Наложница императора - Семенова Татьяна П. - Страница 49

• Предыдущая
• 49/85
• Следующая

— Давайте спросим его, не знает ли он кого-нибудь из слуг князя Гуна.

— Ну, ты даёшь, Ванька! Тебя где воспитывали? — возмутилась Аня. — Так даже в Москве не делают. Об этом мы его спросим в самую последнюю очередь. Здесь обязательно нужно соблюдать церемонии. Он угощает — мы ведём непринуждённую беседу, а уж к делу переходим в самом конце.

— Китайская церемония! — сказал Ваня как выругался. — Времени-то у нас немного — ещё неизвестно, что ждёт впереди…

Тем временем официант принёс чашки с чаем. Напиток был цветочный, очень ароматный, с лепестками розы и жасмина.

— Китайцы всегда начинают трапезу с чая им же и заканчивают, — пояснила Аня.

Затем подали сладости: яблочную пастилу, жареные грецкие орехи и очищенные корешки.

— Сладости, по мнению китайцев, возбуждают аппетит, — прокомментировала Аня.

По ходу чаепития и поедания сладостей, Аня вела вполне непринуждённую беседу с Цай Сянем. Речь шла, конечно же, о медицине. Аня неплохо знала эту тему по своей прошлой жизни. Они обсуждали, например, произведения Хуа То, который считался непререкаемым авторитетом в медицине Китая. Жил он в период трёх царств[17] и был искуснейшим врачом. Он не останавливался даже перед операциями, когда считал их необходимыми для спасения жизни. Однажды, во время междоусобной войны, один из участников сражения был ранен в руку отравленной стрелой. Хуа То спас воину жизнь, сделав надрез и вымыв оттуда яд. Но, к сожалению, именно смелость в медицине и стала причиной его собственной гибели. Один из князей, прознав о мастере врачевания, попросил Хуа То приехать к нему и вылечить от страшных головных болей. Врач, осмотрев пациента, пришёл к выводу, что болезнь слишком серьёзна и предложил операцию на черепе. Князь был в ярости. Он заподозрил врача в покушении на убийство. Хуа То был немедленно схвачен, а через несколько дней ему отрубили голову. Рукописей уцелело немного, но они до сей поры пользуются большим успехом у медиков Поднебесной.

Аня переводила ребятам не всю беседу, однако в этом месте сочла нужным пояснить, что многие открытия Хуа То актуальны не только в девятнадцатом, но и в двадцать первом веке. Не обязательно быть узким специалистом в истории медицины, чтобы знать это поистине великое имя. Она вот слышала, хоть и изучает не медицину, а биологию.

А другого китайского врача по имени Сунь, уже более позднего периода, даже возвели в боги и построили храмы в его честь. Он был настолько знаменит, что буквально вся Поднебесная знала о нём. Сунь лечил даже императорских особ и весьма успешно.

Но вообще, китайским врачам работать было очень сложно. Всевозможные традиции и церемонии мешали иногда элементарно осмотреть больного. Например, если врач приходил к больной женщине, он не имел права видеть её. Из-за занавески больная протягивала руку, врач щупал пульс, а потом родственники рассказывали о симптомах болезни.

— Наверно, так и возникла применяемая по сей день знаменитая восточная диагностика по пульсу, — предположила Аня, вкратце пересказав ребятам и эту историю.

Цай Сянь сетовал, что у них очень много врачей-шарлатанов, ведь не учат никого специально, дипломов не выдают. Любой может одеться соответствующим образом, обзавестись корешками и настойками, сделать умное лицо и легко выдаст себя за врачевателя.

— Особенно обманывают народ в деревнях, — поведал Цай Сянь. — На рынках мнимые лекари восседают с деловым видом и рассказывают о чудесах исцеления при помощи якобы прекрасных лекарств. Легковерные деревенские жители часто попадаются на эту удочку.

— Да, мы встречали таких шарлатанов по дороге в Пекин, — закивала головой Аня.

— Но в городе есть и достойные китайские врачи, — продолжил Цай Сянь. — Они пользуются заслуженным авторитетом. И о чудесах иноземных лекарей наслышаны многие, лечение у них не такая уж и редкость сейчас. Я очень уважаю ваших врачей, они вылечили мою сестру…

Цай Сянь явно пошёл по второму кругу и в итоге опять стал благодарить Сашу, а тот в ответ лишь вежливо улыбался.

После сладкого официант принёс закуски: бобы в кислом соусе, чеснок в уксусе, бобовый сыр, маленькие кусочки говядины с уксусом и перцем и ещё несколько блюд тоже в остром и кислом соусе.

Разговор перешёл на искусство. Поводом стала популярная ария, которую исполняли музыканты в соседнем помещении.

