Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна - Страница 47

• Предыдущая
• 47/119
• Следующая

— А тебя, Скегги Скальд, — добавила она, наклоняясь вперед, — я за этот нид уж как-нибудь награжу… Скегги бесстрашно высунул голову из-за щита:

— Все равно не будет тебе больше удачи, Вигдис Штаны! Рагнар показал Эйнару топор:

— Вот я и отнял у тебя оружие во второй раз, Эйнар Утопленник! Не забудь когда-нибудь похвастаться этим за пивом! А чтобы ты после не жаловался, будто я дал тебе прозвище и ничего не подарил, так на-ка вот тебе его обратно, держи!

Правая рука у него была еще цела: секира взвилась в воздух. Увернуться Эйнар не смог — но, на его счастье, удар был неточен. Острие топора лишь скользнуло по шлему, начисто смахнув прядь кудрявых волос. И со стуком вошло в деревянную драконью чешую…

Конунговы люди хохотали, потешаясь над обоими. Все они смотрели вперед — на погружавшуюся лодью и на людей в ней. И поэтому не видели, что делалось у них за спиной.

Они ничего не поняли даже тогда, когда Эрлинг и его люди громко и торжествующе закричали — и бросились вперед, выхватывая из ножен мечи! Но вдоль обоих бортов уже скользили изогнутые форштевни, один черный, другой расписной.

А на палубу молча прыгали викинги.

И конунговы люди смекнули, что слишком рано праздновали победу, и встали спинами к спинам — подороже продавать свою жизнь.

Драккары с разгону ударились носами в борт кнарра, и тот вздрогнул от новой боли — а потом стал потихоньку отходить прочь, как умирающий, стремящийся испустить дух в стороне от побоища.

На палубе красного корабля началась битва. И жестокая битва! У Вигдис была воистину славная дружина, и в другое время мало кто смог бы устоять против таких молодцов, но тут уж сила ломила силу. Викингов было почти по двое на каждого. А братья Виглафссоны рубились впереди своих людей, — и тот закрывал глаза навеки, кого судьба ставила с этими великанами лицом к лицу!

Половина хирдманнов Вигдис погибла почти сразу же, едва успев схватиться за мечи. А оставшихся было слишком мало для достойного спора. И довольно скоро стук мечей над палубой начал стихать. Кое-где, особенно на носу, еще оборонялись четверо-пятеро бойцов… но и это тянулось недолго.

Тогда Халльгрим хевдинг сдернул с головы шлем — наглазники, исковерканные метким ударом, не давали оглядеться. Хриплый голос прозвучал еще более хрипло, чем всегда:

— Где Вигдис?

— Я вроде видел ее на носу, — сказал Бьерн Олавссон. — На ней еще панцирь был. Такой серебристый…

А Хельги проворчал:

— Да здесь она где-нибудь, если только не выскочила за борт, как ее отец.

Халльгрим свирепо обернулся к нему… И кто-то из умиравших на палубе пустил в него нож. Нож попал в голову: хевдинг вздрогнул от неожиданного удара.

Пошатнулся, схватился руками за лицо.

Тяжелый нож упал на палубу, и многие его узнали.

Видга сын хевдинга уже мчался на нос захваченного драккара, туда, откуда этот нож прилетел! И не зря учил его отец бегать по палубе в самый шторм. Видга единым духом пролетел полкорабля — по палубе,. скользкой от крови, перескакивая через скамьи и тела.

Вигдис лежала возле самого форштевня.. Ее левая рука была пригвождена к борту двумя стрелами, ноги придавило тяжелое тело воина, последним защищавшего свою дроттнинг. Этот воин был Эйнар. На нем не оставалось живого места, но он был еще жив и приподнялся навстречу Видге — остановить. Но куда там! Сын Халльгрима видел, как повалился отец, и Эйнар не совладал бы с ним и здоровый.

Видга отшвырнул его с дороги с силой, какая редко встречается в шестнадцатилетних. И молча бросился к Вигдис.

Та нашла в себе силы засмеяться ему в лицо:

— Я убила его… и теперь мне все равно, что со мной будет!

Видга молча вцепился ей в горло… С треском переломились обе стрелы, сидевшие у нее в плече. Вигдис умирала не сопротивляясь, и уже недалека была от нее смерть, когда чья-то железная рука оторвала от нее Видгу и так отшвырнула прочь, что внук Ворона ударился о доски затылком и мачта закачалась перед глазами! Видга вскочил с яростным криком… и застыл на месте.

