Выбери любимый жанр

По следам «таинственных путешествий» - Алексеев Дмитрий Анатольевич - Страница 19


Изменить размер шрифта:

19

И вот в пешей партии чрезвычайное происшествие. Двое бегут. Выкрав пищу, бинокль с компасом, оружие. И жестянку прихватывают потому, что понимают ее ценность: с ней являются они вроде бы законными посланниками капитана. И если доберутся до Большой земли, жестянка их оправдает.

Партия озлоблена. Ей нанесен неожиданный, чувствительный удар. Сбежавшие взяли самое необходимое, жизненно важное. «...Все порывались сейчас же бежать в погоню, — отмечает Альбанов в дневнике, — и если бы их теперь удалось настигнуть, то безусловно они были бы убиты». И самая строгая мораль это оправдала бы. Измена товарищам по несчастью наказывается сурово. Измена, ставящая на грань гибели всех остальных, — особенно.

А бесконечно мучительному путешествию, кажется, не будет конца. Сначала путники спали в палатке, но потом, когда вконец обессилели, ее бросили, благо стало теплее и ночи можно было коротать в малицах. Обломки нарт шли на растопку небольшой походной печи, в которой они варили пищу и возле которой обогревались. Все запасы продовольствия вышли, и только удачная охота на тюленей и медведей спасала отряд от голодной смерти.

После двух с половиной месяцев блуждания по льдам группа Альбанова наконец добирается до Земли Александры — самого западного из многочисленных островов архипелага Франца-Иосифа. И на берегу случайно натыкается на беглецов. Застает их врасплох. Они молят о пощаде. Последнее слово за Альбановым. Он медлит, взвешивает все «за» и «против». В него верят. Только он может привести к Большой земле. А жестянка цела.

Простить, говорит штурман. «Ради прихода на землю...»

Главный из беглецов, а это был матрос Конрад, что несложно понять из сопоставления альбановского дневника и записей самого Конрада, теперь должник штурмана, спасшего ему жизнь[49].

А до мыса Флора на острове Нортбрук— конечной цели похода — еще 150 километров. На юг от Земли Александры было чистое море, и путешественники решили разделиться: часть из них во главе с Альбановым поплыла на оставшихся двух каяках по два-три человека в каждом, а остальные отправились сушей. Встречались в условленных местах. Это был поистине марш смерти. От неизвестной болезни умерли матросы Александр Архиреев и Ольгерд Нильсен[50]. На переходе от мыса Ниль к мысу Грант пропали без вести рулевой Петр Максимов, стюард Ян Регальд, матросы Владимир Губанов и Павел Смиренников. Штормом унесло в море на каяке матросов Ивана Луняева и Евгения Шпаковского. Вместе с ними погибли и записные книжки Альбанова, которые он почему-то им доверил.

А судьба распорядилась причудливо. Наконец на мысе Флора, в хижине зимовавшей здесь когда-то английской экспедиции Джексона, где есть запас продовольствия, оказываются двое — Альбанов и Конрад. И — жестянка. И много времени для размышлений. И надежда, что их найдут, подберут, доставят на Большую землю. Теперь они могут ждать и год, и два. Вольно или невольно возникает в сознании будущая жизнь. Та, пока еще далекая. На материке. В цивилизованном обществе.

А письма? Десять тысяч строк информации!

Пройдемся еще раз по дневнику Альбанова.

На судне перед уходом партии гарпунер Денисов спросил: «...где я буду вскрывать почту: в России или в Норвегии? Это было для меня последней каплей, и я уже не выдержал: наговорил ему целую кучу дерзостей и посулил за первыми ропаками побросать в полынью и почту и сумку... так, как далеко не уверен, доберусь ли я до почтового поезда...» Но чуть далее Альбанов пишет, что извинился перед Денисовым и «...обещал ему, что во всяком случае, куда бы я ни попал, постараюсь, чтобы почта вся, дошла до своего назначения».

До отхода со «Святой Анны» остается совсем немного времени. «...Стюард накрывает столы, расставляя приборы, устанавливает скамейки, стараясь, чтобы обед был попараднее. А наверху все пишут, пишут и пишут...»

Для пешей партии 30 июня было тяжелым днем. Побег. И дневниковая запись вновь упоминает о почте. Забрали беглецы «...и запаянную жестяную банку с почтой и документами всех нас».

На следующий день все идут молча, находясь под впечатлением происшедших событий. Мысли вновь и вновь возвращаются к похищенной жестянке: Зачем «...беглецы предпочли унести наши частные вещи и... забрать все документы, паспорта и почту»?

А когда спустя одиннадцать дней беглецов настигли, почти все похищенное было возвращено. «Даже большая жестяная банка с документами и почтой оказалась нераспечатанной (курсив наш. — Авт.), хотя беглецы и очень нуждались в посуде для варки пищи».

Но вот страшный поход позади. Из одиннадцати человек, которые покинули «Святую Анну», девятерых отняла Арктика, Альбанов и Конрад в теплой хижине. Рядом остатки снаряжения: «...компас, секстан... да две или три банки, из которых одна с почтой». Целая и невредимая. Жизнь завоевана нечеловеческими усилиями, игрою случая, подарившего спасительный шанс, может быть, один из ста. И в мыслях двое уже видят себя на Большой земле. Они заслужили это. Так неужели какие-то прошлые, давние события и дела смогут властно заявить о себе в этих частных письмах?!

