Рыцарь Таверны - Sabatini Rafael - Страница 30
- Предыдущая
- 30/40
- Следующая
«…его сын, Джоселин Марлёй, — возобновил чтение Хоган, — является подателем сего письма. Это молодой человек, которому Геллиард успел причинить много горя, который недолюбливает его и с которым по любопытному стечению обстоятельств он долгое время находился в близком знакомстве, известен ему под именем Кеннета Стюарта…»
— Что? — выдохнул Криспин. Затем с неожиданной яростью он закричал:
— Это ложь! Новая выдумка этого лживого негодяя, чтобы подвергнуть мою душу очередной пытке!
Хоган остановил его знаком руки.
— Здесь еще немного, — сказал он и продолжил:
— «Если он усомнится в правдивости ваших слов, дайте ему возможность пристальнее вглядеться в лицо, юноши и спросите, чей образ напоминают ему эти черты. Если он будет продолжать упорствовать в своем недоверии, ссылаясь на то, что внешнее сходство может быть чисто случайным, покажите ему правую ступню юноши. На ней есть отметина, которая убедит его окончательно. В остальном я прошу вас, уважаемый сэр, не посвящать мальчика в тайну его родства, на что у меня имеются довольно веские основания. Через два-три дня после получения вами этого письма я буду иметь честь ожидать вашего приезда. Остаюсь вашим покорным слугой. Джозеф Ашберн».
Взгляды двух мужчин, сидящих за столом, встретились. В одном было написано сочувствие и озабоченность, а во взгляде Криспина был написан откровенный ужас. Некоторое время они сидели в молчании, затем Криспин поднялся и неуверенными шагами подошел к окну. Он распахнул окно и подставил голову и разгоряченное лицо ледяному ветру, не замечая его болезненных укусов.
Рыцарь перебирал в памяти события последних месяцев своей беспорядочной жизни, начиная с того момента, как он встретил мальчика в Перте. Он вспомнил то странное, подсознательное влечение, которое испытал к Кеннету, впервые увидев его во дворе замка, и благодаря которому он настоял, чтобы тот служил под его командованием, хотя характер юноши мало подходил к компании такого человека, как Криспин. Были ли эти чувства голосом крови? Наверное да, и те слова, что Джозеф Ашберн написал полковнику Прайду, были чистой правдой. Кеннет действительно был его сыном, теперь он был в этом убежден. Он попытался вспомнить лицо юноши, и внезапное открытие озарило его. Каким он был слепцом, чтобы не заметить его сходства с Алисой — несчастной девочкой-женой, погубленной восемнадцать лет назад! Как грустно, что он раньше не понял, что именно это сходство влечет его к мальчику!
Теперь он снова был спокоен и, пытаясь привести в порядок свои мысли, с ужасом осознал, что далеки они от радостных чувств. Кеннет не был тем юношей, каким рыцарь хотел бы видеть своего сына. С ужасом он отбросил эту мысль в сторону. Трусливые руки, которые похитили у него сына, испортили его характер, теперь он сам займется его воспитанием, он сделает из него благородного человека. Криспин горько улыбнулся своим мыслям. Кто он такой, чтобы обучать мальчика честности и благородству? Грубый разбойник с прозвищем, которое бы заставило краснеть любого джентльмена! Снова он вспомнил то недоброе отношение, которое мальчик питал к нему, но это, он надеялся, можно исправить…
Он закрыл окно и повернулся лицом к своему товарищу. Он снова был самим собой, он был спокоен, хотя лицо его было искажено страданием.
— Где мальчик?
— Я задержал его здесь. Хочешь его видеть?
— Немедленно, Хоган. Сию же минуту. Ирландец подошел к двери, открыл ее и отдал приказание караульному.
Пока они стояли в ожидании, ни один из них не промолвил ни слова. Наконец в коридоре послышались шаги, и в комнату грубо втолкнули Кеннета. Хоган сделал знак стражнику, который закрыл дверь и убрался.
Криспин сделал шаг навстречу юноше и остановился, встретив взгляд его враждебных глаз.
