Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты - Павлов Сергей Иванович - Страница 51
- Предыдущая
- 51/197
- Следующая
Он встал, подошел к стеллажам, где находилось десантное снаряжение, выбрал рейд–рюкзак средних размеров. Проверил работу выводного клапана: в подставленную ладонь выпало несколько тонких пластмассовых дисков — рейд–вешек. Диски вспыхнули пурпурно–красным огнем. Он вообразил себе светящуюся цепочку “кровавых следов”, которая будет тянуться за ним — далеко ли? — в опасную зону, помрачнел, но, отгоняя тревогу, подумал, прикинув на глаз объем рюкзака: километров на двадцать этого хватит. Потом он невольно продемонстрировал дежурному, с каким проворством можно упаковаться в скафандр, не пользуясь посторонней помощью, — навык, выработанный практикой в условиях невесомости.
Трудно сказать, на что он надеялся. На болевые спазмы в висках, возникавшие, как он не раз убеждался, когда ему доводилось бывать поблизости от высоковольтных источников напряжения? На интуицию, которой в последнее время стал доверять больше, чем показаниям точной аппаратуры? Аппаратура пока не сумела обезопасить людей на дьявольском Плоскогорье… Ошарашенный его приготовлениями дежурный спросил: “А… как же насчет разрешения командира?” Он тщательно укрепил рейд–рюкзак на спине, соединил кабель от клапана с коммутационной системой скафандра, ответил: “Нет нужды в таком разрешении. Я представитель экспертной группы штаба отряда, и мои действия командиру группы “Мангуст” неподконтрольны. Других вопросов нет?” Других вопросов не было, но лицо у дежурного было очень расстроенное. Он попрощался с дежурным взмахом руки — по пути рука привычно захлопнула стекло гермошлема — и вышел в кессон.
Дорогу, проложенную тягачом, следовало бы считать безопасной. По логике дела. Лично ведь наблюдал, как увешанное цепями чудовище, двигаясь напролом, гасило электроразряды, доказывая тем самым, что емкость задетых машиной грунтовых аккумуляторов небеспредельна. Но еще лучше он знал, что логика человеческих представлений далеко не всегда хорошо согласуется с логикой Внеземелья. Выйдя на эту дорогу, он выключил фару и подождал, пока его зрение приноровится к новым условиям.
Звезды струили на Плоскогорье невесомо–прозрачный свет. Едва уловимо подсвечивал голые спины бугров белый фонарик Венеры, и кое–что перепадало от огромного, взметнувшегося над горизонтом жемчужно–лебединого крыла зодиакального сияния. На фоне “крыла” остро блестели звездочки ГСПС (главный спутник планетарной связи). Нет, полночная темнота Плоскогорья для человеческих глаз была не такой уж и непроглядной. Он обернулся. На кончике шпиля видной отсюда верхушки лагерной мачты спокойно мигал огонек маяка. Но это уже не имело значения. Его внимание было сосредоточено только на том, что впереди. А впереди ничего успокоительного не было, и единственное, что он знал наверняка, продвигаясь вперед, так это то, что там погибли несколько человек. Он думал об этом без страха и сантиментов. Смерть других содержала в себе информацию, которую он хладнокровно, рационально был намерен использовать. О собственной гибели он не думал. Она была не менее вероятна, он всегда это чувствовал, но во время десанта никогда не думал о ней. Если случится непоправимое, его смерть рационально используют те, кто пойдет следом.
Первый сгусток огненной плазмы он встретил раньше, чем дошел до того места, где погиб Аймо. Меркурианская шаровая молния была похожа на светящийся апельсин, поверхность которого периодически искрилась голубоватыми блестками. Она парила сравнительно невысоко — не выше уровня его бедра. Минуту он внимательно разглядывал ее на некотором удалении, с опаской, и ему показалось, будто у нее есть длинные, исчезающие тонкие жгутики и будто бы в такт появлению блесток она эти жгутики втягивает и выпускает, как парящая в воде медуза.
