Французская мелодия, русский мотив - Скородумова Альбина - Страница 3
- Предыдущая
- 3/56
- Следующая
Глава 3
Во Францию будущая графиня Порошина попала в 1921 году, когда вместе с матерью и сестрой из голодной «красной» России бежала в Европу от преследований большевиков. Ей шел тогда семнадцатый год. Мать, Александра Григорьевна, овдовевшая еще до Февральской революции, какое-то время жила под вымышленным именем у своей бывшей модистки в Петербурге с младшей дочерью. Старшую дочь Наталью двенадцати лет она отправила из холодного и голодного Питера на хутор Малатьевский на юге России, где жила ее старая няня — Василиса Кузьминична, боготворившая Сашеньку и ее дочерей. Она согласилась приютить у себя Наташу, выдав за бедную родственницу, оставшуюся без родителей. Естественно, знатное происхождение пришлось тщательно скрывать от местных жителей, которых, к счастью, на хуторе было немного.
В Малатьевском Наташа прожила четыре года, узнав все тяготы деревенской жизни. Ей приходилось вставать на заре, ухаживать за скотиной, работать в поле. Она и говорить стала иначе — нараспев, по-простому, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не разглядел в ней особу «голубых кровей». Хутор Малатьевский был захудалым, неприметным, а потому все революционные бури, смена «белых» на «красных», и наоборот, здесь проходили тихо, без кровопролития и всевозможных бесчинств.
Осенью 1921 года Александра Григорьевна прислала весточку из Питера, она звала Наташу назад. Намечался переезд во Францию, необходимо было готовить документы для выезда за границу. Наташа подчинилась воли матери и вернулась в родной город.
Мать поначалу не узнала в розовощекой пышнотелой красавице свою дочь. Четыре года, прожитых в деревне на свежем воздухе и здоровой крестьянской пище, ей пошли на пользу. Из субтильного двенадцатилетнего подростка Наташа превратилась в настоящую девушку, только очень тихую и грустную. Она все время молчала, по ночам тайком плакала в подушку, но Александра Григорьевна ее состояние приписывала тоске по няне и по Малатьевскому.
За время, проведенное в революционном Петрограде, Александра Григорьевна очень изменилась. Она поменяла не только фамилию, но даже имя и сословие. Став по новым документам купеческой дочкой, радикально изменила внешний вид — коротко подстригла волосы, из блондинки превратилась в брюнетку, приобрела соответствующий гардероб и даже устроилась машинисткой в какую-то пролетарскую контору. Ей бы только кожанку и маузер в руки — и «Валькирия революции» готова. Однако все это было ширмой, прикрытием для того, чтобы иметь возможность хоть как-то получить необходимые для выезда за границу документы.
Александра Григорьевна спешила. Недавно она встретила на Литейном свою давнюю знакомую еще по дореволюционным временам. Александра сделала вид, что ее приняли за другую женщину, но с тех пор потеряла покой. Ей казалось, что обман обязательно вскроется, большевики не простят ей дворянского происхождения и обязательно расстреляют. Такая участь уже постигла некоторых ее знакомых, а умирать, не прожив еще и сорока лет, ей очень не хотелось.
Наконец в ноябре по поддельным документам Александре Григорьевне с дочерьми удалось-таки выехать сначала в Финляндию, а затем и во Францию.
Переезд в Париж Наташа запомнила навсегда. Впечатления были далеко не радостные — серый, невзрачный Северный вокзал, хмурое туманное утро, неулыбчивые, какие-то сонные парижане. В отличие от старшей дочери, Александра Григорьевна, напротив, была необычайно весела. Наконец-то она покинула эту большевистскую Россию, где ни одной ночи не спала спокойно. Она жива, здорова, с ней ее милые крошки, о чем еще может мечтать женщина? Теперь только найти подходящего спутника жизни для себя и со временем составить выгодные партии для Наташеньки и Оленьки. Старшая дочь ее, правда, очень огорчала. Нелюдимая стала, неулыбчивая. Все время молчит, как будто говорить стесняется. Хотя, скорее всего, так и есть. Не желает демонстрировать свой южнороссийский акцент. Ну, ничего, теперь ей на русском не придется много разговаривать, пора переходить на французский. Какое счастье, что покойный муж настоял на том, чтобы гувернанткой у девочек была настоящая француженка. Как же теперь пригодится знание французского!
