Источник - Рэнд Айн - Страница 85
- Предыдущая
- 85/220
- Следующая
Это было напечатано в колонке «Ваш дом», которую вела Доминик Франкон. Статья появилась через неделю после приёма у Кики Холкомб.
Утром, в день её появления, Эллсворт Тухи вошёл в кабинет Доминик. В руках он держал экземпляр «Знамени», открытый на странице, где была помещена её рубрика. Не произнося ни слова, Тухи остановился и замер, слегка раскачиваясь на своих маленьких ножках. Казалось, можно было не видеть, а слышать выражение его глаз: в них буквально искрился смех. Губы же его были вполне невинным образом сжаты.
— Ну и?.. — спросила она.
— Где ты встречалась с Рорком до этого приёма?
Доминик сидела, глядя на него, опершись правой рукой о спинку стула, на кончиках её пальцев висел карандаш. Казалось, она улыбается. Она сказала:
— Я впервые его увидела на этом приёме.
— Что ж, я ошибся. Я просто удивлён, — газета зашелестела в его руке, — сменой чувств.
— Да? Но он мне не понравился, когда я его встретила… на этом приёме.
— Именно это я и заметил.
— Садись, Эллсворт. Ты выглядишь не лучшим образом, когда стоишь.
— Не возражаешь? Не занята?
— Не особенно.
Он присел сбоку от её стола. Сел и в задумчивости похлопал сложенной газетой по коленям.
— Знаешь, Доминик, — начал он, — это нехорошо сработано. Совсем нехорошо.
— Вот как?
— Разве ты не понимаешь, что можно прочесть между строк? Конечно, это заметят не многие. Он заметит. И я заметил.
— Но это написано не для него или для тебя.
— Так что, для других?
— Для других.
— Тогда это подлая насмешка над ним и надо мной.
— Вот видишь? Мне показалось, что сработано неплохо.
— Что ж, у каждого свои приёмы.
— А что ты напишешь об этом?
— О чём?
— О доме Энрайта.
— Ничего.
— Ничего?
— Ничего.
Он, почти не шевелясь, бросил на стол газету, просто движением кисти руки, и сказал:
— Кстати, об архитектуре. Доминик, почему ты ничего не написала о здании «Космо-Злотник»?
— А о нём стоит писать?
— О, определённо. Есть люди, которых оно будет весьма раздражать.
— А стоит ли обращать на них внимание?
— Кажется, да.
— И что это за люди?
— О, я не знаю. Откуда нам знать, кто читает то, что мы пишем? Но в этом-то и весь интерес. Все эти незнакомые люди, которых мы никогда не видели, с которыми никогда не говорили или не можем говорить… и газета, где они могут прочесть наши ответы, если мы хотим дать эти ответы. Я убеждён, что тебе надо написать несколько приятных слов о здании «Космо-Злотник».
— Тебе, кажется, очень нравится Питер Китинг?
— Нравится? Я чертовски его люблю. И ты тоже полюбишь… со временем, когда лучше узнаешь. Питера Китинга очень полезно знать. Отчего бы тебе не выделить время буквально на днях и не встретиться с ним, чтобы он рассказал тебе историю своей жизни? Ты узнаешь много интересного. Например, что он учился в Стентоне.
— Я это знаю.
— И ты считаешь, что это неинтересно? По-моему, это более чем интересно. Великолепное место этот Стентон. Замечательный образчик готической архитектуры. А витражи в его часовне, они же действительно одни из самых красивых в стране. Кроме того, там так много молодых студентов. И таких разных. Некоторые при окончании получают дипломы с отличием. А других выгоняют.
— Ну и?
— Ты знаешь, что Питер Китинг — один из старых друзей Говарда Рорка?
— Нет. А что, он?..
— Да, он его старый друг.
— Питер Китинг — старый друг всех.
— Совершенно верно. Замечательный парень. Но Рорк совсем не такой. Ты не знала, что Рорк тоже учился в Стентоне?
— Нет.
— Кажется, ты не очень много знаешь о мистере Рорке?
— О мистере Рорке я ничего не знаю. Но мы обсуждаем не мистера Рорка.
