Радио Судьбы - Сафонов Дмитрий Геннадьевич - Страница 69
- Предыдущая
- 69/127
- Следующая
Но в последнюю секунду, за миг до того, как его копье встретилось с чешуйчатым телом чудовища, Провидение послало рыцарю ЗНАК.
Не ЗНАМЕНИЕ, предвещающее удачный исход битвы, но ЗНАК, указывающий на то, что он стоит на единственно верной дороге, с которой ему нельзя сворачивать, потому что... быть может, больше и НЕКОМУ ее пройти.
На конце копья возникло мягкое золотое сияние. И этот слабый свет заставил дрогнуть окаменевшие черты лица рыцаря. Укрепил его дух.
И – подарил ВЕРУ.
Внезапно видение стало распадаться, словно кто-то вырывал из мозаики целые куски. Картинка перестала быть цельной и СВЯЗНОЙ, будто невидимый рассказчик стал спотыкаться и заикаться.
Герб на щите превратился в страницу из какой-то толстой книги, и знакомый голос произнес: «Эта хромосома – лишняя. Людей, у которых есть такая хромосома, называют ДАУНАМИ. Нет, нет, Рыцарь Белой Луны!.. Нет, брат... Не бери в голову! Это не обидно. Просто их так... называют. Потому что они не такие, как все. В них есть...»
Этот голос звучал успокаивающе, но, казалось, он сам не верил в то, что говорил.
Злобный чешуйчатый монстр разразился стрекотанием, глупым и досадливым, как стук счетчика в такси. Он съеживался прямо на глазах, становился все меньше и меньше, теперь достаточно было подойти поближе и раздавить гадину ногой. Чешуйки исчезли, монстр превратился в обыкновенный сотовый телефон, точно такой же, какой был у папы. Тот самый, который послал в его голову черную волну. И если бы он смог справиться с ней раньше...
Но эта тварь была удивительно живучей, сердце ее билось где-то в другом месте. Где-то не очень далеко, но... Не здесь.
А она – эта черная волна – хотела катиться все дальше и дальше. Он чувствовал – словно явственно видел – ее замыслы: распухнуть, взметнуться, карабкаясь по паутине проводов, подняться, опираясь на красно-белые вышки (такую вышку он видел в Ферзикове, почти в самом центре поселка, рядом с ней на папином телефоне появлялось пять изогнутых палочек, и маму с Сержиком было слышно так хорошо, словно они находились в соседней комнате), затопить собой окружающее пространство, выжимая из всех живых существ, попавших в черную жижу, проблески золотого СВЕТА.
И золотой СВЕТ просил его помочь, не допустить, помешать... Спасти. Наверное, потому что других РЫЦАРЕЙ рядом не было. А если даже и были, то он сильно от них отличался, потому что...
«Таких людей называют ДАУНАМИ. Они... просто не такие, как все...»
ДАУНАМИ! Но не «дебилами», что бы это ни значило!
Видение растворялось... Меркло...
«ДАУНАМИ! Вы слышите! ДАУНАМИ, но не „дебилами!“ – воскликнул он, обращаясь неизвестно к кому.
И услышал свой голос:
– А...у...а...и! Е... е...и...а...и...
Слова... Они никак не могли сорваться с непослушных губ, липли к ним и жгли, как горячая каша. Эти предательские слова, не способные выразить даже то, что он знал и чувствовал. Пустые звуки, умножающие непонимание.
А ведь к кому-то они были вполне благосклонны, кого-то они слушались, у кого-то они ЗВУЧАЛИ – так, что хотелось плакать или смеяться.
Плакать... Или смеяться.
Он и сейчас смеялся. Сквозь слезы.
Ваня очнулся. И первое, что он увидел – божью коровку, ползущую по тонкому стебельку. С семью черными точками. На счастье...
Он перекатился на бок и тяжело сел, опираясь на ладони. Дышать сразу стало легче, он закашлялся, и с губ сорвались мелкие красные брызги. Но боль... Боль в носу... Она только усилилась.
Ваня поднес руку к лицу и потрогал нос. Рука двигалась тяжело, неверными рывками, пальцы неосторожно коснулись распухшей горячей груши, выросшей между щек, и боль снова взорвалась, стала ослепительной.
Мальчик замычал, из глаз полились слезы.
Он огляделся. Невдалеке, спиной к нему, на корточках сидел папа, обхватив голову руками. До Вани долетали обрывки фраз, короткие и злобные, как плевки:
– Включить... Да! Включить... Да! Рубильник... Да!
