Лебединая дорога - Семенова Мария Васильевна - Страница 46

• Предыдущая
• 46/119
• Следующая

Воины стали отвязывать лодки от корабля. Тут Скегги, точно вспомнив о чем-то, побежал туда, где сидела заплаканная Ас-стейнн-ки. Ее слуга, купленный в Бирке, держал свою госпожу за руку и что-то говорил ей по-гардски наверное, утешал… Сам он оставался на кнарре — ему, невольнику, жребия и не предлагали.

Скегги подлез под его локоть, пробираясь к самому борту. И стащил через голову свой оберег — замысловатую цепь с крохотным молотом Тора… На прощание погрел его в руке, потом решительно надел Звениславке на шею:

— Пускай Враг Великанов вспомнит о том, как сам однажды ездил в море на лодке. Он поможет вам спастись! Звениславка обняла его и расплакалась снова.

— Не надо, — сказал Скегги. — Не плачь, ведь я еще жив. А Эрлинг стоял на покосившейся палубе кнарра и смотрел на жену. Он не подошел ее обнять.

Гуннхильд смотрела на него из лодки. Она не плакала.

Кнарр медленно раскачивался на волнах… Время от времени, надсаживая легкие, воины дули в рог. Рог кричал над морем, как смертельно раненный зверь.

Но на помощь никто не спешил.

Эрлинг стоял на носу, возле деревянного дракона. Как с другом — спиной к спине! Резное чудовище виновато разевало бессильную пасть: здешняя нечисть оказалась ему не по зубам.

По палубе разливалась вода, и люди на скамьях поджимали под себя ноги.

Двое тщетно пытались согреться, закутанные в чужие одежды: они ныряли в трюмную черноту, разыскивая там пробоину. Пробоина оказалась страшная: такие заделывают только на берегу. И не в один день…

Эти двое спихнули в нее камни, лежавшие в трюме для остойчивости корабля. Теперь кнарр будет погружаться медленно. Все равно: не утонешь, так замерзнешь в воде.

Сигурд по давней привычке устроился на корме, у правила. Правило болталось: никто больше не положит на него руку, направляя корабль. Сигурд подозвал к себе Скегги и усадил его подле себя, отдав ему остатки своего голубого плаща. Скегги сказал:

— Много хороших жребиев можно было из него сделать!

Сигурд подумал и ответил:

— Моему старику часто удается то, что ни у кого больше не выходит.

Скегги сказал:

— Не утешай меня, я же не маленький. Плыло неторопливое время, и в тумане медленно разгорался розовый свет: приближался восход. Чуть поредевшая мгла позволяла теперь видеть весь кнарр, от носа до кормы.

— Не такого конца я ждал, — сказал Сигурд. — Не слышал я что-то, чтобы попадали в Вальхаллу те, кому случилось отправиться в гости к Эгиру! Я думал, что умру сражаясь…

Скегги, молча смотревший куда-то в сторону, вдруг проговорил:

— По-моему, это тебе еще удастся.

Сигурд живо повернулся к нему, слышавшие стали оборачиваться. Скегги помялся и объяснил, как всегда застенчиво:

— Я вроде бы слышу плеск весел… И это не Халльгрим вождь, потому что они там не торопятся и не кричат!

— Кто же еще? — спросил Эрлинг, бредя к ним по залившей палубу воде. — Опять ингры?

— А хотя бы и так! — сказал Сигурд. — Все-таки не тонуть!

Вскоре и Олавссон различил мерный звук весел, вращавшихся в гребных люках… И поскольку каждому кораблю, идущему на веслах, присущ свой собственный голос, Сигурд кормщик сразу же понял, что малыш не ошибся. К ним подходили чужие.

И незнакомец двигался так, как двигается только подкрадывающийся к добыче драккар. Так идет боевая лодья, когда на веслах остаются немногие, а большинство уж стоит в проходе между скамьями, надев на головы шлем!

Он поднял глаза на Виглафссона, и тот его понял и приказал:

— Разбирайте оружие. Мало похоже на то что мы по-хорошему с ними разойдемся!..

Злополучный рог сунули под скамью, но те, на боевом корабле, ошибиться уже не могли. Вот качнулась в тумане страшная тень…

И явилась над бортом кнарра ощеренная деревянная пасть, высоко поднятая на форштевне!

А возле страшилища, положив твердую руку на его чешуйчатое плечо, стояла — Вигдис Рунольвдоттир! И глядела с корабельного носа на Эрлинга и его посиневший от холода хирд. На груди Вигдис сверкал посеребренными чешуйками боевой панцирь. А за спиной бородатой стеною стояла дружина: отчаянные берсерки Харальда конунга.

