколот на части — эту церемонию произвели публично на рыночном перекрестке в Эдинбурге. Возмущенный герцог Леннокс вместе с другими знатными дворянами решил помочь опальному графу. Если Мэйтлэнд, рассуждали они, сумел натравить короля на его же кровного родича, то что же тогда могло быть с другими?

Ботвелл, сопровождаемый одним из своих братьев, в который уж раз поскакал в столицу. Его люди проникали в город по двое и по трое, пока незаметно Эдинбург ими не переполнился. Катриону оставили в Эрмитаже.

— Что теперь будет? — взмолилась она.

— Не знаю. Только бы добраться до Джеймса. Я смогу уговорить его вернуть земли, которые уже переданы моему наследнику. И принужу, если придется, разрешить тебе развод. А там, любовь моя, нам с тобой уже ничто не будет грозить.

— А если ты не доберешься до него, Френсис?

— Тогда, дорогая, наш путь лежит во Францию. Пусть Ангус сражается за своих внуков.

Катриона прильнула к нему, ее губы звали к поцелуям, а тело было мягким и податливым. Приняв приглашение, лорд со страстью ею овладел, а затем проспал несколько часов, заключив в свои объятия. Когда графиня проснулась, его уже не было рядом, и она испугалась.

24 июля 1593 года Джеймс Стюарт проснулся в тускло-серый рассветный час. В воздухе явно чувствовалась влага, и король прикинул, не идет ли дождь. Он услышал слабый звук, как будто по полу передвигали стул.

— Барри, это ты? — крикнул Джеймс.

Ответа не было. Сердце короля неистово забилось, а ночная рубашка взмокла от холодного пота. С величайшей осторожностью он выглянул за полог кровати.

— Доброе утро, Джеми, — приветствовал короля Френсис Хепберн, Джеймс завизжал. Метнувшись на другой край постели, он соскочил на пол и стремглав кинулся к двери, ведущей в спальню королевы. Но дверь не поддавалась. И тогда дрожащий от ужаса Джеймс Стюарт, всем телом вжавшись в эту дверь, будто так он мог проникнуть сквозь нее, повернулся лицом к своему заклятому врагу. Некоторое время кузены безмолвно разглядывали друг друга. Один трясся от страха, стоя во влажной ночной рубашке, с растрепанными волосами и дрожащими губами, а другой — в красном плодовом килте, с обнаженной шпагой, был спокоен и уверен в себе.

Потихоньку Ботвелл приближался к королю. Король затрясся еще сильнее. Голубые глаза Френсиса сузились и, схватив лицо кузена большим и указательным пальцами, он прорычал:

— Итак, мой славный мальчик. Ты говорил, что я посягаю на твою жизнь… Посмотри, я держу ее в руке.

Король покачнулся, готовый упасть в обморок.

— Боже мой, Джеми! Не убивать же я сюда пришел! — уже другим тоном произнес Ботвелл. — Соберись же с духом!

Глаза Джеймса завращались в глазницах, и он диковато глянул на кузена.

— Моей души тебе не видать, Френсис! Убей меня, если хочешь, но моей души тебе не видать!

— Боже! — взорвался Ботвелл. — На кой мне черт твоя душа, Джеми?! Я пришел наладить наши отношения. Я вовсе не желаю ни твоей жизни, ни твоей души, ни твоей короны, ни твоего проклятого королевства, Джеми. Я просто хочу получить назад собственные земли, чтобы передать их своему наследнику, и еще хочу жениться на леди Катрионе Лесли. Дай мне это и, если захочешь, то навсегда отделаешься от Ботвелла!

— Мэйтлэнд говорит, что ты вознамериваешься убить меня, — сказал король.

— Пусть Мэйтлэнд стоит скамейкой в конюшне, — выругался Ботвелл.

Несмотря на обуявший его страх, король рассмеялся. Пограничный лорд протянул руку и взял королевское платье.

— Оденься, Джеми. По-моему, ты замерз.

Потянув кузена от двери, Ботвелл помог ему облачиться в теплую одежду. Затем, по-хозяйски налив глоток виски, он дал ему выпить. На королевские щеки постепенно возвращался румянец. Заметив это, Ботвелл преклонил колени и протянул рукоятку шпаги своему властелину.

Этот простой поступок, казалось, успокоил монарха, и он даже испытал некоторое смущение.

— О, встань, Френсис, и спрячь свою шпагу.

Граф подчинился и, поднявшись, подбросил дров в огонь. Испросив высочайшего разрешения, он сел, и теперь кузены сидели напротив друг друга.

— Полагаю, — смиренно сказал король, — что мой дворец полон твоих людей.

— Да, — грустно ухмыльнулся Ботвелл. — И Леннокса, и Хоума, и Ангуса, и Колвилла, и Лоджи, и Берли, и Хантли. Я не так глуп, кузен, чтобы приходить к тебе в гости, не заручившись поддержкой двух-трех друзей.

— Они стоят за тебя так, как никогда не стояли за меня.

• Предыдущая
• 63/138
• Следующая