Божьи воины - Сапковский Анджей - Страница 68

• Предыдущая
• 68/136
• Следующая

– Если он… – Дьякон откашлялся в кулак. – Если Рейнмар из Белявы попадет в Столец, то живым он оттуда не выйдет. Если попадет в руки господина Яна Биберштайпа, то погибнет замученный. Он опозорил дочь господина Яна, господин Ян жестоко отомстит ему…

– Если виновен – то заслуживает наказания, – прервал Гейнче. – Ты ему сочувствуешь? Но это ж кацер, гусит, его смерть для нас, добрых католиков, радость, счастье и утешение. Чем более жестока смерть, тем радость больше. Ведь ты поклялся, вся Силезия поклялась. Надо напомнить клятву? Die Ketzer und in dem christlichen Glauben irresame Leute zu tilqen und zu verderben… Это так звучало, правда?

– Я только… – пробормотал дьякон, совершенно сбитый с панталыку сарказмом инквизитора. – Я только хотел обратить благосклонное внимание вашего преподобия на то, что этот Рейнмар может очень многое знать… Ежели Биберштайн его замучает, то мы…

– Потеряем возможность замучить его сами, – докончил Гейнче. – Ну что ж, такой риск существует.

– Это почти наверняка.

– Наверняка бывают только подати. И то, что Римская Церковь – вечна.

Дьякону нечем было возразить.

– Отправь гонца в Свидницу, – немного помолчав, сказал инквизитор. – К доминиканцам. Пусть пошлют самых лучших агентов. Пусть следят и незаметно наблюдают. Ибо я думаю…

Гейнче сообразил, что говорит самому себе. Оторвал глаза от потека на потолке, взглянул на немного побледневшего дьякона.

– Я думаю, – докончил он, – что Рейнмар из Белявы выкарабкается из положения. Думаю, есть шанс, что приведет нас к…

– …приведет меня к Фогельзангу, – докончил Конрад из Олесьницы, вроцлавский епископ. – Проблема украденной подати – мелочь, мы это так или иначе решим, как говорится, отложить не значит отменить. Но Фогельзанг… Вот если он доберется до Фогельзанга, ха, это будет фокус. А Рейневан де Беляу – субъект, надо признаться, все более любопытный… Он может привести меня к Фогельзангу.

Епископ допил фужер рейнского вина. С утренней молитвы он сегодня уже выпил, легко сосчитать, три гарнца разных вин. Вино давало здоровье, изгоняло меланхолию, усиливало потенцию и оберегало от заразы.

– Из того, – проговорил он, наливая себе, – что доносит из Ойбина приор Бурхард, следует, что этот Беляу должен быть где-то в районе Болькова, так что надо считать, что через два дня, в воскресенье, nona die Novembris,[164] он доберется до Свидницы. Ха. У меня есть агенты среди свидницких доминиканцев, но боюсь, многие работают на две стороны, то есть на Гейнче тоже. Придется послать кого-либо из приближенных… Ха. Я неохотно отсылаю приближенных и телохранителей, мне донесли о готовящемся на меня покушении. Гуситы, разумеется. Эх, показал бы я им, если б поймал тех, из Фогельзанга… Если бы их перетянул на свою сторону, перевербовал, если б они начали работать на меня… Ха! Ты понимаешь мой план, Биркарт, сын мой?

Стенолаз не ответил. Плотнее запахнул шубу, в комнате было холодно, дующий от Рыхлебов ветер всеми щелями пробирался внутрь нисского замка.

– Понимаешь, – сам себе ответил Конрад. – А значит, поймешь и приказ, который я тебе сейчас даю: оставь Рейневана в покое. А как, кстати, каким чудом он ухитрился сбежать от тебя в Карконошах?

– Чудеса, – то ли лицо Стенолаза дрогнуло, то ли виной тому было помигивание свечи, – чудеса случаются. Ваше преосвященство сомневается в этом?

