Слова сияния - Сандерсон Брэндон - Страница 58

– Я не перестану вибрировать. Ветер не перестанет дуть. Ты не перестанешь рисовать.

Шаллан провела пальцами по портрету Ясны. Глаза принцессы сияли, точно она ожила, – это было первое изображение Ясны, нарисованное в тот день, когда они встретились.

– Сломанный духозаклинатель был с моими вещами. Теперь он на дне океана, потерян. Я не смогу починить его и отправить братьям.

Узор зажужжал, как ей показалось, в угрюмой тональности.

– Кто они? – спросила Шаллан. – Те люди, которые это сделали, убили ее и отняли мое искусство. Зачем сотворили такие ужасные вещи?

– Я не знаю.

– Но ты уверен, что Ясна была права? – спросила Шаллан. – Приносящие пустоту вернутся?

– Да. Спрены… Его спрены. Они идут.

– Люди, что убили Ясну. Они, скорее всего, из той же компании, в которой состоял Кабзал и… и мой отец тоже. Зачем им убивать человека, ближе всех подобравшегося к пониманию того, как и почему возвращаются Приносящие пустоту?

– Я… – начал Узор и замялся.

– Не стоило спрашивать. Я уже знаю ответ, и он очень человеческий. Эти люди хотят управлять знанием, чтобы получить выгоду. Получить выгоду из самого конца света. Мы должны это предотвратить.

Она вложила портрет Ясны в одну из книг, чтобы не помялся.

Сколько времени прошло… – Адолин присел перед своим осколочным клинком, вонзенным в камень.

Он был один. Наедине с мечом в одной из новых комнат для переодевания и ожидания, пристроенных к дуэльной арене.

– Помню, как я тебя выиграл, – прошептал Адолин, глядя на свое отражение на поверхности лезвия. – Тогда меня тоже никто не принимал всерьез. Думали, я просто хлыщ в красивом наряде. Тиналару понадобилась дуэль со мной лишь для того, чтобы досадить моему отцу. Вместо этого я получил его клинок. – Если бы Адолин проиграл, ему пришлось бы отдать Тиналару осколочный доспех, который достался ему по материнской линии.

Принц не дал своему клинку имя. Одни так делали, другие – нет. Он не считал это правильным – не потому, что думал, будто клинок не заслуживает имени, а потому, что решил, будто не знает истинного имени. Это оружие когда-то давным-давно принадлежало одному из Сияющих рыцарей. Тот, несомненно, как-то нарек клинок. Выдумывать что-то другое было самонадеянно. Адолин так полагал даже до того, как его мнение о Сияющих улучшилось благодаря отцу.

Адолин умрет, а клинок останется. Это оружие ему не принадлежит. Он просто взял его в долг на некоторое время.

Поверхность меча была строгой, гладкой, а он сам – длинным, извилистым, как угорь, с выступами на обухе, похожими на растущие кристаллы. Клинок выглядел более длинной версией обычного полуторника и чем-то напоминал огромные широкие двуручники, которыми орудовали рогоеды.

– Настоящая дуэль, – прошептал Адолин клинку. – С настоящими ставками. Наконец-то. Никаких больше хождений вокруг да около, никаких ограничений.

Осколочный клинок не ответил, но принц представлял себе, что он слушает. Нельзя было использовать такое оружие – оружие, казавшееся продолжением самой души, – и не чувствовать время от времени, что оно живое.

– Я так уверенно со всеми говорю, потому что знаю: они положились на меня. Но если сегодня я проиграю, все кончено. Больше никаких дуэлей, а взамен – серьезные проблемы для воплощения отцовского плана.

Он слышал людей снаружи. Топот ног, невнятные разговоры. Царапание по камню. Они пришли. Пришли, чтобы посмотреть, как Адолин победит или будет унижен.

– Возможно, это наша последняя битва вместе, – негромко проговорил Адолин. – Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделал. Я знаю, ты бы сделал то же самое для любого другого, кто владел бы тобой, но все равно благодарю. И… хочу, чтобы ты знал: я верю в отца. Верю, что он прав, что его видения истинны. Что миру нужен единый Алеткар. Битвы вроде сегодняшней – мой способ воплотить это в жизнь.

