Пауки - Словин Леонид Семенович - Страница 61
- Предыдущая
- 61/66
- Следующая
— По-моему, ты судмедэксперт. Не мент. Не забыл, часом?
— Я и в Могилеве, у себя, любил поучаствовать. Это будет утром?
— Оставь.
— Я умоляю. Утром?
— Часов в десять…
— Хорошо. Потому что вечером мне с сыном в шахматный клуб. Если ты не против, я хочу посидеть у ульпана, на Бецалель…
Суббота закончилась. Дверь в уже знакомую мне кафешку была открыта. Перед тем как войти, я осторожно оглядел крохотный зал. Посетителей было немного. Крашеный, с шевелюрой цвета прошлогодней соломы молодой бармен был из вновь прибывших. Я обратил внимание на серьгу у него в ухе. Бармен с кем-то говорил. Я различил густой кавказский акцент. Посетителей было немного. Неожиданно я увидел адвоката Ламма. Он сидел в углу за дальним столиком. Из освещенного зала ему было трудно меня заметить, я же мог спокойно его разглядеть. Если бы не боевики, которые могли быть у меня за спиной…
Я повернул назад, чтобы через несколько минут появиться в подъезде по другую сторону узкой, как почти все в Рехавии, улочки, напротив кафе.
Адвокат проглядывал газету. Курил. Пил кофе. Он кого-то ждал. Люди, подобные Ламму, не могли себе позволить быть занятыми чем-то одним: только чтением, только курением. Или ожиданием… Он был в кожаной куртке, джинсах, на ногах белые носки и кроссовки — обычная униформа здешних «русских». Волос после нашей встречи в «Бизнес-клубе» у него не прибавилось, плешь казалась всеобъемлющей. На Ламме были все те же очки с большими дымчатыми стеклами, вязаная кипа…
«Мозгляк, профессор…»
Какая-то дама, на последних неделях беременности, вошла в кафе. Ей бросились уступать место, но она прошла к столику адвоката. Ламм придвинул ей стул, погасил сигарету. Встреча была запланирована. Лицо дамы, слегка измененное беременностью, было мне знакомо. Я видел ее в банке на Кинг-Джордж — она обслуживала «русских» в валютном отделе.
«Что ж! Очень даже может быть!»
Причина встречи была очевидна. Ламму необходимо было проконсультироваться по поводу исчезнувшего «чека банкаит» на пятьдесят миллионов долларов. Опасаться использования чека не приходилось — никто, кроме указанного в чеке банка «START», получить деньги со счета не мог…
«Но может, передача чека в Израиле требовала каких-то ответных обязательств банка?..»
Разговор адвоката с дамой оказался удивительно коротким. Ламм отбросил салфетку. Поднялся. Оставил на столе купюру. Направился к выходу… Сидевший за соседним столиком высокий амбал поднялся следом. Дама поймала взгляд бармена, заказала кофе.
Я совершенно спокойно воспринял заключительный аккорд в поведении Ламма. «Чек банкаит» не залежался в тайнике у Цветных Камней. Банки Кипра сегодня работали. Из Израиля в Никосию было рукой подать. Один из кипрских банков мог выступить в качестве посредника. Дама доставила адвокату неприятное известие:
«Можно считать, что ваш счет облегчен на 50 000 000 долларов. С этим уже ничего нельзя сделать…»
Узкие улочки Рехавии были темны из-за деревьев. На аккуратно подстриженных газонах ближайших домов включили подсветку. Дом оказался поблизости. Рядом была автобусная остановка. Две женщины, похожие на поднявшихся на задние ноги свинок с картины известного художника, Обнимались. Одна из них сошла с автобуса, другая ее встречала… Я нырнул в ближайший подъезд, где перед тем скрылись обе свинки. Тут же осторожно выглянул. Ни одно окно в доме, куда вошли Ламм и его телохранитель, не осветилось. Жалюзи были плотно прикрыты…
Адвокат отсутствовал около часа. Вскоре я увидел подъехавшую к подъезду «мицубиси». Ламм вышел вместе с супермоделью. С ними было трое секьюрити. Борцовского вида кавказец шел в арьергарде. Несмотря на темноту, я узнал его. Это был все тот же секьюрити, которого я видел за столом «Бизнес-клуба», а потом в Шереметьеве, когда встречали цинковый гроб с телом Камала Салахетдинова! Он знал меня слишком хорошо. Я помнил его безразличный взгляд, словно и не заметивший меня. Меланхолично, не переставая жевать, он и на этот раз равнодушно взглянул мимо меня. Они сели в «мицубиси». Их машина проехала рядом со мной. В какое-то мгновение мне показалось, что «мицубиси» вот-вот остановится и я услышу свое имя…
Я не заметил, как дошел до монастыря Креста. Прохожих почти не было. Темный ряд деревьев закрывал от меня вход. Поравнявшись с проходом между оливами, я замер! Сбоку у монастырской стены стояло несколько машин. Тут же стояла «мицубиси» адвоката… Грузный человек в куртке с поднятым воротником, пригнув голову под низкой притолокой, вышел внезапно из двери, узкой тропинкой быстро направился к машинам. Тусклый светильник позволил его разглядеть. Короткая шея была повязана темным кашне. Голову покрывала плоская кепка-«аэродром», надвинутая на очки. Он с неделю не брился. Щеки заросли.