Мечты Александры Григорьевны скоро сбылись. Уже через несколько месяцев она подобрала подходящее жилье на рю де Лион, хотя другие эмигранты из России годами искали себе квартиры и все безрезультатно. Легко адаптировавшись в среде русских эмигрантов, она нашла работу в русской балетной труппе Театра Елисейских полей. Здесь ей очень пригодились навыки, которым обучила ее модистка Евдокия в Петрограде: она изумительно вышивала, умела кроить и шить наряды и удивительно ловко обрабатывать края тонких тканей.
В театре, начав с простой костюмерши, она вскоре стала сама моделировать и шить балетные костюмы. Это оказалось очень выгодным и хорошо оплачиваемым занятием. Да и театральное окружение, в котором она очень быстро адаптировалась, очень тепло приняло Александру Григорьевну. Надо отдать должное ее потрясающей коммуникабельности — она умела располагать к себе людей, независимо от их положения в обществе. От нее были без ума не только балерины и концертмейстеры, но и консьержки, лавочники, чиновники различных ведомств, банкиры. С одним из таких она и познакомилась на премьере балета «Жизель» в апреле 1924 года.
После удачных гастролей во многих странах Европы Русский Романтический театр приехал на парижские сезоны. Его выступления на сцене Театра Елисейских полей стали сенсацией года. Билеты приобрести было невозможно, весь французский бомонд устремился на выступления труппы. На премьере «Жизели» Александра Григорьевна сидела рядом с крупным мужчиной в дорогом костюме. Затаив дыхание, он следил за игрой артистов. Он так эмоционально переживал сцену сумасшествия и смерти Жизели, что Александра Григорьевна, поддавшись порыву, протянула ему свой кружевной платочек. У мужчины на глазах действительно были слезы…
Так она познакомилась с Мишелем Робером. Мужчина оказался холостяком, безумно влюбленным в балет. Александра Григорьевна в своей далекой жизни в царской России была знакома с самим Дягилевым, они даже жили по соседству в доме на набережной Невы рядом с Николаевским дворцом. Поэтому общих тем для разговора у Александры Григорьевны и ее нового знакомого оказалось предостаточно. А уж быть очаровательной собеседницей Александра Григорьевна умела! Как, впрочем, и очаровательной женщиной.
Робер был года на три младше своей новой знакомой, но это не остановило его, и он по-французски страстно влюбился в русскую красавицу. Он привязался также и к дочерям своей новой пассии — молчаливой, всегда немного угрюмой Наташе и очаровательной Оленьке. Робер служил управляющим в банке, был состоятельным и очень одиноким человеком. Родителей он потерял давно, близких родственников не имел, а с дальними не знался. Единственным близким для него человеком был его опекун, друг отца, очень известный во Франции адвокат. К счастью Александры Григорьевны, большой ценитель балета…
Свадьбу сыграли меньше чем через год. Но переезд в богатый дом Робера, роскошь, уют и прочие блага не сделали Наташу счастливей. Она по-прежнему была замкнутой и молчаливой. Мать очень переживала за нее, как ни старалась, но никак не могла найти с ней общий язык. Мишель тоже старался: покупал Натали дорогую одежду, украшения, всевозможные безделушки. Напрасно. Девушка замыкалась все больше и больше, объясняя свое угрюмое настроение тоской по России.
Деятельная мамочка решила, что девушке пора замуж. Она очень активно приступила к поискам жениха. К ее счастью, несмотря на замкнутый характер, Наташа была необычайно хорошенькой. Любые «выходы в свет» — на балет, в оперу, на вернисажи — подтверждали то, что недостатка в поклонниках у Натали не будет. На нее обращали внимание не только молодые люди, но и мужчины постарше, из окружения Мишеля.
Несмотря на то что нужды в деньгах у Александры Григорьевны не было, она не оставила своего любимого занятия — моделировать и шить костюмы. Сблизившись с супругой управляющего одним из парижских модных домов, русской по происхождению и страстной поклонницей русского балета, она принимала активное участие в работе над некоторыми коллекциями одежды. Но большую часть своего времени и таланта она тратила на создание нарядов для себя и своих дочек, в чем очень преуспела. Шик и утонченная элегантность стали визитной карточкой мадам Робер и ее дочерей. Наталья унаследовала это до самой старости, в чем я лично смогла убедиться уже в начале 1990-х годов.
- Предыдущая
- 3/56
- Следующая
