Золото Удерея - Прасолов Владимир Георгиевич - Страница 19

• Предыдущая
• 19/27
• Следующая

- Порфирий, сходи в землянку, соли принеси, кончилась - услышал Сметанин голос одного из них.

- Щас! Ослобоню брюхо и схожу! Задолбала уже эта каша, говорил надо было стрелить и коня у этих разбойников! –

Сметанин и по голосам уже понял, что это именно те, кто был на той поляне. Он проследил за ушедшим – тот привел его к недалеко расположенному старательскому стану. – Вот здеся, мы вас голубчики и накроем!-

Эта ночь стала последней для старателей, Никифоров не пощадил никого. Ворвавшись ночью в землянку, стреляли вслепую по нарам, спящих. Не ждали их, к горю своему, золотишники. Забрав, из уже знакомого сундучка намытое золото, не дожидаясь утра, возвращались в село. Ехали медленно по ручью. Молчали. Кони спотыкались на валунах, то и дело упирались в стволы поваленных деревьев.

- Стоп, здеся до рассвета переждем – распорядился Никифоров, поворачивая коня на берег.

- Надо было, кого живым приволочь! Выведать, кто на нас клепает!- сказал Косых, когда пламя костра осветило поляну и лица устроившихся на отдых подручных.

- Доставай – ка чарки из мешка, закусим мужики, помянем Семена Карева, этим варначьем убиенного. Мы в долгу не остались, другим наука будет – супротив нас пришлым голову поднимать! – оставив без внимания слова Косых, сказал Никифоров.

Хмурились мужики, принимая чарки из рук Косых. Пили горькую, поминая Семена, а на душе тошно было, то не медведя в берлоге валили. Души человечьи губили. Но водка пронеслась горячим по жилам, залила угрызения и смуту в душе. Загорелись глаза, когда при свете пламени замерцал в струе золотой песок. Ровно половину отмерил Никифоров на дележ, долю Семена Карева из своей половины выделил – то родителям его в споможение!

– Справедливо - рассудили мужики и второй тост подняли за своего хозяина.

Однако, как не пытался Косых к осени, не пошли больше в набег на старателей. У каждого объявилось столько причин к отказу, что и придраться не к чему и заставить нельзя. Степан Сметанин, который ездил вместе с Косых, хитро улыбаясь, заметил – Не пойдут они больше старателей зорить с тобой, головой рисковать не будут ради Никифорова кошеля. Тогда пошли, знать не думали, что ты кровь пустишь. Потом пошли за Сеньку отомстить. Теперь не пойдут.-

- Так крест же целовали! Клялись!-

- Крест целовали, верно. Но одно дело заставить варначье пришлое добычей делиться, а другое воевать на живот с ними. Головы под пули подставлять ради чего? Чтоб потом с оглядкой в своей тайге ходить. Побили мы энтих, да на поляне тогда их втрое больше было, прознают все одно, рано или поздно! Мы то у них как на ладони были, а вот кто они мы не ведаем, потому от каждого старателя, что из тайги пойдет можно нож под ребро получить и знать не будешь, кого опасаться. Повременить надо. Куда они денутся, все одно свое возьмем! Не мытьем, так катаньем!-

- Со мной к Никифорову пойдешь, надо его убедить, что с другого конца заходить надо-

- Добро-

К вечеру они уже сидели на скамье в коридоре конторы при складах Никифорова и ждали хозяина принимавшего отчеты у приказчиков.

Никифоров узнав об отказе подручных, стукнул кулаком по столу.

– Сделай людям добро! Ну …. я им …-

- Не горячись Иван Авдеич, силком на такое дело люди не пойдут. Охотники они, на зверя пойдут, а на людей нет. Грех на душу брать больше не хотят.-

- Каких людей? Варначье прожженное, рожи каторжные прут из тайги нашей золото, охотничьи угодья пустошат, баб их под кусты таскают, а им грех их за это в стойло поставить? По хорошему не пойдут, заставлю! –

- Не заставишь Иван Авдеич!- вмешался в разговор Сметанин. – А и заставишь толка не будет, в таком деле из - под палки негоже! Надоть, что - б сами пришли к тебе и под твою руку попросились, а ты бы им простил, но уж теперь за отказ или язык пусть животом отвечают!-

- Они - ж отказались, как их заставить самих придти?-

- Есть мыслишка у меня, разозлить их надо! Так разозлить, чтоб кидались на старателя, как на зверя лютого!-

