Набат - Шевцов Иван Михайлович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая

Таким образом, отношения Музы Григорьевны с Адамом Куницким и ее мужа с Любочкой Попковой были, как говорится, легализованы.

Михаил Петрович в душе недолюбливал "друга дома" и, в отличие от Музы Григорьевны, не признавал в нем выдающегося таланта ученого, но в силу некоторых обстоятельств не только терпел его, но вынужден был ему покровительствовать.

А обстоятельством этим был Мирон Андреевич Серый - человек влиятельный, располагающий большой властью, человек, в чьем высоком покровительстве нуждался сам Михаил Петрович.

Еще учась в аспирантуре, Куницкому посчастливилось познакомиться с женой Серова - Елизаветой Ильиничной.

Знакомство перешло в дружбу, Куницкий стал изредка бывать в доме Серых, познакомился с Мироном Андреевичем и сумел ему понравиться. Затем Куницкий познакомил Елизавету Ильиничну с Музой Григорьевной. Женщины, несмотря на разницу в возрасте, скоро обнаружили духовное родство и подружились. Властные, энергичные натуры, обе эти женщины вели бурную и активную деятельность не только в сфере своей службы, - Муза Григорьевна работала в одном из институтов Академии наук, - но и часто вторгались в область деятельности обоих супругов, разумеется, в определенных границах.

Когда недавно заведующий лабораторией Михаил Петрович Валярчук был назначен директором НИИ, Муза Григорьевна поинтересовалась:

- И кого же ты думаешь поставить вместо себя?

Михаил Петрович легко понял истинный смысл ее вопроса, без обиняков ответил:

- Его, дорогая, его. Нашего гения - Адама Юзефовича Куницкого.

- К чему столько иронии, Миша? Разве у тебя есть более достойные кандидаты?

- Более достойных нет и быть не может, - все тем же игривым тоном ответил Михаил Петрович. - А более способные, конечно же, есть.

- Ты имеешь в виду Ядвигу Слугареву?

- Да, Ядвигу Стефановну.

- Ух, как ты ее величаешь.

- Я и Куницкого так величаю.

- Вот и напрасно: Алеку не нравится, когда его по-польски называют. Называй его Александром Иосифовичем. А лучше всего - Алеком.

- Несолидно, дорогая, он кандидат, через месяц-другой будет доктором. А я его - Алеком. Тебе можно, а мне нельзя. Я, как-никак, с твоего благословения, его начальник.

Да, встреча с Морозовым взволновала Валярчука не на шутку. Войдя в квартиру, он осторожно, не замечая, отстранил от себя Машеньку, бросившуюся к отцу с криком:

- Папа, папочка, а у меня сегодня две "пятерки".

Эта невнимательность к девочке и какой-то растерянный вид мужа не могли пройти мимо острого бдительного взгляда Музы Григорьевны.

- Машенька, иди в свою комнату, занимайся. Видишь, папа устал.

Муза Григорьевна поцеловала черные вьющиеся волосы дочери и проводила ее в детскую. Затем прошла в кабинет мужа вслед за Михаилом Петровичем. Вид у нее был встревоженный, как у птицы, почуявшей опасность. Карие круглые глаза еще больше округлились в напряженном ожидании, свежий румянец исчез с чистого, без единой морщинки овального лица, обычно выразительного и подвижного, а сейчас застывшего, окаменелого.

- Что-нибудь с премией? - спросила она.

- С премией? Что с премией? - рассеянно переспросил Михаил Петрович, весь поглощенный мыслями о встрече с Морозовым, и потом, точно очнувшись, сообразил, о чем его спросили: - С премией полный порядок. Представлены трое - я, Адам и Ядвига. Министр дал понять, что шансы у нас большие. Он надеется, что все будет в порядке.

- Ядвигу не надо было, - крохотный рот Музы Григорьевны скривился в недовольную гримасу. - Сталинской премии она недостойна.

- Ты несправедлива, дорогая. Мне лучше знать, какой вклад внесла Ядвига Стефановна в наше открытие. Строго между нами говоря, может, ее вклад был решающим, - резко, тоном, не допускающим сомнения, сказал Михаил Петрович, взглянув на жену исподлобья. И в этом взгляде, и в тоне его было что-то раздраженное и недружелюбное.

