Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Павленко Петр Андреевич - Страница 31

— Простите, господин сенатор, за несколько эксцентрический способ знакомства, но за Мартином Борманом и за вами следит столько глаз…

Сенатор перебил:

— Я слушаю вас, господин Борман. Прошу перейти прямо к делу. Что вы хотите мне предложить?

— Я руководитель партии национал-социалистов и предлагаю нашу партию вам!

— Вы предлагаете нам национал-социализм?

— Не совсем так. Национал-социализм умер. Он мертв.

Не скрывая иронии, сенатор произнес:

— Не понимаю, зачем нам может понадобиться мертвая партия и ее руководитель! У нас в Соединенных Штатах достаточна возни со своими мертвецами.

— Вы имеете в виду американскую демократию? Очень остроумно. Но вам в Европе скоро понадобятся люди, которые согласятся умирать за эту мертвую «демократию»!

— Это кто же — ваши национал-социалисты? — с усмешкой спросил сенатор.

Но Бормана не смутил иронический тон Хейвуда. Откинувшись в угол машины, он спокойно продолжал:

— Вы найдете им другое название. Но эти люди вам необходимы. Их довольно много, и все они у меня в руках. Они великолепно обучены. Их специальность убивать и умирать. А главное, — они ненавидят большевистскую Россию.

— Об этом стоит подумать, — медленно, с расстановкой проговорил Хейвуд.

Борман, видимо, удовлетворен.

— Подумайте, — сказал он.

Черный огромный автомобиль быстро мчался вперед.

В нескольких метрах за ним ехал «Майбах».

Гарви наклонился к Марте:

— Хотел бы я знать, о чем они там разговаривают… — Он испытующе посмотрел на Марту. — А вы?

— Зачем?

Гарви усмехнулся:

— Чтобы доложить своим хозяевам.

— Если им понадобится, — Марта говорила совершенно равнодушно, — я узнаю.

— Нет, клянусь богом, мадам, вы должны работать на нас, а не на Германию.

— Если это понадобится, я буду работать на вас так же, как сейчас работаю на Германию, — хладнокровно ответила Марта.

Гарви, прищурив глаза, внимательно смотрел на нее:

— А вы в самом деле, мадам, работаете только на Германию?

— Я считаю этот вопрос нескромным.

— Вы бесподобны, мадам! — восхищенно сказал Гарви. — Разрешите не терять надежды?

— Я подумаю, — неопределенно ответила Марта, и чуть заметная улыбка скользнула в уголках ее губ.

Три черные машины одна за другой быстро неслись по шоссе.

Разговор в машине Бормана продолжался.

— Американский народ так же опасен, как и всякий другой. Хватайте его за горло, или он вмешается в игру и схватит за горло вас. Не забывайте, что миссия уничтожения большевизма всей тяжестью лежит теперь на Соединенных Штатах Америку — наставительно говорил Борман.

— До сих пор мне всегда казалось, господин Борман, что вы предпочитаете Англию?

— Ошибка! — Борман даже поднял руку, словно мысль эта показалась ему слишком еретической. — Вы, только вы! Вы знаете, что такое раса, власть, жестокость. Вы, американцы, продолжаете то дело, которое начали мы, национал-социалисты. И вам не обойтись без нас.

Хейвуд посопел носом и насмешливо улыбнулся.

— Вы думаете, что хорошо работали, господа национал-социалисты? Пять лет вы сидели во Франции. — Теперь Хейвуд уже строго посмотрел на Бормана. — За это время коммунистическая партия выросла там в десять раз. Двадцать лет вы копошились в Италии и добились того, что там теперь два миллиона коммунистов. Под вашим носом — у вас в Германии — существуют коммунистические организации. — Сенатор сердито ткнул пальцем в грудь Бормана. — И они растут! По нашим сведениям — они растут.

— Да, да, — Борман грустно покачал головой. — Мы сделали много серьезных, катастрофических ошибок. И все же вам не обойтись без нас.

— Мы еще вернемся к этому разговору. А пока извините. Я тороплюсь. Меня ждут, — сказал Хейвуд.

— Они подождут, — Борман сообщнически улыбнулся. — У них нет другого выхода. Они должны ждать, даже если это… господин Крупп.

— Господин Крупп очень богатый человек. — В голосе Хейвуда прозвучали подобострастные нотки. — Он не должен ждать.

