Отстрел - Словин Леонид Семенович - Страница 5
- Предыдущая
- 5/79
- Следующая
Придорожный ресторан в сосновом бору — с дичью, приготовленной по-мингрельски, имеретински, абхазски, с хачапури, хашем — обживали германские специалисты.
Никому не было дела до троих русских за столиком в углуи еще четверых по соседству — трезвых, накачанных типов— «правая рука в кармане».
Переговоры со Сметаной и Серым вел Сотник — из новых авторитетов, имеющих поддержку силовых структур. В нем угадывался кадровый офицер спецназа, хладнокровный, вышколенный КГБ или ГРУ, не теряющийся при любой ситуации, точный в словах. Сотник сказал определенно:
—Есть адвокат, он вхож в Комиссию по помилованиям…
Он теперь уже не мог повернуть назад. Но Серый не верил.
— Реально?
— Да. Миллион баксов. Налом.
Официант, рябой парень, сделал попытку приблизиться, телохранители закрыли ему проход.
— Может, бутылочку «Киндзмараули»?
— Не нужно.
Партнеры ничего не пили, кроме колы. Ели тоже лениво, без аппетита.
Приоткрылся и путь, каким будет действовать адвокат. Вернуть к жизни убитых братом парней, пришедших его арестовывать, все равно невозможно. Приговор к расстрелу стал местью общества, на словах публично осуждающего вендетту как пережиток родового строя. Комиссия, сплошь московская интеллигенция, члены творческих союзов, прекрасно это понимали. И вот теперь они были не против обменять жизнь убийцы на миллион долларов, которые брат преступника вложит в культурную сферу — в частности в кино, испытывающее при коммерциализации искусства наибольшие финансовые трудности.
—Интеллигенция выступает против смертной казни… Сейчас удобный момент. В Доме кино презентация фильма о преступности. В обществе огромный интерес к теме. Деньги пойдут на спонсирование отечественной ленты о русской мафии. Мафия и даст деньги…
Гарантом выступала могущественная структура, стоящая за Сотником.
—Адвокат снимет процент…
Серый прохрипел разом сжавшимся горлом:
—Нельзя тянуть.
—А зачем тянуть? Презентация фильма завтра. Точнее, уже сегодня. Если мы договорились, вот приглашения в Дом кино.
Сотник и стоявшие за ним были людьми слова, Сметана и Серый успели в этом убедиться. Участвуя только споим невмешательством, авторитеты за один раз добыли и о б щ а к миллион зелеными. Теперь его предстояло вынуть, чтобы спасти брата.
«Чемодан стодолларовых…»
Деньги были. Миллион баксов ждал своего часа в бревенчатой пятистенке на трассе Москва—Минск, недалеко от Одинцова. Серый иногда гонял туда на любимом «Харлее-Дэвидсоне», бешеном, послушном коне…
Серый выдвинул одно только условие:
— Я должен услышать об этом от Самого.
— Я передам.
Обиняками обсудили детали.
—Расстрел обещали заменить двадцатью пятью годам и. Или пожизненным. Если новый Уголовный кодекс… Главное, чтобы сейчас не шлепнули.
— Когда бабки?
— Вот телефоны адвоката. Ты дашь свои номера… Пока ничего не нужно.Бабки держи наготове.
— А там?
— Привезти надо по его звонку. Сразу. Днем ли, ночью…
Серый кивнул:
—Теперь твое…
Заказчик изложил свою проблему:
— Бухарский фонд «Дромит»… Арабов обратился в охранно-сыскную ассоциацию «Лайнс-секьюрити» насчет родственника. Там бывшие менты. Их хлебом не корми — дай покопаться в чужом белье… Заказ должен быть снят.
— Постараемся. Это все?
— Надо, чтобы иерусалимский авторитет оказался на пару дней в Москве. С ним хотят разобраться…
— Ты про Жида?
— Жид, или Афганец… У вас сейчас с ним свой человек в Лондоне…
Сметана и Серый были в курсе. Их посланец встречался с авторитетом, который интересовал Сотника и его к е н т о в, между ними много лет существовали дружеские отношения. Варнава, так звали посланца, должен был как раз успокоить братву за границей насчет наступления на фирмы вроде «Дромита». Несколько московских фирм с двойными крышами, наподобие «Дромита», внимательно следили за тем, как решится с бухарским Фондом.
«Если Арабова начнут давить, эти не продержатся…»
Серый и Сметана успокаивали через Варнаву. Теперь в интересах спасения брата Серого курс следовало сменить на сто восемьдесят…
Сделка состоялась.