— Цитра — поистине чудесный инструмент, — восхищённо произнёс Цай Сянь. — Она обладает восьмью совершенствами: чистота звука, звонкость, таинственность, изящество, грусть, величие, тоска и размеренность. Когда искусный музыкант играет на цитре, достигается высшая, непревзойдённая и на редкость выразительная красота звучания.

Аня кивала и улыбалась, иногда пересказывала что-то друзьям. Цай Сянь говорил о любимом музыкальном инструменте, почти как о человеке.

— Самую первая цитру выточил самый первый император Китая — Фу Си, — продолжил он свой рассказ. — Это было так давно, что и представить невозможно. Император видел, как животворное начало великих звёзд упало в полёте на древний платан, как фениксы слетались на это могучее дерево. А феникс — царь среди птиц. Обитая на платане, он вкушает лишь плод бамбука и пьёт из сладких источников. Фу Си повелел срубить древний платан и рассёк дерево на три части, которые соответствовали трём созидательным силам природы: небу, земле и человеку. Затем император ударил по верхней части и прислушался. Звук был слишком звонок. Ударил по нижней — слишком глух. Тогда он ударил по средней части, и этот звук устроил его. Фу Си положил кусок дерева в вечно текущую воду и вымачивал семьдесят два дня, что соответствовало семидесяти двум периодам года. Может быть, вы не знаете, что по старому лунно-солнечному календарю год делился на семьдесят два пятидневных периода? Так вот, потом он вынул дерево и высушил его в тени. Наконец, выбрав счастливый день и час, Фу Си с помощью искусного мастера разрезал дерево и выточил из него цитру. И назвал её янтарной. О, как она великолепно звучала! Её струны по желанию играющего то плакали, то весело звенели, то звучали возвышенно и величественно, как звучат мысли в текущей воде… — Цай Сянь пересказывал красивую древнюю легенду и сам рассуждал очень поэтично, а потом вдруг завершил весьма прозаической фразой: — Сначала на цитре было пять струн, а затем, уже гораздо позже, прибавилось ещё две.

Наконец, официант принёс основные блюда: жареную рыбу, утиные языки, раков в чесноке с сахаром и рыбьи мозги, приготовленные фирменным способом. Цай Сянь очень оживился и так энергично объяснялся с официантом, что постоянно размахивал руками.

Ваня, увидев кушанья, невольно поморщился, и Сашка ткнул его в бок:

— Хватит рожи строить! Лопай, что дают. Наверняка это вкусно.

— Но я не привык к такой пище, — промямлил Ваня. — Отравлюсь ещё! Мой желудок не выдержит этих деликатесов.

— Думаешь, я приучен к китайской кухне? Ну, ты хоть сделай вид, что ешь, — раздражённо произнёс Саша.

— Крепитесь, ребята, — ехидно улыбнулась Аня. — То ли ещё будет! Знаете, что сейчас заказывает наш новый знакомый?

— И что же? — умирающим голосом спросил Ваня.

— Самое дорогое и изысканное угощение. «Ласточкино гнездо» называется.

— Кусок засохшей глины пополам с помётом, — предположил Ваня мрачно.

— Нет. Это такой… ну как бы суп. Он действительно делается из гнёзд морских ласточек особой породы. На высоких береговых утёсах Южного Китая птички лепят гнёзда из своей слюны. Чтобы достать их, нужно быть настоящим альпинистом, потому что скалы там отвесные. Крестьяне в поисках ласточкиных гнёзд карабкаются по ним с риском для жизни. Поэтому блюдо и ценится так высоко, а к тому же у него совершенно специфический вкус.

— А готовят-то его как? — не понял Саша.

— Само гнездо имеет форму полушария и состоит из почти прозрачного, хрупкого вещества желтоватого цвета — застывшей слюны ласточек. Сначала гнездо замачивают в холодной воде на четыре часа, затем промывают и варят на сильном огне минут пять. Дальше опять промывают и опять варят, уже минут пятнадцать и в курином бульоне. Но это не всё. Бульон сливают, наливают новый и варят дальше, добавляя туда мелко нарезанное сырое белое мясо курицы и варёный окорок. Разваренное гнездо превращается в вязкие нити. Суп приобретает интенсивный жёлтый цвет. Ну, и конечно под конец, чтобы украсить блюдо добавляют измельчённый зелёный лук и кусочки варёного окорока. Что интересно, всякие популярные у нас приправы: корицу, гвоздику, укроп, лавровый лист, горчицу китайцы всегда считали совершенно непригодными для употребления в пищу. Зато охотно добавляли к блюдам лук, чеснок, анис, апельсиновую корку, ростки бамбука, красный имбирь и его корень, карри и различные перцы.

• Предыдущая
• 49/85
• Следующая