Я остановился. Я знал этого человека.
Это был О'Брайен…
Он разговаривал на ходу по маленькому телефону величиной с очешник.
Его окружали боевики.
О'Брайен скрывался!
Появление Лобана в Израиле не было тайной для его врагов.
Я стоял как вкопанный и смотрел!
Из-за О'Брайена и его бригады погиб Камал Салахетдинов,мой друг и заместитель Витька, Наташа, Вячеслав, после выстрелов в подъезде, в Химках, я тихо, как мышь, таился в заброшенной даче под Москвой. А потом тут, на Элиягу Голомб!
Он был неуловим, перелетал из одной страны в другую. Никто не мог точно сказать, где О'Брайен находится в настоящий момент. И вот мы встретились лицом к лицу, а я ничего не в силах был предпринять.
О'Брайен сел в ожидавший его джип. «Судзуки» и «Кайя» с боевиками пристроились впереди и сзади. Через несколько минут площадка опустела.
Я вернулся к дому, из которого перед тем вышли со своимителохранителями Ламм и супермодель.
Трехэтажный дом стоял особняком. Электронный страж перекрывал границу владения по периметру. У входа в особняк бесстрастно-равнодушно мерцали на уровне груди крохотные глазки. Металлические прутья частокола вверху, как было тут принято, под острым углом нависали наружу, на тротуар. Дом был окружен балконами и балкончиками.
Я несколько раз осторожно прошел мимо. Место для парковки у угла перекрывал легкий шлагбаум. Выше на иврите и на английском значилось: «Частная стоянка».
Жалюзи на окнах были опущены. Где-то внутри дома залаяла собака. Я узнал хриплый лай пит-бультерьера. После моего появления на вилле на Байт ва-Ган я ни разу не слышал его голос в записи на пленку. Этому могло быть одно объяснение: «Собаку перевезли из Байт ва-Ган в Рехавию…»
Ламм занимал апартаменты в этом доме вместе с супермоделью…
Проходя, я рукой перекрыл биссектрису зрачка в маленькой калитке. Сигнала тревоги не услышал, но он, видимо, прозвучал. Раздался звук электроподъемника, поднимавшего металлическую штору справа, на бельэтаже. Там, наверное, находилась комната дежурного секьюрити. Я позавидовал израильской полиции, которая, в отличие от меня, могла снаружи отключить стража и поднять жалюзи на окнах…
Я дошел до перекрестка, свернул — соседняя улица шла под углом. Я снова оказался у знакомой уже кафешки. Крашеный, с серьгой бармен на этот раз был не занят, улыбнулся, сразу узнав во мне русского:
—Нес? Капуччино? Турки? — В речи ощутим был знакомый акцент «лица кавказской национальности».
Я занял высокий табурет у стойки.
Впереди был огромный общественный двор, примыкавший, как я теперь знал, к дому Ламма. Двор был перерыт, деревья выкопаны. Всюду виднелись бесчисленные незавершенные строителями беседки. Тут шла реконструкция. Кирпичные бордюры отделяли будущие розарии…
«На Версаль, что ли, размахнулись?»
Непонятного назначения стойки окружали темные, пока не подключенные светильники… Какая-то женщина сидела в глубине, как сторож. Возможно, она действительно охраняла кого-то или что-то. Перемахнуть отсюда во двор к Ламму было нетрудно. У каменного забора, окружавшего дом, высился стандартный, похожий на бронетранспортер или десантное судно мусорный, величиной с самосвал, ящик. Вдоль забора никаких технических устройств не было.
- Предыдущая
- 61/66
- Следующая
