Дело о радиоактивном кобальте - Маспэн Андрэ - Страница 21

• Предыдущая
• 21/26
• Следующая

— Согласен, — ответил я тихо. — Слушай! Попроси Маленького Луи развлечь девушек…

Скоро к нам присоединились Бетти, Боксер, Голова-яйцо и Жан Луна. В нескольких шагах от другой шумной группы мы коротко посовещались.

— Знаете, что нам надо сейчас делать. Бетти возьмет на себя г-жу Даву, Мяч— Франсизу и других девочек. Когда же наступит подходящий момент, мы с Головой-яйцом войдем в лабораторию г-на Даву. Я уверен, счетчик Гейгера обнаружит, находится ли там кобальт. Как мы тогда поступим?

— Надо будет сообщить префекту полиции, — сказала Бетти.

— Это затяжное дело. Попросим его нас принять, — сказал Мяч.

— Я не согласен, — возразил Голова-яйцо.

Мы взглянули на него с удивлением. Впервые Голова-яйцо возражал так решительно. Я заметил, что он изменился в последнее время. У него появилась уверенность. Он начал улыбаться и даже смеяться в нашей компании.

— Я не согласен, — повторил он. — Вы слышали директора? Это внутреннее дело лицея, и оно затрагивает честь нашего лицея. Я считаю нужным поставить в известность директора.

— Он прав, — сказал Маленький Луи, — с юридической точки зрения.

Я не знал, является ли предложение Головы-яйца лучшим с юридической точки зрения, но, во всяком случае, оно было наиболее подходящим — по нашим возможностям. Мы все согласились с ним и решили придерживаться этого направления. Мы возвратились к приглашенным девочкам, которые могли обидеться, видя, что мы секретничаем. Пора уже было идти к Даву. Они жили невдалеке, на улице Вожирар.

Даву жили в доме, окруженном стенами серого цвета; только верхние этажи дома, находившегося в глубине двора, были видны с улицы.

Ворчливая консьержка сообщила, что надо подняться на лифте на седьмой и восьмой этажи и позвонить в квартиру 23. Что же, Даву занимали два этажа?

Как только Клод растворил дверь, архитектурная загадка разрешилась. Мы находились в огромном ателье с двухэтажной лоджией. Застекленная дверь вела на террасу. Из лоджии вверх поднималась витая лестница. Ателье было обставлено со вкусом. Диван и кресла у лестницы создавали уютный уголок. Бледно-голубой плюш, вьющиеся растения, аквариумы, картины новой живописи придавали ателье красочный характер. В углу мольберт и незаконченная картина указывали на то, что кто-то в семье, — может быть, г-жа Даву — занимался живописью. Если Клод смотрел на нас немного подозрительно, то его мать г-жа Даву приняла нас очень любезно. Это была высокая полная блондинка. Она щебетала, как девочка. Она узнала имена всех гостей, проявив внимание к каждому, и пришла в восторг от наших пластинок, сама сделав несколько танцевальных па. Короче, она, кажется, больше всех была рада нашей затее. Бетти с большим достоинством взялась за организацию развлечений. Она распорядилась откупорить бутылки, разложила пирожные по тарелкам импровизированного буфета (где нас уже ожидали разные лакомства, приготовленные г-жой Даву), завела патефон, стараясь «разморозить атмосферу», как она говорила. Когда мы уже пустились ногами полировать паркет, она пригласила на суинг[13] Мяча, который был счастлив продемонстрировать свои новые ботинки, узкие брючки и впервые показать свои таланты. Постепенно поднялись и другие пары. И кто бы мог подумать? Обычно такой застенчивый Жан Луна оказался первоклассным танцором.

— Меня обучили сестры, — объяснял он в перерыве между танцами.

Боксер и Маленький Луи также не ударили в грязь лицом.

После первого танца — акта вежливости — Клод уже не отходил от буфета и поедал пирожные с исключительной жадностью.

Я пригласил на танец подругу Бетти, красивую кареглазую девушку с пышными волосами, заранее ее предупредив, что могу наступить ей на ногу. Один лишь Голова-яйцо упорно отказывался попытать счастье и наблюдал за патефоном. Увлекательная музыка, под которую мы усердно танцевали, разные шутки в конце концов создали атмосферу непринужденности: у всех было хорошее настроение, все время раздавался смех. Галантный кавалер Боксер пригласил г-жу Даву на шу-ша-ша, и Мяч счел себя обязанным сделать то же. Конечно, г-жа Даву была выше их на целую голову, но она прекрасно танцевала и казалось была очень довольной.