– Конечно. Сомневается, Ибо видело, как их делают. Но не время для диспутов. Видимо, провидение хотело, чтобы Рейневан от тебя сбежал. Не противься, сын мой, провидению. Отзови с тропы своих псов, свою прославленную Роту, своих черных всадников. Пусть тихо сидят в Сенсенберге, ждут приказов. Они понадобятся, когда придет время двигать вслед за Рейнмаром де Беляу, мы выследим Фогельзанг. Ты же, Биркарт фон Грелленорт, будешь постоянно при мне, рядом со мной. Здесь, в Нисе. В отмуховском замке. Во Вроцлаве. Словом, где бы ни случилось мне находиться. Я хочу, чтобы ты был рядом со мной. Всегда и везде. Я же говорил, гуситы охотятся за мной, готовят покушение на мою жизнь…

Стенолаз кивнул головой. Он прекрасно знал, что «планируемое покушение» – блеф, его выдумал сам епископ, чтобы иметь повод усилить террор и преследования. Весьма сомнительной была также проблема связи личности Рейневана де Беляу с тайной гуситской организацией с криптонимом «Фогельзанг». Действительно, у епископа Конрада были многочисленные собственные источники информации, но однако они не всегда вызывали доверие. Слишком часто услужливые доносчики доносили епископу о том, о чем епископ хотел бы услышать.

– На случай этого покушения, – сказал Стенолаз, – может, будет лучше, если мои всадники…

– Твои всадники, – епископ хватанул кулаком по столу, – должны тихо сидеть в Сенсенберге! Я сказал! Слишком уж много об этих всадниках говорят. Гейнче не спускает глаз с моих рук, он обрадуется, если сможет связать меня с всадниками, с тобой, с черной магией и колдунами! Уж слишком много о вас болтают. Слишком много ходит сплетен!

– Мы постарались, чтобы ходили, – спокойно напомнил Стенолаз. – Чтобы вызывали ужас. В конце концов, это наша совместная инициатива, дорогой князь епископ. Я делал то, о чем мы договорились. И то, что ты лично приказывал мне делать. Ради дела. Ad maiorem Dei gloriam.

– Для дела? – Епископ отхлебнул из фужера, скривился так, словно в фужере была желчь, а не рейнское. – Гуситских шпионов и сторонников, из которых можно было бы выдавить информацию, ты приканчивал, не сморгнув глазом. Для удовольствия. Ради радости убиения. Так что не говори, будто на то была Божья воля. Ибо Бог может осерчать.

– Предоставим, – лицо Стенолаза не дрогнуло, – это суду Божиему. А твой приказ я выполню. Мои люди останутся в Сенсенберге.

– Понимаю. Понимаю, сын мой. Они останутся в Сенсенберге. Ты же, если тебе понадобятся люди, подберешь себе кого-нибудь из моих наемников. Если хочешь – бери.

– Благодарствую.

– Я думаю. А теперь – иди. Разве что у тебя есть что-нибудь для меня.

– Так сложилось, что есть.

– И что же?

– Две вещи. Первая – предостережение. Вторая – просьба. Покорнейшая просьба.

– Я – весь внимание.

– Не надо недооценивать Рейнмара из Белявы, епископ. Ты не веришь в чудеса, насмехаешься над Тайнами, изволишь относиться к магии с презрительной усмешкой. Не очень-то это мудро, епископ, не очень мудро. Magna Magia[165] существует, а чудеса случаются. Недавно я видел одно чудо. Рядом с Рейневаном, кстати.

– Правда? И что же такое ты видел?

– Существо, которого не должно быть. Которое не должно существовать.

– Ха. А ты, сын мой, случаем не глянул ли в зеркало? Стенолаз отвернулся. Епископ, хоть и был доволен удачному злорадству, не улыбался. Перевернул клепсидру – миновала media пох,[166] до officium matutinum,[167] оставалось около восьми часов. Самое время пойти наконец спать, подумал он. Слишком много я работаю. И что с этого имею? Кто это оценит? Папа Мартин, этот паршивец, zum Teufel mit him[168] по-прежнему не желает слышать об архиепископстве для меня. Диоцезия по-прежнему формально подчиняется Гнезну!

Он повернулся к Стенолазу. Лицо было серьезное.

– Предостережение я понял. Приму во внимание. А просьба? Ты что-то сказал о просьбе?

– Я не знаю, какие у тебя планы, князь. Однако хотел бы, когда придет время, заняться этим Рейневаном… собственноручно. Им и его спутниками. Хотел бы, чтобы ваше преосвященство мне это пообещало.

– Обещаю, – кивнул головой епископ. – Ты их получишь.

«Если это будет в моих и церкви интересах», – добавил он мысленно.

• Предыдущая
• 68/136
• Следующая