Радио Судьбы - Сафонов Дмитрий Геннадьевич - Страница 75
- Предыдущая
- 75/127
- Следующая
Он отступил назад, боясь, что стол вот-вот начнет двигаться, трястись, медленно отъезжать в сторону, подпрыгивать на открывающейся крышке, хлопающей, будто вставная челюсть во рту старика. И тогда из щели между люком и полом покажется детская рука в мелких капельках крови...
Он снова уперся спиной в печку, но уже с другой стороны. Правая рука сжимала нож, а левая – лихорадочно нащупывала что-нибудь более подходящее для защиты... Внезапно он почувствовал холод металла и оглянулся.
Ружье... Вот оно где. Ружье стояло, прислоненное к печке. Старое, теперь таких уже не делают – с наружными курками, один из которых был взведен. Джордж убрал нож обратно в чехол, взял ружье и осторожно опустил курок. Ему казалось, что сейчас палец сорвется и грянет выстрел, но... Все обошлось.
Он переломил двустволку. Экстрактор со смачным щелчком вытянул два патрона – один пустой, но второй целый. Джордж выбросил пустую гильзу и поставил целый патрон на место. Он снова взвел курок и двинулся дальше.
Больше всего ему сейчас хотелось очутиться на улице, но найденное ружье несколько изменило его планы. Если он найдет в этом доме патроны, они будут весьма кстати. Весьма.
«Если еще осталось в кого стрелять...»
Следующая комната оказалась большой, как говорят в деревнях, залой. В ней все было перевернуто вверх дном. Сброшенные на пол подушки, свернутые комом простыни, разбросанные одеяла, лежащий на боку сервант... Довершал картину разгрома телевизор с разбитым кинескопом.
Джордж на всякий случай покопался в серванте, но не обнаружил там ничего, кроме осколков посуды и альбомов с фотографиями. Они лежали между страницами, не приклеенные. Когда он взял один альбом, оттуда посыпался целый ворох снимков. Он взял другой альбом, перелистал. Две девочки, одна – постарше, лет двенадцати, другая – помладше, шести или пяти. А вот – две девочки с молодой женщиной, на вид – тридцати с небольшим. Все смотрят в объектив и улыбаются. А вот – те же девочки с высоким черноволосым мужчиной. У мужчины шикарные густые усы и слегка усталые глаза. Он стоит, положив руки девочкам на плечи.
В какой-то момент Джорджу показалось... Нет, это только показалось. Ему просто почудилось... Что за спиной у мужчины висит ружье, то самое, которое он держал сейчас под мышкой. Губы мужчины разошлись, будто края раны, обнажая острые окровавленные клыки, он снял руки с плеч девочек, схватил их тонкие хрупкие шейки и стал медленно сжимать узловатые пальцы с длинными когтями.
Джордж вскрикнул и покачнулся, альбом выпал из его рук, добавив свое содержимое к рассыпанным на полу снимкам.
Он тяжело захрипел и вдруг понял... что если он сейчас же не уберется отсюда, то сойдет с ума. Прямо здесь.
Неверными спотыкающимися шагами он побрел обратно, в ту комнату, где была печка. В дальнем углу зала была еще одна дверь, ведущая, судя по разбросанным на полу игрушкам, в детскую, и он бросил туда один неосторожный взгляд, но тут же крепко зажмурился и отвел глаза.
Потому что... На это нельзя было смотреть. На это невозможно было смотреть.
А ему еще предстояло пройти мимо закрытого люка. Ему предстояло это ПЕРЕЖИТЬ.
Джордж почувствовал, как волосы на голове встали дыбом. То, что он всегда считал преувеличением, вымыслом, на деле оказалось реальным – волосы действительно стояли дыбом, словно он их хорошенько потер куском эбонита.
Ноги превратились в куски не застывшего желе, они дергались и двигались, как хотели, но они все-таки несли его прочь отсюда.
Джордж будто плыл в собственном поту, ощущая, как что-то хлюпает в сапогах. Ему приходилось пробираться сквозь неожиданно сгустившийся воздух, проталкивать вперед свое тело, преодолевать пространство с огромным трудом, но это был единственный путь к спасению.
С необыкновенной ясностью он почувствовал, что если сейчас он услышит хотя бы один звук, доносящийся из погреба, то мгновенно умрет. Голова его лопнет тугим фонтаном алых брызг, и, пожалуй, он станет похожим на ту собаку рядом с конурой. Собаку, одетую в пятикарманные ливайсы и кожаную куртку.