Адолин и его отец не были политиками. Они были солдатами – Далинар стал таким по собственной воле, его старший сын – скорее в силу обстоятельств. Они не смогут сотворить единое королевство при помощи слов. Им придется сражаться ради достижения цели.

Юноша встал, похлопал себя по карману, позволил клинку превратиться в туман и пересек маленькую комнату. Он вышел в узкий коридор, каменные стены которого были покрыты рельефами, изображавшими десять боевых стилей – основу фехтовального искусства. Рельефы создали где-то в другом месте, потом поместили сюда, когда строили это помещение, – недавнее добавление заменило шатры, где раньше проходила подготовка к дуэлям.

Стиль ветра, стиль камня, стиль пламени… Для каждой из десяти Сущностей имелся рельеф с соответствующим боевым стилем. Адолин перечислял их про себя, пока шел по коридору. Этот небольшой туннель был высечен в камне самой арены и заканчивался в маленькой комнате в скале. Яркий свет, заливавший дуэльное пространство, лился сквозь щели между стеной и последними дверями, отделявшими его от противника.

С комнатой для медитации и этой раздевалкой, где можно было надеть доспехи или отдохнуть в перерывах между битвами, дуэльная арена военных лагерей уже почти не отличалась от тех, что остались в Алеткаре. Это можно было лишь приветствовать.

Адолин вернулся в раздевалку, где его уже ждали брат и тетушка. Буреотец, у него вспотели руки! Даже отправляясь на битву, когда его жизни угрожала настоящая опасность, он не чувствовал такого волнения.

Тетушка Навани только что закончила рисовать охранный глиф. Отложив ручку-кисть, она отошла от постамента и подняла знак – ярко-красный на белой ткани, – чтобы показать Адолину.

– Победа? – наугад спросил он.

Навани опустила ткань, вскинула бровь.

– Что такое?

Вошли его оружейники, неся части осколочного доспеха.

– Тут написано: «Безопасность и слава», – объяснила Навани. – Тебе бы стоило подучить глифы, Адолин, они не кусаются.

Он пожал плечами:

– Никогда не считал их такими уж важными.

– Ладно. – Навани почтительно сложила молитву и поместила ее на жаровню. – Надеюсь, в конце концов у тебя появится жена, которая будет и читать глифы, и рисовать их.

Адолин склонил голову, как полагалось делать, пока молитва горела. Пайлиах свидетельница, сейчас не время оскорблять Всемогущего. Но когда все закончилось, он посмотрел на Навани.

– Есть новости о корабле?

Они ждали, что Ясна пошлет весточку, когда достигнет Мелководных Крипт, но ничего не пришло. Навани списалась с конторой портового управляющего в том далеком городе и получила ответ: «Услада ветра» в Мелководных Криптах не появлялась. Корабль опаздывал на целую неделю.

Она небрежно взмахнула рукой:

– Ясна на борту.

– Знаю, тетушка, – сказал Адолин и переступил с ноги на ногу, ощущая тревогу. Что же произошло? Может, корабль настигла Великая буря? А как быть с этой девушкой, на которой ему предстоит жениться, если Ясна добьется своего?

– Раз корабль задерживается, значит Ясна что-то задумала, – проговорила Навани. – Вот увидишь. Мы получим от нее сообщение через пару недель с требованием что-то сделать или предоставить какие-нибудь сведения. Мне придется насильно вытягивать из нее причину задержки. Да пошлет Баттах этой девочке немного здравого смысла вместе с умом.

Адолин не стал упорствовать. Навани знала Ясну лучше кого бы то ни было. Но… он, конечно, беспокоился о кузине и, сам того не ожидая, переживал, что не встретится со своей нареченной, Шаллан, в назначенный срок. Разумеется, условная помолвка вряд ли привела бы к серьезным последствиям, но часть его желала именно этого. Позволить кому-то другому выбирать за себя было до странности увлекательно, принимая во внимание то, какими громкими проклятиями сыпала Данлан, когда он порвал с нею.