Лучшие классические детективы в одном томе (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 86

• Предыдущая
• 86/142
• Следующая

С криком бешенства прервала она меня. Слова, сказанные мной, немедленно привели ее в неистовую ярость.

– Объясниться! – повторила она. – О, есть ли другой такой человек на свете? Я пощадила его, когда разрывалось мое сердце, я защитила его, когда дело шло о моей репутации, а он теперь упрекает меня и говорит, что мне следовало объясниться! После того, как я верила ему, после того, как я его любила, после того, как я думала о нем днем, видела его во сне ночью, – он спрашивает, почему я не обвинила его в бесчестии в первый раз, как мы встретились! «Возлюбленный моего сердца, ты вор! Мой герой, которого я люблю и уважаю, ты пробрался в мою комнату под прикрытием ночной темноты и украл мой алмаз!» – вот что следовало мне сказать. О негодяй, о низкий, низкий, низкий негодяй! Я лишилась бы пятидесяти алмазов скорее, чем увидеть, что ваше лицо лжет мне, как оно лжет теперь!

Я взял шляпу. Из сострадания к ней – да, честно говорю, – из сострадания к ней я отвернулся, не говоря ни слова, и отворил дверь, через которую вошел в комнату.

Она пошла за мной, оттолкнула меня от двери, захлопнула ее и указала на стул, с которого я поднялся.

– Нет, – сказала она. – Не сейчас! Оказывается, я еще обязана оправдать мое поведение перед вами. Так останьтесь и выслушайте меня, а если вы против моей воли уйдете отсюда, это будет самая большая низость.

Тяжко было мне видеть ее, тяжко было мне слышать ее слова. Я ответил зна?ком – на большее я не был способен, – что покоряюсь ее воле.

Яркий румянец гнева начал сбегать с ее лица, когда я вернулся и молча сел на стул. Она переждала немного и собралась с силами. Когда она заговорила, в ней не было заметно ни единого признака чувства. Она говорила, не глядя на меня. Руки ее были крепко стиснуты на коленях, а глаза устремлены в землю.

– Я должна была оказать вам самую обыкновенную справедливость и объясниться, – повторила она мои слова. – Вы увидите, старалась ли я оказать вам справедливость или нет. Я сказала вам сейчас, что совсем не спала и совсем не ложилась в постель после того, как вы вышли из моей гостиной. Бесполезно докучать вам рассказом о том, что я думала, – вы меня не поймете; скажу только, что я сделала, когда через некоторое время пришла в себя. Я решила не поднимать тревоги и не рассказывать о том, что случилось, как это мне следовало бы сделать. Несмотря на то что я все видела своими глазами, я так любила вас, что готова была поверить чему угодно, только не тому, что вы вор. Я думала, думала – и кончила тем, что написала вам.

– Я никогда не получал этого письма.

– Знаю, что вы никогда его не получали. Подождите немного, и вы услышите – почему. Письмо мое ничего не сказало бы вам ясно. Оно не погубило бы вас на всю жизнь, если бы попало в руки кому-нибудь другому. В нем только говорилось – но так, что вы не могли ошибиться, – что у меня есть основание думать, что вы в долгу и что мне и матери моей известно – вы не слишком разборчивы и щепетильны в средствах, какими достаете деньги, когда они вам нужны. Вы при этом вспомнили бы визит французского стряпчего и догадались бы, на что я намекаю. Если бы вы продолжали читать с интересом и после того, вы дошли бы до предложения, которое я хотела вам сделать, – предложения тайного, с тем чтобы ни слова не было сказано вслух об этом между нами: дать вам взаймы такую большую сумму денег, какую я только могу получить. И я достала бы ее! – воскликнула Рэчел. Румянец опять вспыхнул на ее щеках, и глаза ее взглянули на меня. – Я сама заложила бы алмаз, если б не смогла достать денег другим путем. Вот о чем написала я вам. Подождите! Я сделала больше. Я условилась с Пенелопой, что она отдаст вам письмо с глазу на глаз. Я хотела запереться в своей спальне и оставить свою гостиную открытой и пустой все утро. И я надеялась – надеялась всем сердцем и душой, – что вы воспользуетесь этим случаем и тайно положите алмаз обратно в шкафчик.

Я попытался заговорить. Она нетерпеливым жестом остановила меня. Ее настроение то и дело менялось, и гнев ее снова начал разгораться. Она встала со стула и подошла ко мне.

