Иллирия (СИ) - Заболотская Мария - Страница 56

• Предыдущая
• 56/64
• Следующая

- Господин Ремо... - снова попыталась я обратиться к мужу, когда Орсо запнулся, но мне пришлось умолкнуть, поскольку Ремо Альмасио изменился в лице столь пугающим образом, что язык мой сам по себе онемел, а ноги сделали несколько шагов назад. Точно то же произошло и с Орсо.

- Ни слова более, - глухо промолвил он, глядя на нас с одинаковым презрением. - И моему сыну, и моей жене нужно учиться держать язык за зубами, пока они живут в моем доме.

Орсо побледнел от унижения, но смолчал, я же стояла, сжимая кулаки от отчаяния, ведь понимала, что мои мольбы окончательно все испортили. Встав на колени перед Ремо, я разрушила хрупкую преграду, позволяющую мне до сих пор сохранить остатки человеческого достоинства. Не зря Ремо так добивался этого - я отчетливо чувствовала, что между нами в один миг все изменилось, ведь я покорилась его воле.

- Ты ждешь моего ответа, Вико Брана? - резко и отрывисто произнес Ремо, поднимаясь на ноги быстрым движением. - Ты пришел в мой дом и предложил обменять мою жену на понтификат?.. Мою жену, принадлежащую мне и телом, и душой? Как смел ты помыслить, что я соглашусь на подобное?!! Вот мой ответ, Брана: я убью тебя сегодня, затем прикажу своим слугам отнести твое тело к воротам дома Рагирро и бросить на твой труп эту купчую, чтоб старик знал, какой бесстыдной тварью оказался его сын и что смерть твоя была заслуженной... А тиару я возьму силой, так или иначе. Пусть на это уйдут годы, пусть кровью окажется залита вся Иллирия, но ты не получишь мою жену, Вико! Никогда! И последнее, о чем ты будешь думать перед своей смертью - Годэ будет каждый день умолять меня о милости, стоя на коленях, как это случилось только что...

Вико выслушал его с непроницаемым лицом - да и какие чувства можно было угадать в его порядком изуродованных побоями чертах? - и ответил, лишь самую малость охрипшим голосом:

- Что ж, это твое право. Только скажу тебе вот что, Ремо. Твое решение ясно показывает, что тиары тебе уж никогда не видать. Ты за последние полгода порядочно оглупел, растеряв ум около юбки Годэ Эттани, и вскоре это станет ясно всем. Тот Ремо, что мог бы соперничать с моим отцом, никогда бы не поставил женщину превыше власти...

Это стало последней каплей - Ремо, чье лицо исказилось до неузнаваемости от гнева, метнулся к Вико, выхватив кинжал из ножен. Их разделяло всего несколько шагов, и я, почувствовав, как подгибаются мои ноги, поняла, что не успела бы ничем помочь Вико, даже если бы у меня в запасе было что-то толковее криков и слез.

Но Орсо, в отличие от меня, не был подвержен приступам дурноты. Я успела заметить лишь черную тень, мелькнувшую вслед за Ремо, и в следующее мгновение раздался хрип, который ни с чем нельзя было спутать. Не веря своим глазам, я смотрела на тело Ремо, лежащее на полу у ног Вико. Орсо стоял над мертвым отцом, тяжело и часто дыша, а с кинжала, который он сжимал в холеной бледной руке, стекала кровь.

Когда-то тетушка Ило, о которой я до сих пор думала, как о живой, сказала мне, что я должна благодарить богов за то, что мне довелось за всю жизнь увидеть вблизи лишь одного покойника. Конечно, везение то можно было назвать сомнительным, ведь речь шла о моем муже, но нельзя не признать тетушкину правоту: жизнь в Южных землях не отличалась спокойствием, и иным людям подчас доводилось хоронить всех своих близких, в один день узнав куда больше горя, чем выпало на всю мою долю.

Теперь же, глядя на тело своего второго мужа, я испытывала странную горечь: совсем недолгое время я тепло относилась к этому мужчине, затем он вызывал в моем сердце лишь страх и ненависть. Он так и не стал моим мужем в полном значении этого слова, и вряд ли кому-то удалось бы разобраться в тех противоречивых чувствах, что он ко мне испытывал. Какое-то звериное чутье подсказывало мне, когда его стоит бояться всерьез, и когда следует до последнего сопротивляться его воле. Не знаю, понимал ли он ясно правила игры, ведущейся между нами, или же, как и я, подчас действовал наугад, но в одном я была уверена: ни одна женщина в его жизни не имела значения большего, нежели я. И эта уродливая, жестокая любовь все же нашла отклик в моей душе - смерть господина Ремо не принесла мне облегчения или радости, несмотря на то, что лишь она могла меня освободить.

