Пауки - Словин Леонид Семенович - Страница 62

• Предыдущая
• 62/66
• Следующая

«Действовать надо уже на днях, пока не подключили светильники…»

Я допил кофе, простился с барменом. Из телефона-автомата на углу я набрал автоответчик Хэдли, назвал себя, продиктовал номер. Еще через несколько минут в тишине Рехавии раздался ее звонок.

— Всегда рада с вами пообщаться…

— Это у нас взаимное. Мне хотелось бы знать, сколько человек живет в доме… — Я продиктовал адрес адвоката в Рехавии. — Такое возможно?

— Почему же? Конечно…

Объем моих интересов и гонораров постоянно поощрял ее воображение. Доктор Риггерс не знала, как ко мне относиться. Вначале она принимала меня за резидента Всемирной ассоциации детективов — ВАД или Американской ассоциации промышленной безопасности, потом — за сотрудника Интерпола. Теперь в ее глазах я выглядел как личный агент министра Анатолия Куликова.

Еще за дверью я услышал звонок. Но не успел снять трубку. Не зажигая света, подошел к окну, взял в руки бинокль. Вилла спала. На моем записывающем устройстве не было ни одной фразы. Минут через пятнадцать мне снова позвонили.

—Спишь?

Это был все тот же рэкетир! Я услышал вздох облегчения. По-видимому, он звонил все время, пока меня не было, и полагал, что я смотался из Иерусалима, а может, и вообще из страны.

— Завтра среда!

— Вестимо…

Я успокоился, услышав знакомый голос. Неизвестно, как я должен был поступить, если бы он не позвонил. Дал бы отбой Хэдли? Венгеру?

— Вернуть должок собираешься?

— Я сказал: «Если придут деньги!»

— Когда ты будешь знать?

— Завтра до обеда зайду в банк.

— Последний срок. Не принесешь — будешь отстегивать из камеры адвокату…

— Ладно уж так-то!..

Я мог испортить ему настроение. Но вначале надо было провести завтрашнюю операцию. Проверить, не ошибаюсь ли я.

Последнюю неделю я все чаше встречал на галерее дома молодых сильных израильтян. Я полагал, что это переодетые полицейские. Они поглядывали на парковавшиеся у дома машины как раз тогда, когда киевский мэн, его жена и его друг, не произнесший при мне ни разу ни слова, отъезжали…

Такие совпадения редко оказывались случайными.

С утра я поехал автобусом до Яффо и оттуда начал свой длинный проход. Моей первой целью была «Золотая карета». Тех, кто следил за мной, это насторожить не могло. Они могли также убедиться в том, что за ними никто не ходит. Один из людей Хэдли сидел среди пассажиров напротив, на автобусной остановке. После того как я вошел внутрь, он соответственно переместился на узкую улочку — ответвление улицы Агриппас. Я должен был привести свой «хвост» туда прежде, чем свернуть к ульпану Байт ха-Ам, на Бецалель. В магазине я наскоро просмотрел очередной бестселлер, который мне предложили для рецензирования мои друзья. Он показался мне занимательным.

Авторитет международной мафии, российский вор в законе, кинул своих зарубежных приятелей из американо-сицилийской братвы. Имена крутых заморских мафиози были какие-то ненастоящие. Кого-то или что-то напоминали.

«Клифтон»…

«От „клифта“, что ли? „Куртка“? Или „Клинтон“?»

Еще «Дебантини», «Армитраж»… Все знакомо: «дебаты», «арбитраж». Непонятно было, как бандиты общались на блатной фене, хотя некий прохвост Паскуалино Каталоно очень знакомо поинтересовался у другого иностранного гангстера: «Ты что, Данило Вентурио, хочешь, чтобы тебя дурой огрели по кумполу?!»

Это было по жизни!

Тем не менее я вернул бестселлер. С рецензиями было покончено. Мне было не до книг.

— Еще одну! Последнюю…

— Хорошо. Одну.

Я выбрал Амброза Бирса, изданного в Москве «Остожьем». Этот, по крайней мере, был признанный классик.

Было совсем тепло.

Я прошел мимо знаменитых солнечных часов, установленных на первом иерусалимском небоскребе начала века, доме Шмуэля Левина, портного и раввина.

