Факты против мифов. Подлинная и мнимая история второй мировой войны - Новоселов Борис Николаевич - Страница 12

Могло ли Советское правительство бездействовать при таком развитии событий? Конечно, нет. Предприняв 17 сентября освободительный поход в Западную Украину и Западную Белоруссию, население которых горячо приветствовало Красную Армию, Советский Союз показал, что ему небезразличны ни судьбы братских народов, ни интересы своей безопасности в целом. Стратегическое положение страны, чьи границы оказались отодвинутыми на 250–360 километров на запад, после этого резко улучшилось.

Закономерность такого шага, его логичность быстро поняли здравомыслящие политики и на Западе. Видный английский политический деятель Д. Ллойд-Джордж резонно отметил: «Русские армии заняли территории, которые не являются польскими и которые были силой захвачены Польшей после первой мировой войны… Было бы актом преступного безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением немцев». Выступивший 1 октября по радио У. Черчилль заявил: «То, что русские армии должны были находиться на этой линии, было совершенно необходимо для безопасности России против немецкой угрозы. Во всяком случае, позиции заняты и создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не осмеливается напасть».

В 1984 году военно-исторический исследовательский центр бундесвера в ФРГ выпустил капитальный, объемом в 1192 страницы, четвертый том серии «Германский рейх и вторая мировая война». Название тома — «Наступление (?!) на Советский Союз» не может не вызывать решительных возражений.

Сорок лет назад суд народов — Нюрнбергский процесс — в приговоре Международного военного трибунала недвусмысленно констатировал, что нападение гитлеровской Германии на Советский Союз было совершено «без тени законного оправдания. Это была явная агрессия». Такой вывод был сделан на основе неопровержимых доказательств — десятков томов документов, допросов, свидетельских показаний. Один из свидетелей обвинения, бывший генерал-фельдмаршал Ф. Паулюс, который в феврале 1943 года был пленен под Сталинградом, ясно заявил, что целью нападения Германии на СССР было завоевание русских территорий, колонизация и эксплуатация которых должна была дать возможность гитлеровскому рейху завершить войну на Западе и окончательно установить господство Германии в Европе.

Казалось бы, все ясно: со стороны гитлеровцев и их сателлитов имело место не наступление, а нападение, или, что еще точнее, агрессия. Неспровоцированная, вероломная, разбойничья… Тем не менее официальные историки из ФРГ вознамерились опровергнуть факты и документы ссылками на «превентивный», «предупредительный» характер преступного похода на Восток.

Суть этой версии состоит в том, что фашистская Германия предприняла нападение на СССР лишь как ответ на «советскую угрозу». Советский Союз якобы последовательно проводил «экспансионистский курс» — сначала он осуществлял его по отношению к малым соседним странам (так в реакционной буржуазной историографии подается ряд шагов, предпринятых СССР в 1939–1940 годах с целью обеспечить свою безопасность на северо-западе, западе и юго-западе страны), а затем намеревался-де осуществить его по отношению к Германии.

Версией о «превентивном» характере своих действий против СССР гитлеровцы пытались маскировать свою захватническую политику в Европе, играя на антисоветизме правящих кругов западных стран. Ее пустил в ход нацистский министр иностранных дел Риббентроп в своем меморандуме советскому послу 22 июня 1941 года уже после начала немецкой агрессии. Эту же версию эксплуатировали на процессе в Нюрнберге, спасая свою шкуру, и высшие военные преступники со своими адвокатами.

После окончания войны лживость данной версии была очевидна для всех. Однако ей не дали умереть. Ее подхватили те, кому не по душе были итоги войны и был нужен предлог для развязывания «холодной войны» против СССР. С этой точки зрения тезис о необходимости упредить «угрозу с Востока», а проще говоря, об «агрессивности» коммунизма, был незаменим. Он и явился краеугольным камнем для госдепартамента США, выпустившего в 1948 году тенденциозный сборник под названием «Нацистско-советские отношения 1939–1941 гг.». С его выходом антисоветчики всех мастей получили «научную основу» для отнюдь не новых обвинений СССР в «агрессивности».