И снова в дневнике возникает тема почты.

«...Должен упомянуть об одном странном обстоятельстве, рисующем наше душевное состояние по прибытии на мыс Флора. В тот момент, как увидел я надписи Седова и две банки с почтой (это были записки заместителя начальника седовской экспедиции Кушакова о местонахождении и положении экспедиции. — Примем. авт.). ...У меня мелькнула мысль, что в этом году должно прийти судно. Уверенность моя в этом была так велика, что я до прихода судна не вскрыл банок с почтой, которые были привязаны над большим домом. Из писем, помещенных в них, я много узнал бы очень интересного для меня, и я уверен, что всякий на моем месте первым делом открыл бы эти банки. Мне странно и самому, почему я не открыл эти банки с почтой, которые для того и повешены, чтобы их открыли и прочли письма... И очень, может быть, хорошо сделал, что не прочел содержимого банок. Многое узнал бы я из этих писем неожиданного для себя...»

Память податлива. Быстро выветривается из нее все то, что может представить деяния автора или в невыгодном свете, или хотя бы бросить тень на него. Но одного не может, пожалуй, скрыть самый искусный составитель дневника — основной мысли, которую он хотел бы спрятать, вытравить, а она помимо авторской воли пронизывает все записи. У Альбанова — это история с письмами.

Есть упоминание о почте и в письме Альбанова, отправленном 4 сентября 1914 года из Архангельска матери Брусилова. Но называет в нем Альбанов только пакет с выпиской и рапортом на имя начальника Гидрографического управления. И ни слова о письмах. Как будто их и не существовало.

Имеется еще один, почти неизвестный дневник. Записки Конрада, хранящиеся в Музее Арктики и Антарктики в Ленинграде. Эта рукопись лишь воспроизводит схему движения ледовой партии во всем ее однообразии: «идем, отдыхаем, едим, спим». И ни единого слова о взаимоотношениях людей в партии, жизни на шхуне, о том, как двое ушли в бега. И еще одна немаловажная деталь: дневник написан чернилами. Выходит, Конрад составлял его уже после возвращения из экспедиции по дневнику настоящему, походному, который вел конечно же карандашом. А вот этот-то дневник, должно быть, не сохранился...

Конрад был, а может быть стал, человеком очень молчаливым. Уклонялся от всех расспросов о подробностях дрейфа и ледового похода к земле. В Петрограде родственники Ерминии Жданко и Георгия Брусилова безуспешно пытались увидеться с ним, порасспросить о своих близких. Не единожды договаривались о встрече по телефону. Но в условленные места Конрад не являлся...

С родственниками Жданко и Брусилова охотно и подолгу беседовал Альбанов. О судьбе частных писем официально никто и не допытывался. Мало кто вообще догадывался о их существовании до появления записок Альбанова. В выписке из судового журнала о письмах упоминается одной фразой: «...остающиеся на судне деятельно готовят почту». Ни слова не сказал и Брусилов в рапорте.

вернуться

49

Альбанов в своих записках не назвал фамилии двух беглецов, которые покинули его лагерь 30 июня и были случайно встречены им лишь 9 июля. В этот промежуток времени события, описанные в рукописном дневнике Конрада (хранится в Музее Арктики и Антарктики в Ленинграде), не имеют ничего общего с теми событиями, которые зафиксированы в дневнике Альбанова, хотя до 30 июня и после 9 июля записи в обоих дневниках полностью совпадают. Детальное рассмотрение записей Конрада не оставляет сомнений, что покинул группу Альбанова именно он вместе со своим спутником Шпаковским, с которым, как отмечает Альбанов, не расставался во время всего похода. Альбанов действительно спас жизнь Конраду и Шпаковскому, что следует, например, из следующей его записи: «...припомнились нам те неприятности, которые причинили нам эти люди своим побегом и своими покражами. Припомнили... наше бешенство при этих открытиях, когда мы хотели сейчас же бежать, догнать и наказать преступников. Вспомнил и я свое обещание собственноручно расправиться с уличенным вором, и досада и раздражение уже начали подниматься в душе... но вид преступника был так жалок, так несчастен... И в то же время так хороша была эта земля, так празднично и торжественно мы были настроены, ступив на эту первую землю. И ради прихода на землю мы простили беглецов. Случись эта встреча на льду, когда мы настроены были не так миролюбиво, несдобровать бы беглецам».

вернуться

50

Эта болезнь, которая затронула почти всех членов экспедиции еще в самом начале дрейфа «Св. Анны», долгое время представляла загадку для исследователей и историков Арктики. Существует обоснованное предположение, что члены экипажа страдали от трихинеллеза — заболевания, которое, возможно, послужило причиной гибели также С. Андре и его спутников. Эпидемия трихинеллеза возникла на «Св. Анне» в зиму 1912/13 года, когда члены экспедиции интенсивно потребляли мясо белых медведей. Во время пешего похода группы Альбанова весной 1914 года повторное потребление мяса зараженных трихинеллезом белых медведей вызвало, по-видимому, рецидив этой опасной болезни, от последствий которой и умерли Архиреев и Нильсен.

19
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело