Путин и США. Вашингтонский дневник - Дженсен Дональд - Страница 6

Кремль имеет все основания для повторной калибровки стратегии своего управления. «В воздухе разлито ощущение катастрофы, грядущего третьего за неполное столетие краха российского государства, – пишет политолог Андрей Пионтковский. – Путинский миф, этот симулякр большого идеологического стиля, мертв, так же как были мертвы в 1917-м имперский, а в 1991-м – коммунистический мифы». Демократические реформы непопулярны, поддержка Путина среди большинства россиян остается относительно на высоком уровне, хотя и снижается, есть много недовольных. Но независимо от успеха (или его отсутствия) оппозиции недовольство населения коррупцией, экономическими провалами и неэффективностью правительства растет. По крайней мере, некоторые из правящей элиты, кажется, пришли к выводу, что существует необходимость выпустить пар из котла, так как постоянное закручивание гаек не приведет ни к чему хорошему.

Согласно опросам общественного мнения, все больше россиян становится националистами. Они обвиняют мусульман с Кавказа и трудовых мигрантов из Центральной Азии в проблемах общества, в том числе в коррупции, преступности и бесперспективности в работе. С президентских выборов 2012 года Путин пытается использовать эту ксенофобию (как и враждебность по отношению к гомосексуалистам, американцам и Западу) и мобилизовать свою политическую базу против протестных движений в Москве и Санкт-Петербурге. Непредвиденным последствием этого заигрывания, однако, стали радикализация и бегство части путинского большинства и ослабление патриотических настроений – опоры Кремля. Разочарование политическими и социальными условиями привело к тому, что национализм начал ослабевать.

Ограниченные усилия Кремля в попытках перестроить свои отношения с обществом вряд ли будут успешными, но на короткое время, если власть прибегнет к силе, это произойдет. Центральной проблемой режима стала потеря легитимности, и это больше чем проблемы с популярностью среди населения, обострением противоречий в правительстве или снижением эффективности работы правительства. Путин набрал более 63 % голосов на президентских выборах в марте 2012-го – что было бы блестящей победой в большинстве западных демократий. Но эта победа не помогла укреплению его легитимности, так как избирательный процесс был фальсифицирован, а своих конкурентов на выборах он подбирал сам. Все большее число россиян воспринимает его как политика, который представляет интересы крупного бизнеса, силовых структур и бюрократического аппарата, а не среднестатистического гражданина.

Для восстановления легитимности было бы эффективнее начать настоящую борьбу с коррупцией, а не возиться с реформой системы. На прошлой неделе источник в администрации президента рассказал «Известиям», что недавно собралась группа представителей силовиков, которые заявили Кремлю, что поддержат ужесточение антикоррупционных законов. Но в системе, где эта проблема является источником жизненной силы правления режима, антикоррупционная кампания служит другим, в основном политическим целям: во-первых, как способ свести счеты между различными конкурирующими группировками, сбалансировать их и набрать политические очки; во-вторых, как путь по снижению коррупции до уровня, который является не слишком большим, не слишком разрушительным и не угрожает самой системе.

Таким образом, Россия в конце 2013 года, вероятно, находится на пороге серьезных изменений, которые могут произойти в любой момент, – с санкции или без санкции сверху. Путин, несомненно, является ключевым игроком, но он не может делать все и не все политические действия – его. Независимо от того, как бы активно он ни пытался сделать это, Путин не сможет устранить коррупцию, потому что не может контролировать каждый шаг элиты. Большой бизнес, тысячи силовиков и региональных элит – все строят свою Россию. Несмотря на то что Путин или его критики говорят о «вертикали власти», страна является сложным механизмом и не монолитна. Интересы кланов, элит и общества в целом не всегда совпадают. Но почти каждый день – даже с последними попытками реформ – Путин рискует нарушить равновесие системы, что может оказаться фатальным для режима и иметь очень опасные последствия для страны.

2013 г.

В своем классическом исследовании городского политического устройства профессор Йельского университета Роберт Даль задает фундаментальный вопрос: «Кто управляет?». Отвечая на него, он говорит о том, что на политической арене конкурируют между собой различные группы интересов, а правительство играет роль посредника. Другой наблюдатель – Владимир Ленин – задал совершенно иной вопрос, касающийся политической власти: «Кто кого?» – кто над кем доминирует. С точки зрения Ленина, все взаимные компромиссы и обещания участников политического процесса – всего лишь средства, тактические маневры в борьбе за власть.

Сегодня Россией управляет гибридный политический режим, отличительные черты которого были бы понятны и Далю, и Ленину. Он характеризуется наличием слабых, формально представительных институтов, находящихся в постоянном конфликте с неформальной авторитарной политической системой и коррумпированными, дублирующими друг друга бюрократическими аппаратами, не поддающимися эффективному контролю. Для поддержания стабильности кто-то – обычно в этой роли выступает Владимир Путин – должен регулировать интересы и улаживать конфликты между различными группами, членами элиты и между элитой и обществом в целом. Это помогает избежать роста напряженности, которая, выплеснувшись наружу, потенциально может разрушить весь режим. И все же напряжение иногда возникает. Более того, такое управление можно сделать эффективным, только манипулируя противоречиями системы, что, в свою очередь, наносит ущерб легитимности режима. Например, фальсификация выборов 2011–2012 годов привела к массовым уличным протестам в Москве. Также очевидно, что силы вокруг Путина иногда ограничивают его способность выступать в роли арбитра.

В декабрьском исследовании Фонда Станислава Белковского (ФСБ) утверждается, что российская политическая система характеризуется наличием «горизонтали власти» – совокупности центров принятия решений, объединяющей критические финансовые и политические ресурсы, тогда как «вертикаль власти» с Путиным во главе – всего лишь миф. Россия живет в условиях монетократии, под которой авторы понимают материальную систему, где деньги обладают полнотой власти. В 2010 году авторы более раннего отчета ФСБ точно предсказали период политической нестабильности в России, спровоцированный охлаждением «активного меньшинства», то есть растущего среднего класса, особенно в Москве и Санкт-Петербурге, и разочарованием элитных групп в существующей системе. После уличных протестов 2011–2012 годов Кремль предпринял серию шагов, направленных на восстановление порядка и баланса и включавших такие уступки, как возвращение прямых выборов глав регионов и антикоррупционную кампанию, а также такие жесткие меры, как запрет на иностранное финансирование НПО, ограничительные нормы на владение ценными бумагами и подавление «несистемной оппозиции». Однако, как утверждают авторы доклада, эти шаги не удовлетворили активное меньшинство, и, следовательно, потенциал для нестабильности сохраняется.

В докладе говорится, что разногласия между элитными группами в последние месяцы стали более заметны. Так, некоторые игроки больше не следуют таким основным правилам лидерского поведения, развитым в эпоху правления Путина, как табу на вынос серьезных претензий на публику. Появились новые игроки, которые хотят участвовать в переделе власти, активов и сфер влияния. Однако сокращение активов и ресурсов для раздела, вызванное замедлением темпов экономического развития, приводит к обострению конфликтов. Конфликты также носят более открытый характер, что объясняется ослаблением режима, который больше не может поддерживать гибридный баланс, и падением авторитета Путина. Следовательно, риск нестабильности возрастает. Следует отметить, что основные разногласия между элитными группами наблюдались в политике Кремля еще в 2004–2005 годах, после ареста Михаила Ходорковского, и в 2008 году, когда Путин решил, что не пойдет на третий президентский срок, и потенциальные кандидаты выстроились в очередь на место его преемника.