О повадках шаровых молний он мало что знал (и земных–то не видел, не говоря уже о меркурианских). Когда эта штука без всякой, казалось бы, на то причины вдруг шевельнулась и медленно поплыла, он попятился. Внезапно его охватила вспышка мрачного ожесточения. Плохо сознавая, что делает, он поднял камень… Тяжесть камня его отрезвила. Выронив камень, он обогнул “апельсин” и пошел дальше. Он был очень собой недоволен. Вспышка ожесточения была нелепой. Мало того, абсолютно непрофессиональной. За такие вещи ему доводилось отстранять от работы своих подчиненных. И теперь, встречая на пути светящиеся шарики, он разглядывал их с холодным вниманием и думал, что, если бы самоходка шла с погашенными фарами, Аймо наверняка остался бы жив… Один из крупных шаров наткнулся поблизости на обломок скалы. Взрыв был эффектный. Такого взрыва он не ожидал — его ослепило и обсыпало каменным крошевом. Да, шутки с плазменным сгустком энергии плохи…
Сквозь треск в наушниках шлемофона послышался голос: “Связь, Нортон, связь!” По начальственно–требовательным ноткам голоса он сразу определил, что это Джобер. “Нортон, немедленно возвращайтесь, или я вышлю катер!” Пришлось ответить успокоительно: “Все в порядке, Джобер. Слышимость великолепная”. Взрыв негодования Джобера был равносилен взрыву шаровой молнии. Из всего, что пропустили через себя наушники, удалось лишь разобрать, что в полевых условиях командир группы не в состоянии обеспечить всех желающих операционными столами, — очень ценная информация. “Не дурите, Джобер. Катер мне помешает. Успокойтесь и просто поддерживайте со мной связь”. — “Я не могу спокойно поддерживать связь с потусторонним миром!” — “Рекомендую вам это как эксперт”. — “Мне нужны живые эксперты, Нортон!” — “В ваших силах помочь мне остаться в живых”. — “Но как?!” — “Прекратить панику, не отвлекать меня пустой болтовней”. Минутная пауза. “Нортон, учтите, я снимаю с себя ответственность за вашу безопасность”. — “Учту, папаша…” — рассеянно ответил он осторожно лавируя между тремя плавающими шарами. Шары были голубого цвета и двигались чуть быстрее оранжевых.
“Джобер, полагаю, все, что я говорю, проходит на фонозапись, не так ли?” — “И даже то, что говорю я”. — “Превосходно…” — “Вы что–то там нашли, Нортон?” — “Да. Я нашел, что ваша затея с тягачом никуда не годится”. — “Где вы находитесь?” — “Недалеко от машины. Но пока несколько сзади ее. Иду вдоль “хвоста”, спотыкаясь о цепи”. — “Умоляю, не заходите вперед!” — “Именно это я и собираюсь сделать. Понимаете, Джобер, я встретил здесь уйму шаровых молний. Не меньше десятка. По цвету и по размеру шарики можно подразделить на два типа: оранжевые величиной с апельсин и голубые величиной с крупный грейпфрут. Видны хорошо и передвигаются в достаточной степени медленно, чтобы внимательный человек не мог их не заметить. Но вот что странно… Большинство шариков плавает невысоко над грунтом. В основном на уровне моего бедра. Реже — на уровне головы. И еще — почему–то им нравится плавать именно там, где прошел тягач. Я не заметил ни одного за боковыми пределами проторенной дороги и не вижу ни одного дальше носа машины. О чем это говорит, Джобер?” — “Да, о чем это говорит, Нортон? Вам оттуда виднее”. — “О том, Джобер, что утюжить эти места тягачом вам запрещается. Стоит ли заменять одного убийцу другим, прыгающего — летучим?” — “Согласен. Но что же нам тогда разрешается? Быть на связи и, леденея от страха за вашу жизнь, уповать на то, что вам, быть может, удастся увидеть больше, чем вы увидели?” — “Ничего иного пока не могу предложить. Ожидайте, я вызову вас. А если не вызову… Во всяком случае, рейд–вешки укажут вам какой–то отрезок дороги, по которому безопасно пройдет самоходка с нужной для вашей группы аппаратурой. До связи”. — “Нортон, честное слово, вы ненормальный!” Он не ответил. Работать в таких условиях хуже всего. Командир опергруппы ничего не смыслит в специфике десантной разведки, командир пустословит, командира приходится уговаривать.
Обойдя застывшую на лобастом бугре машину, обросшую, как голова Медузы Горгоны, хаотически торчащими во все стороны пучками прямых, изогнутых и спирально закрученных молниеотводов, он глянул вдаль и невольно остановился. Вид Плоскогорья его поразил. Королевство Огненных Змей нежно и очень разнообразно светилось. Участками. Он затруднился бы передать словами то, что различили его глаза, — обращение к любым аналогиям было бы безрезультатным. Здесь, пожалуй, могла бы выручить только живопись неуверенных ассоциаций… “Пролетая над мрачной стеклянной планетой, Звездный лебедь случайно задел эту местность крылом, и на волнисто–стеклянную толщу грустного царства серых, сизых и черных теней в сомнамбулическом беспорядке просыпались перья–призраки и пушинки–фантомы…” Да, что–нибудь в этом роде… Минуту он простоял, размышляя, стоит ли будоражить начальство загадочным сообщением. Решил, что не стоит, и неторопливо спустился с бугра. Он не был уверен, что призраки Плоскогорья доступны глазам человека с нормальным зрением…
- Предыдущая
- 51/197
- Следующая