—Мы сообщим: возможно, он даже прибудет в Москву сегодня к вечеру…
Ночь заканчивалась.
Из припарковывавшихся время от времени иномарок появлялись стандартные экипажи — крутые амбалы и юные дарования в коротких юбчонках, с высовывающейся ажурной оторочкой на нежных трусиках.
Сметана и Серый поднялись первыми.
Сотник заметил ненавязчиво:
—Будет жаль, если с Нисаном Арабовьш сегодня что-то случится…
Сметана и Серый деликатно промолчали.
У авторитетов была возможность осуществлять контроль за событиями в фонде «Дромит». В квартире на двенадцатом этаже дома в районе Калининского проспекта, в одной из трех, которые держал Серый в столице, должна была ждать самая последняя новость. Известие могло быть передано только Серому — устно и в стерильном месте, полностью исключающем подслушивание. Предварительно должен был поступить сигнал в машину. Позвонить должны были из уличного автомата. По их данным, отсчет времени на часах Нисана Арабова уже начался…
В районе Верхней Масловки неожиданно затрещал один из двух установленных в машине телефонов. Серый снял трубку.
— Спишь? — Голос был заливистый, шалый.
Сам звонивший явно еще не ложился.
— Вам кто нужен? — буркнул Серый.
Звонивший, в сущности, не знал, кому и в связи с чем передает сообщение. В трубке раздались короткие гудки.
Это и был сигнал.
Через час — в США, в Нидерландах, в Израиле — должно было стать известным, что на Фонд в Москве, находившийся под братской крышей «Белой чайханы», совершен наезд, а столичные авторитеты, которым пообещали взамен жизнь смертника из «Лефортова», не поддержали моров из Бухары.
—А-а!.. Семь бед — один ответ!
Из московских газетчиков первыми к месту убийства Нисана и Ковача прибыли полицейские репортеры — профессионалы, короли оперативной информации. Их портативные радиостанции работали на волне Московского главка — Петровки, 38. Один из вновь прибывших с ходу подвалил к Рэмбо:
—Два слова для прессы. «Лайнс» давно опекает Арабовых?
Злое чутье газетчиков не раз попадало в точку. Фраза могла легко оказаться заголовком бойкого газетного репортажа.
Рэмбо пожал плечами:
— У Нисана собственная служба, безопасности! Это всем известно.
— Могу я в таком случае спросить — чем, собственно, ты тут занят? Известно, что у тебя ни минуты свободного времени!
Рэмбо кивнул:
—Но только тебе!
—Могила.
— Я жду приятеля из Регионального управления. В последнюю минуту его наверняка загонят сюда…
— Ментовская дружба — святое дело… — Репортер был тоже малый не промах. — И потому с тобой дама-секьюрити, которую я видел однажды… Дай Бог памяти! В программе покойного Влада Листьева! Один вопрос… Арабов давно в этом доме? Почему здесь?
Семнадцатиэтажная башня высилась в удалении от шумной городской магистрали. Нисан выбрал место в престижном месте. Дом населяли «бывшие» — аппаратчики, совминовцы, тут же неподалеку была их поликлиника, по-прежнему обслуживавшая по пропускам. Каким образом в их числе оказался бухарский банкир, не имевший московской прописки, можно было только предполагать.
—Может, спросишь что-то полегче…
—Ловлю на слове.
Разошлись, довольные друг другом.
Водитель «мерседеса» не был оставлен без внимания. С Ниндзей у передней дверцы беседовал Бутурлин. Он только что появился. Со стороны могло показаться, что, пользуясь общим замешательством, они лениво переливают из пустого в порожнее.
Милицейская фортуна была к Бутурлину благосклоннее, чем к главе «Лайнса». В низовых подразделениях — н а з е м л е , — где риск сломать себе шею и голову для начальника среднего звена особенно велик, долго пахать ему не пришлось. Без особых затруднений и как бы нехотя быстро взбирался по служебной лестнице. Личное дело Бутурлина, как и история болезни, было не толще обычной школьной тетрадки. На Петровке в публичных собраниях, где Рэмбо обычно задирал начальство, резал правду-матку, Бутурлин был осторожен. Кастовая среда полковников и генералов, из которых большая часть руководила Петровкой, 38, уже во втором и даже третьем поколении, обламывала быстро. Ни разу Бутурлин не предстал перед коллегами хоть на йоту энергичнее, честолюбивее или образованнее. Так серой лошадкой и проскочил наверх, не изменяя избранной однажды манере. Только теперь, похоже, под влиянием обстоятельств маска приелась Бутурлину, и он то и дело давал начальству знать об этом.
- Предыдущая
- 5/79
- Следующая