Французская мелодия, русский мотив - Скородумова Альбина - Страница 2

• Предыдущая
• 2/56
• Следующая

— Здравствуйте, Наталья Александровна. С приездом, — сказала я и протянула букет. Графиня улыбнулась, приняла букет и величаво пошла по коридору.

— Здравствуйте, деточка. С замками там сами разберитесь. И помогите Нюше, она в столовой, — уже на ходу ответила она мне.

Итак, все понятно. Графиня в чистом виде — даже имени моего не спросила, а сразу на кухню отправила, как прислугу какую-нибудь. А я все-таки переводчик. Но это, похоже, только цветочки. Надеюсь, картошку чистить меня не заставят?

Нюша оказалась милой женщиной неопределенного возраста, очень шустрой и улыбчивой, полной противоположностью своей хозяйки. Она сразу же попыталась исправить положение:

— Не сердитесь на нее, пожалуйста, она очень устала с дороги. Ненавидит летать на самолетах.

Я взялась за дело — стала нарезать тонкими ломтиками деликатесы, привезенные Нюшей. Зная о том, что в Петербурге большинство продуктов можно купить только по талонам и что прилавки продовольственных магазинов пустуют, запасливая Нюша привезла с собой две огромные сумки с провизией.

Пока мы с нею сервировали стол, Наталья Александровна исследовала квартиру — присаживалась на диваны и кресла, попробовала прилечь на кровать, внимательно изучила вид из окна. Судя по выражению лица, ей все это не очень понравилось. «Сервис звездочки на три, не больше», — бросила она Нюше.

А на меня квартира произвела сильное впечатление. Находились сии хоромы в привилегированном доме на Ленинском проспекте, где жили крупные чиновники из городской мэрии и сотрудники различных консульств, и обставлены были так, как рисуют в рекламных проспектах. Опять же шикарные портьеры, ковровые покрытия… Ну до чего же эта барынька капризна!

Когда стол был накрыт, Графиня пригласила и меня, и Нюшу:

— Ну, что же, давайте знакомиться, чудное дитя. Как вас зовут?

— Натальей, как и вас.

— Тезки, значит. Это хорошо. Налей-ка нам с тезкой, Нюша, водочки. Я все-таки на родину вернулась и хочу это событие отпраздновать.

Я не большая любительница крепких напитков, но отказаться не решилась и, глядя, как Наталья Александровна ловко «приговорила» граммов 50 прозрачной жидкости из запотевшего графинчика (действительно, крепкий орешек), повторила ее манипуляции.

Жидкость оказалась волшебной, хотя немногим напоминала нашу отечественную водку: все волнения и переживания этого трудного дня вдруг притупились, напряжение спало и я наконец-то почувствовала себя в своей тарелке, причем летающей. Да и Графиня размякла, повеселела, и мы принялись с ней за любимое занятие женщин всех стран и континентов — легкую светскую беседу, изредка приукрашиваемую последними сплетнями. Нюша тем временем ловко меняла закуски, не забывая наполнять наши рюмки. Начали, как водится, с мужчин:

— Что-то мне ваш Чепуров не понравился — выскочка, да и хитер сверх всякой меры. Нелегко, наверное, работать под началом такого руководителя?

— Как начальник он совсем даже не плох — никогда не повышает голоса на подчиненных, со всеми учтив.

— Ну, прямо как у Грибоедова: «…угождать всем людям без изъятья — хозяину, где доведется жить, начальнику, с кем буду я служить, слуге его, который чистит платья, швейцару, дворнику, для избежанья зла, собаке дворника, чтоб ласкова была…»

Услышав эту цитату, знакомую еще по школьным сочинениям, я чуть не подавилась от удивления:

— Вы так хорошо знаете русскую классику, цитируете наизусть Грибоедова?!

— Да я ведь русская, русс-ка-я… А Чепуров вдруг решил стать моим переводчиком, хотя русский язык я знаю лучше, чем он. Вот и вы, чудное дитя, мне нужны не как переводчик, а как помощник и гид.

— Да, а где же ваш референт Пьер? Такой важный господин, босс с ним чуть ли не каждый день созванивался, программу вашего пребывания составлял.