«Здание это… — писали газеты, — в пять этажей видно отовсюду. Часы должны помочь всем узнавать время молитвы…»

Ни разу не оглянувшись, я проследовал через рынок на Агриппас, свернул, узкими закоулочками стал выбираться к улице Бецалель, Если у следивших за мной была машина, то они наверняка уже проехали на Бецалель и ждали меня. Возможно, даже у Байт ха-Ам, ульпана — здания, известного тем, что в нем, до его перестройки, судили палача Эйхмана.

Байт ха-Ам стоял залитый солнцем. Его окружали кубы из гранита, приспособленные для сидения и образовывавшие небольшой амфитеатр вокруг такой же каменной арены.

Где-то поблизости должен был находиться Венгер.

Внезапно я его увидел.

Мой лобастый широкий друг сидел на самом виду. Прямо на моем пути. Надо было быть слепым, чтобы его не заметить. Выход у него был один — обрадоваться случайной встрече…

Вместо этого Венгер сделал вид, что видит меня впервые. Демонстративно отвернулся. Мне пришлось пройти мимо. Через секунду за моей спиной раздался его тихий свист.

«Совсем охренел…»

Те, кто топал сзади, наверняка не раз видели нас имеете! Венгер засветил нас обоих.

Отделение банка «Дисконт», где у меня был открыт счет, находилось в двухстах метрах, на первом этаже старого дома колониальной застройки времен британского мандата. Я проследовал внутрь — в свежесть, искусственно созданную мощными кондиционерами.

Рэкетиры вряд ли вошли за мной в банк. Тем болеепосле того, что произошло.

И все-таки я выписал чек. В переводе с шекелей что-тооколо полутора тысяч долларов. Снова вышел па Бецалель. Впереди была Кинг-Джордж с ее «гастрономом „Смоленский“… Бецалель в этом месте была узкой и оживленной.

Сверху от Байт ха-Ам не было видно ни одной машины.

На перекрестке, кроме меня, скучала женщина, явно американка — седая челка, завивка, — она несла цветы, в сумке лежали пакеты с удобренной землей для посадки. Машин не было. Бородатый хасид дал мне пройти. Я не оглядывался. Вместе с американкой мы вступили на переход. Я не успел сделать и нескольких шагов… Выскочившая из-за угла машина буквально устремилась ко мне. Она не только не уменьшила скорость перед перекрестком, а, наоборот, усилила!

Я прыгнул вперед.

Сзади меня раздался удар. Женщина, последовавшая моему примеру, вылетела на тротуар, сумка с черноземом валялась в нескольких шагах. Когда я подскочил, американка только растерянно улыбалась. Вопреки израильским обычаям, водитель не затормозил, а сразу увеличил скорость. Машина успела скрыться на Галиль.

Это была первая реакция на допущенную Венгером ошибку…

Я был цел.

Мгновенно раздались переливчатые звуки «скорой помощи». Практически они почти все время висели в иерусалимском воздухе. Вместе с полицейскими сиренами…

«Скорая помощь» направилась не к нам, а вверх по Бецалель. Тревожная мысль пришла мне в голову. Я почти бегом бросился к Байт ха-Ам, где оставил Венгера.

«Амбуланс» с крутящейся цепочкой огня над кабиной стояла рядом с ульпаном, у того места, где еще несколько минут назад на камне сидел Венгер.

Когда я добежал до места, машина уже разворачивалась. Цель израильской «скорой помощи» — как можно быстрее транспортировать пострадавшего в клинику. Только для этого они будоражили город пугающими звуками, неслись, петляя между транспортом, на красные светофоры, создавая аварийные ситуации.

Несколько израильтян анализировали случившееся на иврите. Я ничего не понимал, пока не услышал английскую речь. В ульпане была перемена, оттуда тоже прибежало несколько человек. Один из них оказался американским священником, изучавшим иврит…

— Какого-то человека подобрали в луже крови. По-видимому, ему стало плохо. Упал… Его увезли в больницу…

— В какую, знаете?

— Щаарэй-Цэдэк…

Венгер оказался в Хадасе Эйн-Кэрем, на краю города… Под капельницей. В палате «усиленной терапии», как бы у нас назвали. Легкие занавеси отделяли больных друг от друга. Мужчины, женщины… Под потолком, над кроватью Венгера, на экране монитора змеились синусоиды — выскакивали бесчисленные цифры. Отсюда они транслировались на стол врача.

• Предыдущая
• 62/66
• Следующая