Обиженное лицо Музы Григорьевны вспыхнуло ярким румянцем, она строго поджала пухлые губы, машинально провела своей маленькой розовой рукой по чистому ясному лбу и потрогала высокую прическу крашенных под яркую блондинку волос, - этот жест был хорошо знаком Михаилу Петровичу, - и порывисто вышла из кабинета.

"Обиделась. А что я такого сказал? Да, конечно, я не прав, тем более сегодня ее день, день ее рождения. А все из-за того ефрейтора. Надо извиниться. Я не должен показывать свое настроение. Чуткость и внимательность - основа семейной жизни". Рассудив таким образом, Михаил Петрович вышел на кухню, где жена угрюмо нарезала ломтики осетрины. Он остановился у двери и посмотрел на жену полным обожания взглядом. Он глядел на ее изящную, как статуэтка, фигуру, на стройную, почти девичью талию, которую подчеркивали круглые бедра, красивые точеные ноги, и, вспомнив Куницкого, подумал: "Такая не может не нравиться мужчинам. Такой нельзя без поклонников… И, к сожалению, без любовников тоже". Он подошел к ней вплотную, взял ее за плечи и уткнулся лицом в ее волосы, говоря:

- Извини меня, я несправедлив. У меня был очень тяжелый день. Потом я тебе расскажу.

На самом деле он и не думал ни сейчас, ни потом рассказывать о встрече с Морозовым, потому что это означало выдать свою тайну, о которой, кроме него, знал лишь один человек, которого он уже ненавидел и боялся.

- Отпусти, сомнешь прическу, - с притворным холодком сказала Муза Григорьевна и, резко подернув плечами, освободилась от его рук. И затем заговорила с оттенком досады и великодушия: - Так нельзя, Миша, следи за собой, отрабатывай характер.

- Еще раз извини, - вкрадчиво отозвался Михаил Петрович и спросил участливо: - Я вижу, ты устала. Давай помогу.

И Муза Григорьевна дала ему добрый десяток поручений: хлеб нарезать, бутылки протереть, стол раздвинуть, расставить приборы и прочее и прочее.

Поджидая гостей, Валярчуки немножко волновались. Двое из гостей, а именно: Мирон Андреевич и Любочка - еще ни разу не были в их доме. Что касается первого, то Валярчуки изо всех сил старались угодить ему и показать себя в выгодном свете. Любочка же волновала только Михаила Петровича. "Лучше б она не пришла, - думал он и злился на жену: - Нашла случай, когда приглашать свою соперницу, - Серые могут догадаться, да, не дай Бог, Любочка выкинет какой-нибудь фортель. Девчонка строптивая, с характером. Нет, не выкинет. Любочка достаточно умна и трезво смотрит на вещи", - успокоил себя Валярчук и в ту же минуту вздрогнул: в прихожей зазвенел звонок. Муза Григорьевна поспешила открывать, муж поправил галстук, провел ладонью по волосам и последовал за ней.

Елизавета Ильинична приехала одна: дела задержали Мирона Андреевича.

- Но он обещал позвонить, как освободится, и подъехать, - сообщила Елизавета Ильинична.

Эта дородная, с крупными чертами лица седеющая дама в любой обстановке вела себя непринужденно и уверенно, как человек, осознающий свое превосходство над окружающими, превосходство, которое ему дает власть. Она двигалась величественно-плавной, несколько развинченной походкой, говорила снисходительно и громко, смотрела властно и твердо, толстые губы ее постоянно кривились в холодной улыбке, - словом, на всем ее облике лежала печать спокойной самоуверенности и абсолютной своей правоты.

Хрусталь и цветы подарила имениннице небрежно и сразу направилась в комнаты - Валярчуки недавно получили трехкомнатную квартиру, и не без помощи Елизаветы Ильиничны, - критически оценивающим взглядом осмотрела меблировку, величественно потрепала кудрявую головку Машеньки, поинтересовалась успеваемостью и, усаживаясь на диван в кабинете, не то с сожалением, не то с упреком спросила:

- А гости где же?

- Вы наша главная гостья, самая дорогая, - подобострастно улыбаясь, ответила хозяйка.

- Александр что? Не будет? - нарочито бесстрастно, как бы между прочим полюбопытствовала гостья.

- Обязательно, непременно, - поспешила успокоить хозяйка.

- У него сегодня встреча с иностранцем, - пояснил хозяин.

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая