По следам «таинственных путешествий» - Алексеев Дмитрий Анатольевич - Страница 20

• Предыдущая
• 20/55
• Следующая

Дневник Альбанова увидел свет в конце 1917 года, в бурное для России время, когда грозные события заслонили брусиловскую экспедицию. Только в тридцатых годах брат Георгия Брусилова Сергей Львович разыскал Конрада в Архангельске. И ничего более того, что было известно из альбановского дневника, не узнал. Стоит упомянуть лишь один необъяснимый момент этой встречи. После ужина Конрад на лодке поехал провожать гостя. Сергей Львович сидел на корме. Сгущались сумерки. Внимательно взглянув на него, Конрад вдруг в ужасе вскричал: «Я в тебя не стрелял, не стрелял!»

И смолк...

Об этом эпизоде нам рассказал племянник Георгия Львовича Лев Борисович Доливо-Добровольский.

Что это было? Зыбкий, косвенный намек на какое-то трагическое событие во время дрейфа? Или минутное видение?

Версия Альбанова о событиях дрейфа стала основополагающей для всего, что было написано об экспедиции. Принималась без всяких оговорок и возражений. Но почему-то на факт исчезновения писем никто внимания не обратил. Только Брейтфус поинтересовался содержанием жестянки. И Альбанов ответил осторожно и уклончиво: нашел в банке пакет и отправил его. Судите как хотите.

За скупыми строчками биографии Альбанова четко просматриваются, пожалуй, только такие черты его характера, как самостоятельность и решительность в поступках. Личность штурмана окружена загадками и легендами. Воспоминаний о нем не сохранилось. Даже сестра Альбанова, Варвара Ивановна, до самой смерти упорно избегала расспросов о брате. По слухам, хранила в сундучке его рукописи, которые после ее смерти пропали...[51]

Как попал Альбанов на шхуну, мы не знаем, но скорее всего случайно. До 1912 года он незаметно плавал по Енисею, Балтике и на Белом море. На первых порах Брусилов никак не выделял штурмана среди прочих участников. Заявил о себе Альбанов, когда экспедиция оказалась в условиях критических. Поразительно смелое путешествие его по дрейфующим льдам можно с полным основанием поставить в один ряд с походами Нансена, Амундсена, Пири и лейтенанта Каньи. Не донеси он до земли рапорт и выписку, на десятки лет отодвинулись бы важные аспекты изучения гидрографии Карского моря. Профессору Визе не удалось бы по дрейфу «Святой Анны» точно вычислить, по сути дела открыть в кабинете новый остров (остров Визе. — Примеч. ред.). И заодно окончательно исключить из карт две мифические «земли»: Короля Оскара и Петермана.

После возвращения на Большую землю Альбанов служил на севере. А в 1918 году внезапно, что не раз случалось в его беспокойной кочевой жизни, перебрался на Енисей, где плавал на пароходе «Обь» еще в 1905—1906 годах. Известный капитан К. Мецайк — начальник гидрографического предприятия в Красноярске — взял его на пароход «Север» производителем работ. И, присмотревшись к своему подчиненному, дал ему такую характеристику: «...добродушный, покладистый, но с поразительно неустойчивым настроением... Никогда нельзя было сказать, что послужит причиной очередной его вспышки. Чье-либо неосторожное слово, даже взгляд приводили его в исступление».

Погиб штурман при невыясненных обстоятельствах поздней осенью 1919 года на станции Ачинск (на тридцать восьмом году жизни), возвращаясь из Омска в Красноярск в то самое время, когда разгромленная армия Колчака стремительно откатывалась на Восток. Конрад пережил своего бывшего командира на двадцать лет и все годы молчал...[52]

Где была вскрыта жестянка? По логике — в Архангельске, откуда быстрее всего почта официальная и частная доберется до адресатов. Это вроде подтверждает и найденная записка Альбанова. Акт вскрытия жестянки лучше было бы осуществить при свидетелях. Ведь в ней не только выписка из судового журнала, но и письма, а также документы всех пропавших без вести и погибших спутников Альбанова. Но вот что невольно бросается в глаза: Альбанов, который скрупулезно фиксировал в дневнике весь путь жестяной банки вплоть до мыса Флора, почему-то ни единым словом не обмолвился, где, когда и при каких обстоятельствах это произошло! Владимир Визе и Николай Пинегин, одни из тех, кто встретил Альбанова на «Святом Фоке», подобравшем штурмана и матроса на мысе Флора, упоминают: пакет с выпиской из судового журнала (пакет, а не жестянка! — Примеч. авт.) был у Альбанова на груди. Пакет этот и был отправлен в Петроград.