При этих словах и Графиня, и Нюша от души рассмеялись:

— Пьер — референт? Важный… Ну и ну, да Петенька никакой не референт, а мой водитель, ну и, если угодно, телохранитель. А вообще-то он племянник Нюши, она ему вместо матери. И живем мы все вместе в моем доме в Иври.

— Но он так активно обсуждал все маршруты экскурсий…

— Пришлось бедному мальчику поиграть в моего референта, — смеясь, ответила графиня. — Просто Чепуров очень надоел мне своими звонками, а Петеньке не привыкать. Он мальчик грамотный — пять лет со мной по галереям и выставкам ездит, со многими знаменитостями знаком. Петенька, скорее всего, разыгрывал этого Чепурова, для него это что-то вроде игры, а твой начальник, болван, даже и не догадался.

За разговорами я совершенно потеряла счет времени, и только заметив, что в окно уже не светит ласковое сентябрьское солнце, а заглядывают сумерки, сообразила, что опаздываю в садик за Кирюшкой. Извинившись, я быстро оделась, уточнила график на завтрашний день и не без сожаления покинула этот дом.

Следующие две недели я целиком посвятила графине Порошиной. К девяти утра я приезжала в квартиру на Ленинском проспекте, завтракала с нею (это было обязательным условием), выслушивала Нюшины наставления, брала свою подопечную под руку и вела к машине. Часа через четыре мы возвращались обедать и немного отдохнуть, а потом вновь уезжали «осматривать окрестности». Домой я возвращалась поздно или очень поздно, чем безумно раздражала своих мужчин — Кирюшку и Саню. И если Кирюшку мне удавалось задобрить парой упаковок яркой жевательной резинки, то у мужа при упоминании о Графине моментально портилось настроение. «Нашла себе работенку — обслуживать полусумасшедшую старуху, — ворчал на меня Саша, — ты переводчик, а не сиделка. Когда же она, наконец, в свой Париж укатит?»

Я же все больше привязывалась к Наталье Александровне и очень не хотела думать о расставании. Чепуров, казалось, забыл о ее существовании да и о моем тоже. Раз в три дня я звонила в офис, отчитывалась о том, где мы бываем, но на самый главный вопрос моего шефа — когда же Порошина посетит «Интер» — ничего вразумительного ответить не могла. Графиня просто игнорировала эти приглашения, ссылаясь на то, что не выполнила еще свою собственную программу пребывания в Питере и ей лишний раз не хочется общаться с этим выскочкой Чепуровым.

Я заметила, что ей вообще не хочется общаться с людьми: она была молчалива и очень задумчива. Изредка, гуляя где-нибудь в Летнем саду или по набережной Красного Флота, она украдкой прикладывала к глазам кружевной платочек, а потом долго молчала, чтобы сдержать подступившие слезы. Иногда же у нее бывало чудное расположение духа, и тогда она без конца вспоминала своих подружек, родственников, с удовольствием разглядывала новые дома и строения и безумно радовалась, когда вспоминала название улицы, или встречала знакомый дом. Особенно любила прохаживаться по набережным Фонтанки и Мойки, где, по ее мнению, мало что изменилось, зато Дворцовая площадь и садик у Адмиралтейства стали совсем другими.

С трудом она узнала и мост Лейтенанта Шмидта, который в ее юные годы был Николаевским. Когда я сказала, что мост был реконструирован и практически полностью перестроен в 1930-х годах, Графиня цинично пошутила:

— Неужели тогда что-то строили? Я думала, только ссылали в лагеря…

После каждой длительной прогулки Графине требовался отдых. Мы возвращались домой, где Нюша нас кормила и обязательно, хотя бы на часок, укладывала хозяйку спать. Сама же брала свой неизменный крючок для вязания, нитки и… становилась необыкновенно болтливой. В отличие от Графини, она любила поговорить. А так как кроме меня у них почти никто не бывал, я становилась единственным слушателем.

Именно от Нюши я узнала, что Наталья Александровна — вдова графа Порошина. О собственных, более знатных княжеских корнях она не любила распространяться. В парижском эмигрантском обществе ее все знали как графиню Порошину.

• Предыдущая
• 2/56
• Следующая