За прошедшие десятилетия версию о «предупредительной» войне Гитлера на Востоке распространяли многие буржуазные исследователи. Однако с течением времени публикация архивных материалов, убедительные работы историков, стоящих на научных, марксистско-ленинских позициях, вынудили многих из буржуазных авторов отказаться от этой фальсификаторской версии в ее чистом виде. Уж слишком очевидна агрессивная, захватническая сущность планов германского фашизма в отношении СССР. Так, уже спустя три месяца после подписания советско-германского договора о ненападении, а именно 23 ноября 1939 года, Гитлер доверительно проинформировал ряд своих приближенных, что «он двинется против Советского Союза при первой же возможности после победы в Западной Европе». 21 июля 1940 года он отдал распоряжение главному командованию сухопутных войск вермахта готовить конкретный план войны против СССР, а спустя десять дней раскрыл суть своих замыслов перед начальником генерального штаба сухопутных войск Гальдером. Запись в дневнике Гальдера, в частности, гласит: «…Англия особенно рассчитывает на Россию… Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия».

С мифом о «превентивной» войне, делает вывод видный западногерманский ученый Г. Якобсон, «должно быть покончено: нападение Германии на Советский Союз в 1941 году… не было превентивной войной… Решение Гитлера о наступлении… являлось конечным выражением агрессивной политики Гитлера, которая с 1938 года проявлялась во все более неприкрытой форме» [59]. То, что нацистская Германия прибегла к неспровоцированной агрессии против СССР, признают и другие историки из ФРГ, в частности А. Хильгрубер.

Однако нельзя не заметить, что тезис о «превентивной» войне Гитлера против СССР в буржуазной историографии пытаются протащить, что называется, с черного хода в виде более утонченной концепции «двух агрессоров» — Германии и СССР: Германия совершила агрессию, но и СССР якобы потенциально был готов к ней.

Эта концепция имеет свою историю. Четверть века назад историк из ФРГ Г. Даме, например, предлагал следующую, внешне объективную оценку позиции СССР в 1941 году. «Несмотря на свои большие военные приготовления в 1941 году, — писал он, — Советы были весьма далеки от нападения» [60]. Но разве такая оценка не провоцирует у читателя вопрос: в 1941 году — «далеки», а после 1941 года? Спустя восемь лет историк из США К. Райт высказался более категорично. «В 1941 году, — заявил он, — ближайшая цель Советов была, несомненно, оборонительная… В последующем они намеревались предпринять наступление» [61]. Наконец, вышеупомянутый новейший труд — четвертый том серии «Германский рейх и вторая мировая война» — трактует нацистскую агрессию и борьбу советского народа с агрессором как обоюдное столкновение «сил зла», как «войну на уничтожение с обеих сторон».

Так обходным маневром в буржуазной историографии пытаются опорочить Страну Советов, социализм, на потребу сегодняшним «крестоносцам» вдохнуть жизнь в клеветническую концепцию «СССР — зло».

На основании каких же фактов буржуазные авторы строят свою версию об «агрессивности» СССР накануне нападения на него фашистской Германии?

Таких фактов нет и быть не может, поскольку агрессивность, милитаризм чужды по своей природе социалистическому строю. В основу своей версии вышеупомянутые буржуазные историки кладут превратное толкование тех обширных мероприятий, которые Советское правительство предприняло в последние два года, предшествовавших Великой Отечественной войне, с целью повышения военно-экономического потенциала страны. Это обновление военной техники и повышение темпов ее производства, создание запасов вооружения, строительство новых промышленных объектов, включая оборонные, и реконструкция старых, сооружение укреплений вдоль новых западных границ СССР, сосредоточение там советских войск в начале 1941 года и другие подобные меры [62].