Борман склонил голову и постучал в стекло, отделяющее их от шофера. Тяжелый автомобиль замедлил ход и остановился у развилки дорог. Затормозили и остановились машины, следовавшие за ним.

Сенатор вылез, небрежно кивнул Борману и пошел к своему автомобилю.

Три машины разъехались в разные стороны.

Хюгель. Дворец королей Эссена, выстроенный в прошлом столетии старым Круппом. Мрачный трехэтажный дом в стиле немецкого Ренессанса.

Аллея старых платанов ведет к дому. «Майбах» плавно скользит по аллее и останавливается у ступеней, ведущих к входу.

В вестибюле дворца, почтительно склонив голову, стоит Люнес — пожилой человек в длинном черном сюртуке и твердом белоснежном воротничке, подпирающем подбородок. Он встречает гостей и торжественно ведет их по просторному вестибюлю.

Они поднимаются по широкой парадной лестнице. Сзади медленно идет Марта. Она останавливается и закуривает сигарету.

Люнес вводит американцев в гостиную:

— Господин Крупп, — тихо говорит он, — сейчас выйдет.

Сенатор рассматривает картины. Гарви задерживается с Люнесом.

— Как поживаете, Люнес? — Гарви говорит еще тише, чем обычно. — Я хочу, чтобы вы лично показали мне мои комнаты.

Люнес несколько мгновений пристально смотрит на Гарви, потом наклоняет голову.

— Отлично, сэр.

— Каковы настроения господина Круппа?

— Он склоняется к соглашению, сэр! — тихо отвечает Люнес.

— Совещался ли он с кем-нибудь последнее время?.. Впрочем, мы поговорим об этом позже…

— Так будет лучше, сэр.

— А как себя чувствует господин Крупп после болезни?

— Маленькие нелады с речью, сэр.

Гарви сочувственно покачал головой:

— Ай-ай-ай.

— Вы это увидите сами.

— Ну, благодарю вас.

— К вашим услугам. — Люнес почтительно кланяется и уходит. Гарви приближается к сенатору. Глаза его бегают. Ничто не ускользает от его внимания.

— Однако Крупп заставляет себя ждать! — Хейвуд немножко нервничает.

В голосе Гарви ирония:

— Господь подал нам пример смирения…

Но он не окончил фразы. В дверях появился Крупп, опирающийся одной рукой на палку, другой на плечо лакея. Узкий маленький рот растянут в улыбку. Череп скудно прикрыт седыми волосами. Выцветшие от старости светлосиние глаза устремлены на сенатора с привычной учтивой надменностью.

— Господин Крупп, — Хейвуд откашливается, — мы прибыли к вам для очень важных и в высшей степени секретных переговоров, от которых, возможно, зависит будущее Европы…

Они пожимают друг другу руки.

— Прошу,— приглашает Крупп.

Посреди огромного пустого вестибюля, в старом кожаном кресле, небрежно положив ногу на ногу, сидит Марта. Сигарета, как всегда, дымится в углу рта.

Из боковой двери неторопливо выходит Люнес. Не обращая никакого внимания на Марту, он медленно, чуть сгорбившись, идет через вестибюль.

— Люнес! — негромко зовет Марта.

Люнес недоуменно поворачивает голову и с достоинством произносит:

— Я не имею чести вас знать, мадам.

Ему хочется показать этой девчонке в гестаповской форме, какое огромное расстояние отделяет ее от него. Но Марта словно не замечает его усилий.

— Ничего, мы сейчас познакомимся, — равнодушным голосом произносит она.

Марта медленно подходит к Люнесу.

— Приходилось вам когда-нибудь бывать в гестапо, Люнес?

— Что вы, мадам! — Люнес вздрагивает. — Я честный человек.

Марта внимательно разглядывает его, прищурив глаза.

Наступает длинная пауза.

— Видите ли, Люнес, самое простое, конечно, было бы посадить вас в машину и отвезти на Принцальбрехтштрассе. А у нас начинают разговаривать довольно быстро — вам это известно…

— Я вас не понимаю, мадам.

— Я объясню!.. — Марта в упор смотрит на камердинера. — Вы, Люнес, работаете на американскую разведку.

— Это чудовищное обвинение, мадам, — говорит он оскорбленным тоном и отходит от Марты.