— Разве? Нет, конечно, мы обсуждаем Питера Китинга. Но ты же понимаешь, что контраст позволяет убедительнее выявить точку зрения. Как ты сделала это сегодня в своей прелестной заметочке. Чтобы оценить Питера так, как он того заслуживает, попробуем сравнить их. Проведём две параллельные прямые. Я склонен согласиться с Евклидом, что эти две параллельные прямые никогда не пересекутся. Так вот, они оба учились в Стентоне. Мать Питера содержала нечто вроде пансиона, и Рорк жил там в течение трёх лет. Всё это не столь важно, но от этого последующий контраст получается более зримым и, скажем, более личного свойства. Питер закончил университет с отличием, первым в своём выпуске. Рорк был исключён. Не смотри на меня так. Я не должен объяснять, почему его исключили, мы это понимаем, ты и я. Питер стал работать у твоего отца, теперь он уже его партнёр. Рорк также работал на твоего отца, и тот его вышвырнул. Да, именно так. Разве это не символично? Кстати, он сделал это без всякой помощи с твоей стороны — в этот раз. На счету Питера здание «Космо-Злотник» — а Рорк создал лишь киоск для продажи сосисок в Коннектикуте. Питер раздаёт автографы — а имени Рорка не знают даже производители сантехнического оборудования. И вот Рорк заключает контракт на жилой дом, что для него весьма ценно, ведь это единственное его детище, — а Питер бы этого не заметил, даже если это дом Энрайта, ведь для него контракты дело привычное. Не думаю, чтобы Рорк особенно ценил работу Питера, и никогда не будет ценить, что бы ни случилось. А теперь продвинемся с нашей параллелью ещё на шаг. Никто не хочет поражений. Но потерпеть поражение от человека, который в его глазах всегда был символом посредственности, работать одновременно с этой посредственностью и наблюдать, как она взбирается всё выше, тогда как он борется изо всех сил и получает лишь мордой об стол, видеть, как посредственность крадёт у него один за другим шансы, ради которых он отдал бы жизнь, видеть, как посредственность становится объектом поклонения, терять место, которое хотел бы получить, и наблюдать, как на нём возводится храм посредственности, терять, зная, что тебя приносят в жертву, что тебя не понимают, что со всех сторон на тебя сыпятся только удары, удары, удары — и не от гения, не от полубога, а от Питера Китинга… Ну как, моя маленькая дилетантша, ты считаешь, что испанская инквизиция могла бы изобрести пытку, равную этой?
— Эллсворт, — закричала она, — вон отсюда!
Она вскочила. Какое-то мгновение стояла выпрямившись, затем наклонилась вперёд, опёрлась ладонями о стол и застыла; он видел, как волна её волос слегка дёрнулась, затем опустилась на лицо, скрыв его под собой.
— Но, Доминик, — сказал он как можно мягче, — я только пытался объяснить, почему Питер Китинг столь интересен как личность.
Она подняла лицо и тряхнула головой, волосы вновь волной легли на своё место. Она опустилась на стул, не спуская взгляда с Тухи, губы её были полураскрыты и очень некрасивы.
— Доминик, — нежно произнёс он, — ты выдаёшь себя. Ты слишком явно выдаёшь себя.
— Убирайся отсюда!
— Ладно. Но я всегда повторял, что ты меня недооцениваешь. Если тебе когда-нибудь потребуется помощь, позвони мне. — Уже в дверях он повернулся и добавил: — Конечно, лично я убеждён, что Питер Китинг — величайший архитектор нашего времени.
В тот же вечер, когда она вернулась домой, зазвенел телефон.
— Доминик, дорогая, — прозвучал в трубке чей-то тревожный голос, — ты действительно так думаешь?
— Кто это?
— Джоэл Сьюттон. Я…
— Привет, Джоэл. Я действительно думаю — что?
— Привет, дорогая, как ты? Как поживает твой очаровательный папочка? Я хотел узнать, действительно ли ты так думаешь о доме Энрайта и об этом парне, Рорке. Я имею в виду то, что ты написала сегодня в своей колонке. Я весьма обеспокоен, весьма. Ты знаешь о моём доме? Так вот, хотя мы тут всё уже решили, эта штука стоит больших денег, и я подумал, что надо быть очень осторожным с решением, а я больше всего доверяю тебе, я всегда верил тебе, ты девочка умная, если работаешь на такого, как Винанд, и я полагаю, это всё тебе знакомо. Винанд понимает в строительстве, господи, этот парень получает от своей недвижимости больше, чем от своих газет, можешь мне поверить, хотя он думает, что это никому не известно. Но я-то знаю. А ты у него работаешь, и я вот не знаю, что думать. Потому что, понимаешь, я решил… ну почти решил… пригласить этого парня, Рорка. По правде говоря, я ему уже сказал, и в общем-то он должен прийти ко мне днём, завтра, подписать контракт, а теперь… Ты действительно думаешь, что это будет похоже на пернатую змею?
- Предыдущая
- 85/220
- Следующая