- Это ты убила моего отца, - услышала я тихий голос Орсо. - Да, я нанес удар, но этот человек уже не был моим отцом. Ремо Альмасио загубила ведьма, которую он встретил в доме Эттани. Он умирал долго и мучительно, от него осталась всего лишь тень...

Я подняла глаза на своего пасынка, подсознательно ожидая, что увижу, как кинжал, отнявший жизнь у Ремо, нацелен мне в грудь. Но Орсо стоял, устало опустив руки, и в глазах его не было гнева - лишь холод.

Вико, который за все это время не сделал ни шагу, наконец, сдвинулся с места, неловко склонившись над телом господина Альмасио и протянув руку к его шее.

- Мертв, - произнес он безо всякого выражения. - А ты далеко пойдешь, Орсо...

Орсо, выражение лица которого сразу же стало надменным и жестким, приказал:

- Отдай мне бумаги, Брана!

- Не хочешь ли сначала, подобно твоему покойному отцу, рассказать мне о своих намерениях? - осведомился Вико, выпрямившись. Это стоило ему приглушенного стона, и я опять вздрогнула, подумав, каким жестоким побоям он подвергся.

- Не смей паясничать в моем доме, Брана, - процедил сквозь зубы Орсо, и я в который раз удивилась, сколь быстро он обрел властные манеры. - И не твоему грязному языку поминать моего отца, достойнейшего человека...

- ...которого ты только что убил, - подсказал любезно Вико.

- Которого свели с ума злые чары проклятой шлюхи! - выкрикнул Орсо, в единый миг придя в бешенство. - В тот день, когда он поднял на меня руку по ее наущению, я понял, что дом Альмасио остался без главы! Но все еще надеялся, что этот морок рассеется, отец прозреет и прикончит ее, вновь обретя прежнюю ясность ума. Сегодня надежда эта умерла окончательно, и я осознал, что честь нашего дома будет вскоре поругана так же, как и честь некогда достойного дома Брана. Ты, Вико, втоптал имя своих предков в грязь, но я никогда бы не поверил в то, что мой отец повторит ту же ошибку...

- Я не желала этого брака, - угрюмо огрызнулась я, порядком утомившись слушать обвинения в свой адрес, часть из которых, признаться, казалась мне в чем-то справедливой.

- Замолчи, ведьма, - с яростью бросил мне Орсо. - Я видел все твои хитрости и уловки насквозь. Вся Иллирия долгие годы верила в то, что мой отец освободит город от власти Брана, вернет Бога в наши оскверненные храмы. Я готов был отдать все свои силы служению Господу и этому святому исстрадавшемуся городу, давно уж лишившемуся Божьего благословения. Столько долгих лет мы поддерживали веру в наших сторонниках, не позволяли им впасть в уныние, вдохновляли личным примером... Я с детства видел, как много усилий отец отдает этой борьбе, забывая временами о себе. И что же случилось теперь, когда наше время пришло?.. Вместо того, чтобы решительно ударить по врагу, он отступает, якобы из-за того, что нужно выждать после неудачного покушения... Дни и вечера, которые ранее были посвящены делу, теперь оказались наполнены возней с глупой ничтожной женщиной... Вместо восстания - свадьба. Вместо ненависти к безбожнику - ревность к сопернику. О, какой стыд жег меня все то время, что я наблюдал за падением некогда великого человека!..

Мне не оставалось ничего другого, кроме как выслушивать эти слова, исполненные презрения и ненависти. В руках Орсо все еще был кинжал, Вико едва держался на ногах, а у меня бы не достало сил защититься самой. Однако, чем дольше Орсо говорил, тем больше крепла во мне уверенность, что он меня не убьет - у ненависти в его голосе чувствовался горький привкус безнадежности. Он, разумеется, желал моей смерти, но, к своему глубочайшему сожалению, не мог себе этого позволить.

• Предыдущая
• 56/64
• Следующая