- Понял я вас, дело говорите, а получится?-

- Не сумлевайся Иван Авдеич, мы все продумали, под самый дых ударим, а на пришлых подумают! Сами к тебе придут! Время дай!-

В ту осень многие охотничьи зимовья ограблены были, а многие пожжены. Косых со Сметаниним свое дело сполнили умело и хитро. Охота да рыбный промысел кормили большинство ангарцев. Каково было негодование охотника когда он, зайдя по осени в свои угодья видел что его зимовье ограблено, ни припасов, ни снастей охотничьих из поколение в поколение передаваемых, а то и пепелище на месте избушки! И опытным глазом определял он, чьих это рук дело! И закипала ненависть и злоба в людских сердцах! Один раз только промашка у них вышла. Прикрывая дела Косых, Никифоров отправил его якобы в Пашинские луга, посмотреть места для косьбы пригодные. Там его уже поджидал Степан, лодкой перейдя Ангару в обрат, вышли они ниже спускавшегося к реке, как драконова спина скалистого быка, что Гребнем зовут. Там в защищенном с севера просторном логу были дальние угодья Кулакова Василия, разорить которые и намеревались они. В момент, когда Косых поджег избушку из тайги к зимовью и вышел Василий.

- Что же это вы творите …- только и успел он крикнуть, сбрасывая с плеча поклажу, как пуля Сметанина прошила его грудь.

- Вот, дъявол его сюда принес! Плохо дело, но…-

- Хорошо, что он уже не сможет ничего рассказать! Знаешь, что было бы, если бы он нас выследил! – переворачивая бездыханное тело, жестко ответил Косых.

- Я потому и стрелил –

- Его нужно убрать отсель, пуля твоя у него в груди –

- В реку, быстрее, вдруг он не один –

- Если не один был, уже ясно бы было.-

Зимовье уже занялось и дым стал стелиться по логу поднимаясь в сопку. Косых бросил на тропе порванную старательскую рукавицу и они потащили тело убитого вниз к раскинувшейся в этом месте широко и просторно реке.

С тяжелым камнем в ногах ушло тело охотника в ангарскую быструю воду.

Через неделю страшная весть облетела округу. Ушел и не вернулся из тайги Василий Кулаков, трое детей остались без кормильца, убитая горем жена в ногах валялась у старосты села, чтоб отрядил мужиков на поиск. Вернулись, рассказали, что зимовье сожжено, тела не нашли, но след старательский на тропе обнаружили! Как весомое и неоспоримое для людей доказательство, легла на стол порванная старательская рукавица найденная недалеко от сожженного зимовья. Глухой ненавистью встречали в Рыбном селе выходивших из тайги старателей. В кабаках драки до крови, только повод дай. А выходившие из тайги, не понимавшие причин вражды люди, как всегда, шедро сыпали золотым песком оплачивая и ночлег, и еду, и женщин, что еще более озлобляло ангарцев. Удалось, все удалось Никифорову. Выходящие из тайги охотники сатанели от одного упоминания о пришлых старателях. Уже зимой после Рождества Христова собрались подручные в кабаке на Комарихе. Позвали Ивана Косых. Тот не пошел, сославшись на занятость. – Пусть думают, что не так уж надо мне с ними вязаться -

- Что делать будем?- Спросил собравшихся Степан Сметанин.- Звал нас Косых летом, не пошли, вот теперя щи лаптем хлебаем. Совсем в тайге житья нету, мое зимовье еще прадедом рубленое сожгли сволочи!-

- И мое!-

- Мое тож, начисто ограбили!- раздались голоса.

- Ваську Кулакова ясно загубили и зимовье в распыл! Вот оно доказательство – такие рукавицы только у пришлых водятся!-

Шум и гвалт голосов долго не стихал, водка, выставленная по приказу Никифорова, свое дело делала.

- Сходи Сметана к Косых, ты ж с ним на короткой ноге, пусть не серчает на нас, скажи согласные мы ребра артельным помять, пусть не думает, спуска не дадим! -

- Завтра и схожу, а седня, гуляй други, эй, служка, тащи, что есть в печи, я угощаю!-

Вечером следующего дня Сметанин был у Косых, туда же наведался и Никифоров. Они сидели в предбаннике хорошо протопленной бани на лавках, разопревшие и хмельные. Беря горстями мороженую бруснику, Никифоров внимательно слушал рассказ Сметанина. Крепкие зубы с хрустом перемалывали ледяную ягоду.

• Предыдущая
• 19/27
• Следующая