Красный драккар навалился форштевнем на самую середину тонувшего корабля, и тот застонал, медленно высвобождаясь из-под его тяжести. Вигдис заговорила первой.

— Ну здравствуй, Приемыш… Легки же вы на ногу, Виглафссоны! Как и все трусы. Пришлось-таки мне погоняться за вами, но вот я здесь. Я поклялась истребить лучшего человека в этом роду, однако, я вижу, начать придется с самого худшего. Ведь ты, Эрлинг, даже не Виглафссон. Ты из рода рабов, в тебе течет рабская кровь.

Эрлинг ответил:

— Моей крови достало побросать в море людей твоего отца. А его самого привезти на берег связанного, как барана.

Он ждал, что Вигдис немедленно отдаст приказ начать расправу — потому что о равном бое и речи быть не могло, — но Вигдис только засмеялась:

— Ты ждешь стрелы, Эрлинг Приемыш? Мои храбрецы не станут пачкать оружия о твою шкуру… Ты утонешь, и мой отец порадуется, глядя, как ты барахтаешься в воде. А если ты попробуешь взобраться к нам нам на корабль, я сама отсеку тебе руки! А когда я повстречаю Халльгрима или Хельги, я привяжу их по разным штевням моей лодьи и позабочусь, чтобы они не умерли слишком быстро!

И таким странным был ее смех, почему-то больше похожий на плач, что Эрлинг посмотрел внимательнее ей в лицо… Нет! Неистовые глаза были сухими.

Берсерки потеснились: вперед протискался кудрявый парень. И встал около Вигдис, на носу.

— Посмотри-ка на меня — не припоминаешь? — спросил этот человек. — А ведь навряд ли я так изменился с тех пор, как ты приносил меня в жертву Вана-Ньерду, Приемыш! Я еще сказал тебе тогда, что все может перемениться, и вышло по-моему!

— Теперь и я могу ответить тебе тем же, — проговорил Виглафссон. — Впрочем, я вижу, Ньерд тебя выплюнул. Должно быть, принял тебя за тухлую рыбешку. Надо мне было выбрать кого-нибудь достойней…

— От тебя-то он навряд ли откажется! — зарычал Эйнар. — Ты ему придешься как раз по вкусу!

Берсерки веселились, слушая перебранку. Но в это время маленький Скегги, которого заботливые воины как могли прикрывали собой, неожиданно появился у борта.

Вид у него был отчаянно решительный.

— Дроттнинг! — прозвенел его тонкий голос. — Позволь, я скажу хвалебную песнь, которую сложил для тебя!.. Вигдис удивилась:

— И ты здесь, лягушонок? А не рано ты стал называть себя скальдом?

Скегги ответил почтительно:

— Рунольва хевдинга называли Скальдом, и ты должна знать толк в этом деле. Ты выслушаешь меня и сама скажешь, хорошо ли вышло!

Эрлинг оглянулся на него как на незнакомца: вот уж этого он от Скегги не ждал. А Вигдис оперлась локтями о борт:

— Ну что же… пожалуй, я даже оставлю тебе жизнь, если твоя драпа придется мне по душе. Говори! Тогда Скегги крепко зажмурился и начал:

— Знать, это Вигдис! Дева недуга древесных стволов, валькирия злая, задумала смелое: жизни лишить храброго евура, сына Ворона…

На палубе кнарра послышался яростный ропот. Голос Скегги сорвался от страха, он умолк. Вигдис улыбнулась ему:

— Не бойся, лягушонок, мои воины убьют любого, кто тебя тронет… Говори дальше, если это еще не все!

И Скегги втянул голову в плечи, крепко сжал тощие кулаки — и выпалил скороговоркой, чтобы успеть излить на нее полную меру отравы:

— Знать, это Вигдис! Вигдис Штаны, дочь Рунольва, жен завела себе, мужеподобная. Вооружила их и на корабль…

Закончить ему не дали.

— Замолчи! — первым заорал Эйнар. Размахнулся и послал в Скегги свой топор! И лежать бы юному скальду рассеченным надвое, если бы не Рагнар. Летящая сталь громыхнула в его щит. Гулко лопнуло твердое дерево и окрасилось кровью…

Берсерки сыпали проклятиями, иные уже сидели верхом на борту, готовясь спрыгнуть на палубу кнарра.

— Назад! — осадила их Вигдис. Лицо ее было белым от ярости. — Смерть, достойная мужей, это не для них!

• Предыдущая
• 46/119
• Следующая