В письме из Архангельска матери Брусилова Альбанов так и пишет: «...когда я уходил с судна, то Георгий Львович вручил мне пакет на имя покойного теперь начальника Гидрографического управления, и я предполагаю, что Вы узнаете от него все подробности...»

Что же было в этом пакете? Вот что написал Альбанов из Архангельска 4 сентября 1914 года в сопроводительной записке начальнику Гидрографического управления: «...покидая шхуну «Св. Анна», я получил от командира, лейтенанта Брусилова прилагаемый при сем пакет. Что заключается в этом пакете, я наверное не знаю, но думаю, что донесение об плавании и дрейфе шхуны. Не зная, как следует мне поступить теперь с означенным пакетом, предоставляю об этом судить Вашему превосходительству...»

Четыре дня спустя пакет очутился на столе генерала М. Е. Жданко[53], который немедленно доложил о его содержимом начальнику Главного Морского штаба вице-адмиралу Стеценко: «Сего числа я получил из Архангельска рапорт лейтенанта Брусилова от 10 апреля (по старому стилю. — Примеч. авт.) сего года с приложением выписки из вахтенного журнала». Писем в пакете не было...

В семейном архиве Брусиловых мы нашли письмо М. Е. Жданко — дяди Ерминии Жданко — к матери Георгия Львовича: «...милостивая государыня Екатерина Константиновна. Штурман Альбанов, участник экспедиции Вашего сына Георгия Львовича, доставил мне выписку из дневника, который Ваш сын вел во время плавания на шхуне «Св. Анна». Сняв с этой части дневника копии для надобностей Главного Гидрографического управления, а также Географического общества, подлинник, по приказанию его превосходительства Морского министра, имею честь препроводить при сем в Ваше распоряжение. Примите уверения в совершенном уважении и искренней преданности». Пакет за № 8642 с выпиской и был ей вручен под расписку. Долгие годы Екатерина Константиновна как реликвию хранила эту выписку, а затем передала ее в Музей Арктики и Антарктики. Писем от сына она не получила...

Как сложилась дальнейшая судьба рапорта Брусилова, который был приложен к выписке из судового журнала? Вот его текст[54]:

«Северный Ледовитый океан

в широте 82° 55 5 норд

долготе 60° 45 ост

Доношу Вашему превосходительству, что, находясь в 11-ти месячном отпуску и будучи капитаном зверобойного судна «Св. Анна», я отправился во Владивосток Северным Ледовитым океаном, но, ввиду неблагоприятного состояния льда в 1912 году, судно было затерто льдами в береговом припае п-ва Ямал, позднее было оторвано со льдом и находится до сих пор в дрейфе.

По таковой причине я не мог явиться в срок. При сем прилагаю выписку из судового журнала и лист с астрономическими пунктами. Всего 18 листов, скрепленных судовой печатью, прошнурованных и подписанных мною».

Лейтенант Брусилов все еще числился в военной службе, хотя, как гласила сухая справка, приложенная к его рапорту, «...приказом по Морскому ведомству от 13 февраля 1912 года за № 38 был уволен в длительный отпуск по домашним обстоятельствам, из которого до настоящего времени не вернулся...». Морской министр адмирал Григорович побоялся взять на себя ответственность и своей властью продлить затянувшийся «отпуск» Георгия Львовича. Решил «...ввиду имеемой надежды, что судно «Св. Анна» может быть вынесено льдами к Шпицбергену и что экипаж его может быть спасен», испросит высочайшего соизволения (у Николая II. — Примеч. авт.) на продолжение лейтенанту Брусилову отпуска до окончания экспедиции. Император «всемилостивейше» разрешил...

• Предыдущая
• 20/55
• Следующая