Николай раскачивался взад и вперед, он походил на большую хищную птицу.
Ваня украдкой посмотрел на него, встал на четвереньки и быстро пополз к белой будке. Он понимал... Нет, он ЗНАЛ, что ему нужно спуститься под землю. В темноту. В какое-то место, которое очень напоминало подвал в их доме. В этом месте должен стоять ящик с ручками и стрелочками, как у часов на циферблате. Ящик сильно смахивал на их старый приемник, по традиции на дачу вывозили все старье, от которого требовалось избавиться, но которое было жалко выбрасывать.
И – вот уж абсурд, но он не сомневался, что справится, – этот ящик нужно было сломать. Просто сломать, потому что в нем таилась угроза.
И тогда, может быть, черная волна отпустит папу...
«Да? Отпустит?» Ответа не было. «Пожалуйста...» Золотое сияние было где-то рядом, но оно молчало. Может, просто не хотело с ним разговаривать – до тех пор, пока он не сломает этот ящик?
Ваня заполз за угол будки, теперь отец не мог его видеть. Тогда он встал на ноги и...
Замер на пороге. Там, внизу, была темнота. Там могло быть что угодно: крысы, пауки, змеи... И еще – этот дядька в голубой рубашке и с автоматом на шее, ведь он зашел туда и до сих пор не вышел.
«Рыцарь на границе двух миров. Прощается со светом...»
Надо идти. Но как идти, если ноги не могут сделать ни шагу?
Он закрыл глаза, и наступила тьма. Нет, неправильно. Все неправильно. Это там, внизу, была тьма. А он сейчас был в темноте – теплой, прозрачной и совсем нестрашной. Это было похоже на то, как он закрывал глаза в своей постели, чтобы заснуть, а ведь сон не обязательно должен быть страшным, правда? Наоборот, его. сны чаще бывали светлыми, радостными... СВЯЗНЫМИ.
Ваня улыбнулся, уголки губ разъехались к оттопыренным ушам, и разбитый нос снова кольнула игла боли. Но... Это уже было не так страшно. Это пустяк. Он только что совершил маленькое чудо: превратил ТЬМУ в обыкновенную темноту. То есть убрал страх, ведь что такое ТЬМА? Это темнота плюс страх. Все очень просто.
Все очень просто, и мир тоже, в сущности, весьма прост – как яблоко, лежащее на ладони. Конечно, все можно усложнить до черт знает какой степени – начать выискивать семечки и перегородки между ними, противно застревающие в зубах, отдирать кожуру, надкусывать и смотреть, как белая мякоть становится коричневой...
А на самом деле мир – это яблоко на ладони, и простота заключается в его цельности.
Он вытянул руки перед собой и стал осторожно спускаться. Нет, он, конечно, немножко сжульничал – приоткрыл один глаз, чтобы увидеть, куда ставит ногу, но ведь этого никто не заметил, верно? Маленько жульничать можно – иначе никогда не выиграешь. А он должен был выиграть.
Первые три ступеньки он прошел, подглядывая – открывая и тут же закрывая глаза, словно боялся, что его хитрость кто-нибудь заметит. Но потом тело привыкло к однообразным движениям, и он больше не открывал глаза, ведь совсем не обязательно смотреть на свою руку, чтобы погладить живот? Ну, может, кто-то и смотрит, а ему – совсем не обязательно.
Он размеренно спускался по лестнице, не ускоряясь и не замедляясь. И... Он не хотел открывать глаза, зачем надкусывать яблоко? Пусть оно просто лежит на ладони. Этого достаточно.
Вытянутые руки почувствовали холод железа. Точнее, первой его почувствовала правая рука, а левая – немного погодя, когда он подошел чуть ближе. Вторая дверь – он ее видел сверху, когда начинал спуск. Дверь стояла косо, она была приоткрыта.
Ваня подошел к двери вплотную и уперся животом в скобу, бывшую на месте ручки. Прощупал дверной проем и понял... Что он может не пройти. Тогда он взялся за скобу и потянул дверь на себя. Она заскрипела, открываясь. Ваня поднял руку и выставил ее, как щиток, на некотором отдалении от лица – Он опасался задеть за что-нибудь разбитым носом.
Он зашел внутрь подземелья и сразу ощутил холод и сырость, окутавшие плечи, как мокрая простыня. Здесь было тихо... как-то гнетуще тихо, словно потолок медленно опускался... становился все ближе и ближе... ожидая момента, чтобы внезапно наброситься и раздавить мальчика.
- Предыдущая
- 69/127
- Следующая
