Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Павленко Петр Андреевич - Страница 32

— Семь лет назад… Берлин… кафе «Империаль»… Я вижу, вы начинаете припоминать, Люнес…

По мере того как Марта произносит эти слова, шаги Люнеса делаются все неувереннее, лицо его сереет, подбородок начинает дрожать.

— Я вас не понимаю, мадам, — растерянно бормочет он.

— В таком случае вам придется поехать со мной. Вами интересуется лично доктор Кальтенбруннер.

— Доктор Кальтенбруннер? — у Люнеса подкашиваются ноги.

— Вот именно! — холодно кивает Марта. — Одевайтесь!

Марта не спеша проходит мимо Люнеса и идет дальше по вестибюлю.

Люнес не выдерживает.

— Я сделаю все, что вам будет угодно, мадам, — дрожащим голосом произносит он.

— Вот это благоразумно, к тому же мне не так много надо.

— Я прошу… я прошу только… — Люнес заикается от волнения, — только пощадить меня!

— Все будет зависеть от вас, Люнес. — Марта обнадеживающе смотрит на Люнеса.

— Где будет происходить совещание?

— В библиотеке, мадам.

— Нам нужно знать, о чем там будут говорить. Я должна быть в библиотеке или так близко от нее, чтобы слышать все!..

— Но это невозможно, — Люнес в ужасе поднял руки.

— Да?

— Это абсолютно невозможно!

— Ну, в таком случае я ничем не могу вам помочь, Люнес.

Марта закуривает новую сигарету и пристально смотрит на Люнеса.

Люнес мучительно ищет выход.

— У меня мелькнула одна мысль, мадам, — вдруг вкрадчиво говорит он.

— Я так и думала, что она у вас мелькнет, Люнес, — в глазах Марты презрительное одобрение.

Люнес подобострастно реагирует на эту шутку.

— Прошу вас.

Он ведет ее к двери в глубине вестибюля.

К подъезду дворца один за другим подкатывают роскошные лимузины, из которых выходят созванные на совещание к Круппу промышленные и банковские воротилы Германии.

У раскрытых дверей гостиной лакей торжественным голосом докладывает:

— Господин Альбрехт Гугенберг.

Проходит толстый промышленник.

В глубине гостиной стоят Крупп и сенатор.

Слышен голос лакея:

— Господин Людвиг Шталь.

— Калийный трест. Знакомьтесь, — Крупп вполголоса знакомит сенатора с пришедшим. Шталь и Хейвуд обмениваются поклонами.

— Господин Герман Абс!

— Немецкий банк, — с уважением представляет Крупп Абса. — Герман, познакомьтесь с нашим дорогим гостем.

— Господин Роберт Пфердменгес! — на этот раз голос лакея звучит особенно торжественно.

При появлении нового гостя Крупп проявляет бо́льшую почтительность.

— Самый богатый человек Германии, — сообщает он Хейвуду и обращается к Пфердменгесу: — Я имею честь, господин Пфердменгес, представить вам нашего дорогого гостя.

— Господин Яльмар Шахт! — выкрикивает лакей.

— Один из… — начинает Крупп, но Хейвуд его перебивает:

— Благодарю вас. Я все знаю о господине Яльмаре Шахте. — Он обменивается с Шахтом рукопожатием.

Толстые и тощие, прилизанные и лысые господа продолжают подниматься по массивной, черного дуба лестнице.

Библиотека во дворце Круппа.

Гости усаживаются вокруг круглого, сверкающего темным лаком стола. Крупп обводит собравшихся благосклонным взглядом.

— Друзья мои! — начинает он. — Мы собрались обсудить мероприятия, которые предлагает нам прибывший с секретной, но дружественной миссией наш гость. Вопрос о будущих репарациях, о будущих кредитах, о нас, господа! — Он слегка склоняется в сторону Хейвуда. — Прошу!

— Господа, — начинает сенатор с торжественным видом, — я буду краток. Какие бы ни шли войны, когда бы они ни происходили, мы с вами всегда сохраняли присутствие духа и добрые отношения…

Легкие аплодисменты.

