Факты против мифов. Подлинная и мнимая история второй мировой войны - Новоселов Борис Николаевич - Страница 13

Однако все эти меры принимались в условиях расширявшейся в Европе и надвигавшейся на СССР агрессии Германии, в отношении намерений которой у руководства Советского Союза никогда не было иллюзий. Ему было ясно, что фашистская Германия — ударная сила международного империализма — располагает целым рядом временных преимуществ — экономических, внешнеполитических, стратегических. Поэтому СССР и решал в тот период сложнейшие оборонные задачи. Советский исследователь П. П. Севостьянов отмечает: «Специфика внешнеполитической линии СССР в отношении Германии в начальный период второй мировой войны заключалась в том, чтобы подольше удержать Берлин в рамках обязательства о ненападении, пусть ненадежного и неустойчивого, исчерпать все политические возможности для сдерживания агрессивных устремлений фашистского руководства и использовать все возможности для укрепления обороноспособности Родины. При этом СССР, разумеется, не отступал от своих твердых принципиальных позиций» [63]. Только в таком контексте и следует трактовать вышеупомянутые меры Советского правительства.

Тезис об «агрессивности» СССР, таким образом, является полностью несостоятельным. Кстати, это прекрасно понимали и в коридорах власти нацистской Германии. 28 апреля 1941 года германский посол в Москве фон Шуленбург откровенно заявил Гитлеру: «Я не могу поверить, что Россия когда-нибудь нападет на Германию». Гитлер же, со своей стороны, выразил неудовольствие тем, что СССР невозможно даже спровоцировать на нападение. 5 мая 1941 года Гальдер на основании сведений, поступавших из СССР, записал в своем служебном дневнике: «Россия сделает все для того, чтобы избежать войны» [64]. А германский военный атташе в Москве генерал Кёстринг за месяц до фашистской агрессии, 21 мая 1941 года, информировал свой генштаб: «Нет никаких призлаков наступательных намерений Советского Союза» [65].

Легенда об СССР как «потенциальном агрессоре», культивируемая в буржуазной историографии, лишена элементарного здравого смысла. Советский Союз, совершив первую в мире социалистическую революцию и приступив к гигантской перестройке народного хозяйства, как никто иной нуждался в мире. В течение всего периода между мировыми войнами на всех международных форумах он неустанно боролся за воплощение в жизнь идеи мирного сосуществования и коллективной безопасности. В Советском Союзе не было и нет классов или социальных групп, которые были бы заинтересованы в агрессии. Более того, «разоружение, — подчеркивал В. И. Ленин, — есть идеал социализма» [66]. Бросая тень на социалистическое государство, стремясь представить его как «зло», реакционные историки подыгрывают тем, кто, размахивая сегодня мифом о «советской военной угрозе», мечтает о достижении военно-стратегического превосходства над СССР, о мировой гегемонии.

В 1973 году, когда отмечалось 30-летие Сталинградской битвы, 15 молодым американцам был задан вопрос: «Что такое Сталинград?» Только один из них сказал, что «это место в России, где во время войны с Гитлером произошло что-то важное», но что именно, он так и не вспомнил.

И это не случайное невежество горстки неучей, а следствие продуманной и целенаправленной политики правящих кругов государств НАТО, нацеленной на то, чтобы скрыть правду о решающей роли Советского Союза в минувшей войне, о его жертвах и усилиях. Испытанным приемом является либо замалчивание событий, происходивших на советско-германском фронте, либо изображение их в ложном свете.

В работах по истории второй мировой войны советско-германскому фронту отводится крайне мало места по сравнению с описаниями событий на театрах боевых действий, где действовали англо-американские войска. Например, из 46 глав книги «Тотальная война», изданной в Англии в 1979 году, ее авторы П. Калвокоресси и Г. Уинт только в двух из них говорят об участии в войне Советского Союза. В «Иллюстрированной истории мировой войны», изданной в США в 1969 году, лишь 5 процентов общего объема книги отведены показу военных действий на советско-германском фронте. В труде «Италия во второй мировой войне» о советско-германском фронте, где действовала 229-тысячная итальянская армия, рассказывается на 8 страницах из 430.

Искажая ход и значение сражений, которые вела Советская Армия в своем гигантском единоборстве с армиями гитлеровского блока, западные историки стремятся всячески преуменьшить вклад СССР в разгром военной машины «третьего рейха», представить США и Англию главными творцами победы. Основные их усилия направлены на то, чтобы доказать, что коренной перелом в войне в пользу антигитлеровской коалиции обеспечили боевые действия англо-американских войск в 1942–1943 годах и что после открытия второго фронта в 1944 году он стал главным фронтом второй мировой войны и внес решающий вклад в победу над германским фашизмом.

Рассматривая проблему коренного перелома, который потому так и назван, что он в корне изменил весь ход войны: до него германские и японские войска безраздельно владели стратегической инициативой и вели наступление на всех фронтах, — буржуазные идеологи стремятся искусственно раздуть значение борьбы американо-английских войск на второстепенных театрах военных действий и приписать происходившим здесь сражениям роль «поворотных пунктов» во второй мировой войне. Этим создается впечатление, будто локальные сражения английских и американских соединений в Африке, бои за отдельные острова на Тихом океане или действия в Италии имели такое же, если не большее, значение, чем решающие битвы на советско-германском фронте.

Количество «поворотных пунктов» буржуазные авторы определяют по-разному: и 5, и 7, и 11, и 12, и 13, и 14, но всегда в их числе преобладают сражения, которые вели англо-американские войска. Чаще всего к ним относят морское сражение у острова Мидуэй, где американский флот нанес первое поражение японскому флоту, бои за остров Гуадалканал на Тихом океане, Эль-Аламейнскую операцию англичан в октябре 1942 года, высадку англо-американских войск в Северной Африке, бои за остров Сицилию и другие. Английский историк Г. Моль в числе 13 решающих битв называет только Московскую и Сталинградскую битвы. Н. Фрэнкленд и К. Доулинг из 14 величайших сражений лишь три отводят советско-германскому фронту: битвы под Москвой, Сталинградом и Курском [67].

Но и упоминая эти операции советских войск, буржуазные авторы всячески умаляют их значение. Так, английский историк У. Батлер считает, что начало коренному перелому положила победа английских войск под Эль-Аламейном, американец Дж. Шентон уверяет своих читателей, что захват англо-американскими войсками Северной Африки означал для фашистского блока «поражение, равное по своим масштабам Сталинграду» [68]. А нашу победу под Курском американец Р. Элтон и англичанин Р. Горальски расценивают как локальную, объясняя причины поражения в ней вермахта высадкой союзников в Сицилии и начавшейся якобы переброской в Италию немецких дивизий с Восточного фронта [69].

Широкое распространение в буржуазной историографии получили различные трактовки, непомерно превозносящие значение «битвы за Атлантику» и «стратегического воздушного наступления» авиации Англии и США на фашистскую Германию. Последнее изображается даже в качестве некоего «решающего фактора» в достижении победы над нацизмом, в частности, как главное средство уничтожения военно-промышленного потенциала «третьего рейха». В изданной в Англии «Истории XX века» подчеркивается, что к зиме 1943/44 года разрушительные удары тяжелых бомбардировщиков внесли якобы решающий вклад в разгром Германии.