Его отец, Халльгрим хевдинг, стоял на коленях рядом с полузадушенной Вигдис. По лицу Халльгрима бежала струйка крови: нож располосовал ему висок. Но это была не та рана, на которую стоит обращать внимание. Вот он разрезал на Вигдис ее чешуйчатый панцирь, принялся растирать ей шею… а потом поднял девушку на руки и понес, не замечая приросшего к палубе сына.

Вигдис застонала и открыла глаза. На ее шее уже проступали страшные пятна, оставленные пальцами Видги.

— Зачем… ты… ему не дал…

— А затем, — усмехнулся Халльгрим, — что теперь-то ты никуда больше от меня не сбежишь.

Пощады в бою не просили и не давали, и пленных было не так много: человек десять или двенадцать, все израненные — ни один из них не пожелал сдаться, пока руки держали меч… Всех их согнали и стащили в одно место захваченного корабля, и Бьерн Олавссон спросил подошедшего Хельги, как следовало поступить с ними дальше.

Средний сын Ворона думал недолго:

— С этими? Сруби им головы, да и в воду. Кормщик нахмурился… Одно дело — в бою, Бьерн сам только что рубил налево и направо, но когда враг беспомощен и связан, что в этом за радость?

Навстречу Бьерну поднялся крепкий коренастый парень, единственный, кого пришлось скрутить. Он лишился глаза в бою, все лицо было в крови. Он сказал Бьерну:

— Станешь рубить, волосы не перепачкай! Волосы у него, правду сказать, были красивые — длинные, густые, пепельного цвета. Бьерн перехватил меч поудобнее:

— Я голову тебе снимать пришел, а ты о волосах. А ну становись к борту, и хватит болтать!

— Погоди, — проговорил голос за его спиной, и Эрлинг Приемыш взял Бьерна за плечо. Хельги, как раз перебиравшийся на свой драккар, остановился, а потом вернулся и подошел.

— Я тебе сказал — руби! — напомнил он Бьерну. — Делай, как я велел!

— Срубить голову недолго, — сказал Эрлинг. — Однако обратно уже не приставишь. Погоди, Бьерн.

Олавссон плюнул в сердцах и сунул меч в ножны.

— Договоритесь сперва между собой, а потом уж приказывайте мне! — сказал он двоим вождям. — Что-то мне не улыбается обозлить одного из вас, угождая другому!

И поссориться бы братьям, не вмешайся Халльгрим хевдинг.

— Что тут еще? — спросил старший Виглафссон, и Хельги сразу понял что по его не получится: Халльгрим улыбался.

— Ты кто, такой толстошей? — обратился хевдинг к одноглазому. — Как тебя звать?

Тот ответил, что Бедваром. Халльгрим потянул себя за усы:

— А не Медвежонок ли твое прозвище, приятель?

Раненый хмыкнул:

— Не было у меня такого прозвища. Прозвали бы, пожалуй. Одноглазым или Кривым, да ведь не судьба!

— Не отказался бы я, чтобы в моем хирде было побольше парней вроде тебя, — сказал Халльгрим. — А вот что бы ты сделал, если бы я, Виглафссон, прозвал тебя Кривым и в придачу дал жизнь?

Бедвар облизнул пересохшие губы: при всем его мужестве такое предложение застало его врасплох. Он повернулся к своим… и многие ему кивнули, а Эйнар ответил за всех:

— Живи, друг… будет кому защитить нашу дроттнинг если ее вздумают здесь обижать.

Сам Эйнар беспомощно висел на плечах двоих своих товарищей. В бою ему досталось хуже других, собственные ноги его не держали. Бедвар ответил Халльгриму так:

— Пожалуй, я и соглашусь принять от тебя жизнь, раз уж ты так хочешь мне ее подарить. Но только если и они тоже ее получат!

Халльгрим расхохотался:

— Такого, как ты, и в ступе пестом не утолчешь. Если вы все тут и мне будете служить так же, как служили… моей Вигдис!

Он сам освободил Бедвару руки:

— Кто может, полезайте на мой корабль и скажите, чтобы вас перевязали, а кому совсем плохо, лежите здесь. И обратился к Хельги:

— А ты, брат, отправляйся-ка поискать те лодки. Они, .. я думаю, и сейчас там же. Найдешь? Хельги зло огрызнулся:

— Я, конечно, не такой мореход, как наш Эрлинг, но, думается мне, тоже немножко умею ходить в море! И в том числе во время тумана!

• Предыдущая
• 47/119
• Следующая