– Я знаю, что вы скажете, – продолжала она. – Вы хотите опять напомнить мне, что не получили письма. Я могу сказать вам, почему: я его порвала.

– По какой причине?

– По самой основательной. Я предпочла скорее порвать его, чем отдать такому человеку, как вы! Какие первые известия дошли до меня утром? Как только я составила свой план, о чем я услышала? Я услышала, что вы – вы!!! – прежде всех в доме пригласили полицию. Вы были деятельнее всех, вы были главным действующим лицом, вы трудились прилежнее всех, чтобы отыскать алмаз! Вы даже довели вашу смелость до того, что хотели говорить со мной о пропаже алмаза, который украли сами же, алмаза, который все время находился у вас в руках! После этого доказательства вашей ужасной лживости и хитрости я разорвала свое письмо. Но даже тогда, когда меня с ума сводили допытывания и расспросы полицейского, которого пригласили вы, – даже тогда какое-то ослепление не допустило меня совершенно отказаться от вас. Я говорила себе: «Он играет свой гнусный фарс перед всеми другими в доме. Попробуем, сможет ли он разыгрывать его передо мной». Кто-то сказал мне, что вы на террасе. Я пошла туда. Я принудила себя взглянуть на вас. Я принудила себя заговорить с вами. Вы забыли, что я сказала вам?

Я мог бы ответить, что помню каждое ее слово. Но какую пользу в эту минуту принес бы мой ответ? Как я мог сказать ей, что сказанное ею тогда удивило и огорчило меня, заставило думать, что она находится в состоянии самого опасного нервного возбуждения, вызвало в душе моей даже сомнение, составляет ли для нее пропажа алмаза такую же тайну, как и для всех нас, – но не показало мне и проблеска истины. Не имея ни малейшего доказательства своей невиновности, как я мог убедить ее, что знал не более самого постороннего слушателя о том, что было в ее мыслях, когда она говорила со мною на террасе?

– Может быть, в ваших интересах забыть мои слова, но в моих интересах помнить их, – продолжала она. – Я знаю, что? я сказала, потому что все обдумала заранее. Я дала вам один за другим несколько случаев признаться в истине. Я говорила как могла яснее, только не сказала прямо, что мне известно, что воровство совершили вы. А вы посмотрели на меня с притворным изумлением и с ложным видом невинности, точь-в-точь как смотрите на меня теперь! Я ушла от вас в то утро, узнав наконец, каков вы есть – самый низкий негодяй, когда-либо существовавший на свете!

– Если бы вы полностью высказались в то время, вы могли бы уйти от меня, Рэчел, с сознанием, что жестоко оскорбили человека невинного.

– Если бы я высказалась при других, – возразила она с новой вспышкой негодования, – вы были бы опозорены навсегда! Если бы я высказалась только вам одному, вы отперлись бы, как отпираетесь теперь! Неужели вы думаете, я поверила бы вам? Остановится ли перед ложью человек, который сделал то, что, как я сама видела, сделали вы, и вел себя после этого так, как вели себя вы? Повторяю вам, я боялась услышать, как вы лжете, после того как видела, как вы крали. Вы говорите об этом, словно это недоразумение, которое можно исправить несколькими словами. Так вот, недоразумение разъяснилось. Исправлено ли дело? Нет, оно осталось в прежнем положении. Я вам не верю сейчас! Я не верю, что вы нашли ночную рубашку; не верю, что Розанна Спирман написала вам письмо; не верю ни одному вашему слову. Вы украли алмаз – я видела сама! Вы притворялись, будто помогаете полиции, – я видела сама! Вы заложили алмаз лондонскому ростовщику – я уверена в этом! Вы навлекли подозрение в бесчестии – из-за моего низкого молчания – на невинного человека! Вы бежали на континент со своей добычей! После всех этих гадостей вы смогли сделать только одно. Вы пришли сюда с этой последней ложью на устах – вы пришли сюда и сказали мне, что я несправедлива к вам.

Если бы я остался минуту долее, у меня могли вырваться слова, о которых я вспоминал бы потом с напрасным раскаянием. Я прошел мимо Рэчел и снова отворил дверь. И снова, с нелогичностью женщины, потерявшей над собой власть, она схватила меня за руку и загородила мне путь.

• Предыдущая
• 86/142
• Следующая