— Сейчас нам предстоит решить ряд проблем, касающихся близкого будущего. Пусть враждуют наши правительства, пусть сражаются наши армии — у нас с вами есть достаточно общих интересов. — Хейвуд опирается кулаками в полированную поверхность стола и многозначительно обводит взглядом присутствующих. — Я позволю себе напомнить вам, что не так давно, каких-нибудь двадцать лет назад, после первой мировой войны, мы уже помогли вам и, кажется, судя по вашему виду, помогли неплохо…

Одобрение, легкий смешок проносятся по комнате.

Гарви, который во время речи Хейвуда непрестанно, но совершенно бесшумно бродил по библиотеке, внимательно осматривая шкафы и стены, тихонько пробрался к выходной двери и выскользнул. Он спустился по лестнице в опустевший вестибюль и увидел Люнеса, который, как часовой, стоял у маленькой двери, врезанной в панель.

— Куда ведет эта дверь, Люнес?

— В личные апартаменты господина Круппа, сэр.

Люнес опасливо покосился на дверь.

— Никто из посторонних не мог проникнуть в библиотеку?

Гарви испытующе смотрел на Люнеса.

— Ни в коем случае, сэр. — Голос Люнеса звучал твердо.

— Отлично!

Гарви кивнул и той же неслышной походкой пошел дальше. Он снова появился в библиотеке, когда совещание было в разгаре.

Гюнтер Квандт волновался. В конце концов, думал он, промышленники жили в беспрерывной смене возникающих и погасающих надежд… Если бы воюющие стороны руководствовались нормальным здравым смыслом… Но Россия… с ней никогда нельзя быть спокойным!

— Насколько я понял, — сказал он, — Германия, независимо от исхода войны, должна снова превратиться в европейский арсенал?

— Вы правильно поняли, — Хейвуд одобрительно кивнул.

— Следовательно, уже сейчас мы должны не столько думать об окончании этой войны, сколько готовиться к будущей?

— Не будем забегать вперед! — Хейвуд не был склонен к излишней откровенности. — Найдутся люди, которые подумают об этом. Мы сейчас должны заняться своими скромными делами: побольше угля, стали, пушек, взрывчатых веществ и… прибылей.

Собравшиеся приветствовали эти слова аплодисментами.

Высокий лысый старик, сидевший по правую руку Круппа, внезапно поднялся и попросил слова.

— Хорошо! — старик беспрерывно кивал головой, как китайский болванчик. — Это заманчиво! Согласен! Но в таком случае позвольте задать один маленький вопрос.

— Пожалуйста… — Хейвуд вежливо повернулся к нему.

— Неделю тому назад, — старик возмущенно жестикулировал, — американские войска заняли Альтенберг, где находится одно из моих предприятий. Ровно через два дня представитель американского командования изъял все мои патенты. Всю секретную технологию производства. Это три с половиной миллиона марок!

Хейвуд высоко поднял брови.

— Господа, — предостерегающе улыбнулся он, — вы, кажется, забываете, что Германия эту войну проиграла? Все ваши патенты должны перейти на хранение к нам.

Все встревоженно переглянулись. Нервный господин в пенсне, который долго порывался что-то сказать, вскочил:

— Но это десятки миллиардов долларов! В таком случае нам выгоднее платить репарации! Это будет много дешевле!

— Возможно, — согласился Хейвуд.

— А что мы получим взамен наших патентов? — Нервный господин апеллировал ко всем окружающим.

Хейвуд ответил:

— Вы останетесь хозяевами своих предприятий.

— Я думаю, — веско сказал Крупп, — наш гость прав.

Толстый, апоплексического вида человек вскочил, как на пружинах:

— Господин Крупп, конечно, может рассуждать как ему угодно, ни одно из его предприятий серьезно не пострадало. А у меня, например, проклятая бомбежка уничтожила не далее как позавчера турбостроительный завод… — в голосе его прорывались визгливые интонации. — Турбостроительный… Вы понимаете, господа, что это значит для меня?!

Раздались негодующие возгласы:

— Садитесь, Шульц! Садитесь!

Крупп постучал карандашом по столу, призывая к порядку.

— Должен заметить, — в разговор вмешался Яльмар Шахт, он избрал себе роль миротворца и твердо держался этой роли, — должен заметить, что беспокойство господина Шульца имеет основание. Если англо-американская авиация будет бомбить нашу промышленность, то это, несомненно, отразится на будущем военном потенциале Германии.