Он на мгновение замер на пороге... и шагнул вперед.
Он прижался к печке, чтобы быть как можно дальше от этого ужасного погреба, он терся об нее плечом, срывая побелку, и глаза, вывалившиеся из орбит, бешено крутились. Ему показалось, что он ЧУВСТВУЕТ этот стон, медленно поднимающийся из черных глубин подвала. Он еще не достиг его ушей, но уже родился и тек, перебирая щупальцами, пытался пробиться сквозь узкую щель, просочиться между половицами, чтобы настичь его. Этот неслышный стон был подобен веселому огоньку, пляшущему на самом кончике бикфордова шнура, а голова Джорджа была до отказа набита динамитными шашками, и не надо быть ясновидящим, чтобы понять, что случится, когда они встретятся.
Он старался, как мог, ускорить шаги, но чувствовал себя водолазом в тяжелом скафандре, пробирающимся сквозь толщу воды. И давление в шлеме становилось все сильнее и сильнее...
Последние шаги... Джордж повернул за печку, добрался до двери на веранду и шагнул прямо на нее. Он не смог открыть ее или распахнуть ногой – он просто упал на дверь всем телом, больно ударившись левым плечом. Но... Он даже обрадовался этой боли, словно старому знакомому после долгой разлуки, потому что... Он возвращался.
Джордж переносил ногу через порог, и тут звук настиг его. Бикфордов шнур рассыпался в труху, в серую пыль пепла, смертоносный огонек ударился в бледно-коричневый цилиндр динамитной шашки, дернулся, зашипел и... затих.
К счастью, это был не стон. Бой. Часы, висевшие на стене, отбивали удары, из маленького круглого окошка вылетала обезумевшая кукушка и хрипло кричала:
– Ку-ку! Джорджик! Как тебе нравится то, что ты видишь? А? Ку-ку! Ты ведь уже догадался, как он это сделал? Ку-ку! Он застрелил собаку, первым делом собаку, потому что она могла помешать! Ку-ку! А затем он взялся за жену! Эта дура так ничего и не поняла! Ку-ку! Она даже хотела убежать и выскочила за калитку! Ку-ку! Джорджик! Это было чертовски весело! Видел бы ты, как она визжала и хваталась за почтовый ящик! Ку-ку! Ну а когда он добрался до девчонок, началась настоящая потеха! Ты бы животик надорвал со смеху! Ку-ку!
Перед глазами все прыгало и кривлялось. Ему казалось, что земля сотрясается от его шагов, стоит только ступить, и она начинает дрожать, метаться, ускользать... Но ведь нельзя было не бежать отсюда!
Спотыкаясь и падая, он побежал вперед. Калитка сузилась до размеров булавочного ушка, и Джордж не сразу смог в нее попасть.
Наконец ему это удалось. Он вывалился за ограду и, пробежав несколько шагов, упал в траву. Ружье, словно живое существо, вырвалось у него из подмышки и, пару раз перевернувшись в воздухе, отскочило в сторону.
И... Словно все стихло. Трава была по-прежнему зеленой, ветерок – прохладным, а день – солнечным.
Джордж огляделся и увидел Риту, застывшую, как гипсовая статуя в городском парке. Она смотрела на него, не отрываясь, и в ее искаженных чертах, как в зеркале, Джордж прочитал все, что было написано на его лице.
«Боже! Неужели все НАСТОЛЬКО ужасно?» – подумал он, и в следующую секунду его вырвало.
У него не осталось никаких сомнений: натянутая струна, не выдержав, лопнула, и мир летел в смердящую черную пустоту. По сути дела, мира больше не было. Остались только УЖАС и СМЕРТЬ.
И еще – они. Неизвестно каким чудом двое выживших.
Джордж снял с себя черную куртку, украшенную яркими узорами красных помидоров и яичного желтка, размахнулся и закинул ее как можно дальше. Затем развязал шарф и тщательно вытер им рот. Скомканная шелковая тряпка полетела следом за курткой.
Потом... он бросился к Рите, упал в траву и уткнулся лицом в ее колени. А потом... Случилось и вовсе необъяснимое. По крайней мере, он так думал, – что объяснить это невозможно. Он заплакал.
- Предыдущая
- 75/127
- Следующая