Натанцевавшись, мы решили немного передохнуть, и г-жа Даву воспользовалась этим, чтобы показать нам свой дом. Мы поднялись по лестнице, побродили по комнатам, расположенным наверху. Все было со вкусом и красиво, но не представляло в моих глазах ни малейшего интереса.

Я тщетно ждал, что хозяева покажут мне лабораторию г-на Даву. Так было задумано! Это только усиливало подозрения. Как бы там ни было, я решил ускорить ход событий.

— Где производит свои опыты мсье Даву? — спросил я с самым невинным видом. Мне показалось, что глаза Клода потухли. Но г-жа Даву, очевидно, была очень далека от подозрений о каких-то моих умыслах.

— Вы действительно хотите видеть весь этот ужас? — спросила она и незамедлительно повела меня в глубь лоджии. За ванной комнатой было помещение без окна, наполненное машинами и маленькими станками.

— Вот видите, где уединяется мой муж, если у него есть свободная минута. Какое безумие, не правда ли?

Я не сказал ни слова, чтобы скрыть мое волнение, но шарил взглядом повсюду. Куда же г-н Даву спрятал кобальт? Это нетрудно было обнаружить с помощью нашего счетчика. Нервы мои были напряжены. Наступила решительная минута, чтобы поставить точку!

Мы спустились в ателье, и снова начались танцы под синкопическую джазовую музыку. Танцы увлекли подруг Бетти, а мои «сыщики» кружили их с таким старанием, что я подумал, не забыли ли они о возложенных на них обязанностях? Я заметил, что пластинки в американском стиле нравились танцующим, а новые вариации негритянского джаза, то быстрые, то меланхолические, захватили танцующих странной прелестью сочетающихся гармоний и диссонансов, медленного движения и головокружительных темпов.

Тайно вооруженный счетчиком, я подал знак Голове-яйцу. Мы вдвоем поднялись в лоджию и сделали вид, что любуемся танцами с балюстрады.

Минутой позже у нас потемнело в голове от сильного волнения.

С бьющимся сердцем я растворил дверь лаборатории. Голова-яйцо, у которого руки дрожали, посветил электрическим фонариком и помог мне извлечь счетчик. Музыка доходила к нам заглушённой, вызывая какие-то воспоминания и грусть. Я включил счетчик. Увы, ожидаемый треск не последовал. Я ходил вдоль и поперек, приближался к этажеркам и шкафам: ничего! Обливаясь потом, я взобрался на стул, потом на стол. Я обследовал всю комнату.

Но прибор оставался немым. Надо было признать, что в лаборатории г-на Даву не было никакого источника радиоактивности.

Таким образом, все наши гипотезы были лишены какого бы то ни было основания. Ни Клод, ни его отец не имели никакого отношения к пропаже кобальта. Кто-то другой совершил кражу, и, приложив столько усилий для розысков, мы не сдвинулись с места. Мало сказать, что я был взбешен. Я думал также о бедном Сорвиголове, судьба которого зависела сейчас только от одной полиции.

К нам доносились звуки музыки, синкопы рожка. Мне они казались очень глупыми.

Обескураженные, мы спустились с Головой-яйцом вниз. Чувства, которые я испытывал, можно было прочесть на моем лице, так как мои сыщики один за другим взглядом вопрошали меня. Что я мог им сказать? Провал был полным. Мы пошли ложным путем, и главным виновником этого был я. Я не сумел скрыть моего дурного настроения, и оно передалось от одного к другому. Недавнее веселье поникло, как парус без ветра.

Г-жа Даву была заинтригована больше всех: она не понимала причины этой резкой перемены. Она старалась изо всех сил поднять настроение, но мы были слишком расстроены, чтобы снова развеселиться. Наконец, ей пришлось примириться с нашим внезапным уходом, однако она не пригласила нас прийти еще раз.

В глубине души я оправдывал ее. Одержимые вначале своей идеей, мы, пережив разочарование, вели себя, как плохо воспитанные и неделикатные люди. Я что-то пробормотал в извинение, но оно было или преждевременным, или запоздалым…

• Предыдущая
• 21/26
• Следующая