— Я должен был догадаться, сэр, что вы находитесь где-то поблизости, — горько произнес Кеннет, позабыв, что прошлой ночью он значительно опередил Криспина. — Я должен был догадаться, что мой арест — дело ваших рук.
— Зачем мне это понадобилось? — спокойно спросил Криспин, жадным взглядом ощупывая лицо юноши.
— Потому что вы мой злой гений, который разрушает мое счастье на каждом шагу. Не говоря уже о том, что вы вовлекли меня в вашу подлую интригу в замке Марлёй, вам понадобилось снова встать на моем пути, когда я уже был готов кое-что исправить, и погубить мой последний шанс. Боже, сэр, неужели вы будете преследовать меня всю жизнь? Какое зло я вам причинил?
Гримаса боли исказила лицо рыцаря.
— Если ты хорошенько поразмыслишь, Кеннет, то поймешь, насколько ты несправедлив ко мне. С каких это пор я, сэр Геллиард, служу Парламенту, чтобы «круглоголовые» подчинялись моим приказам? Что касается того, что произошло в Шерингаме, то ты забываешь, что мы заключили соглашение, и в противном случае ты бы был повешен еще три недели назад.
— Лучше бы уж я был сейчас на небе, — вырвалось у юноши, — чем платить такую цену за свою разбитую жизнь!
— Что касается моего присутствия здесь, — продолжал Криспин, оставляя его выкрик без внимания, — то оно никак не связано с твоим арестом.
— Вы лжете!
Хоган задержал дыхание, и в комнате воцарилась зловещая тишина. Эта тишина наполнила сердце Кеннета ужасом. Он почувствовал на себе тяжелый взгляд Криспина. Дорого бы он сейчас дал, чтобы вернуть эти два слова, вырвавшиеся у него в горячке спора. Он вспомнил вспыльчивый и тяжелый характер Криспина, которому он бросил в лицо это обвинение, и в его взгляде уже прочел жажду удовлетворения. Кеннету уже мерещился собственный холодный труп, лежащий на одной из улиц Вальтхама с ножевой раной в груди. Его лицо посерело, а губы тряслись.
Когда Криспин наконец заговорил, спокойствие его тона еще больше усилило страх Кеннета. Хорошо изучив Криспина за это время, он знал, что в этом настроении он наиболее опасен.
— Ты ошибаешься. Я говорю правду. Так уж я устроен — возможно, это последнее, что осталось во мне от джентльмена. Я повторяю тебе еще раз: я не повинен в твоем аресте. Капитан может подтвердить, что я прибыл сюда полчаса назад под конвоем его людей, которые задержали меня на дороге. Нет, — добавил он со вздохом, — это не моя рука задержала тебя здесь, это была рука Судьбы. — Затем его голос снова посуровел. — Ты знаешь, с какой целью ты скакал в Лондон? Чтобы передать своего отца в руки его врагов, чтобы доставить его на виселицу.
Кеннет широко раскрыл глаза.
— Мой отец! — сказал он упавшим голосом. — Что вы имеете в виду, сэр? Мой отец умер десять лет назад. Я его едва помню.
Криспин пошевелил губами, но из его рта не донеслось ни звука. С жестом, полным отчаяния, он повернулся к Хогану, который стоял в стороне как молчаливый свидетель.
— Господи, Хоган! — вскричал он. — Как я должен ему объяснить?
Ирландец в ответ на его мольбу повернулся к Кеннету.
— Дело в том, сэр, что от вас скрыли тайну вашего рождения, — прямо заявил он. — Алан Стюарт из Бэйлиночи не ваш отец.
Кеннет перевел взгляд с одного мужчины на другого.
— Не мой отец? Господа, это розыгрыш?..
Но, заметив серьезность выражения их лиц, замолчал. Криспин приблизился к нему и положил ему руки на плечи. Юноша вздрогнул от его прикосновения, и снова по лицу рыцаря пробежала тень боли.
— Ты помнишь, Кеннет, — начал он медленно, почти торжественно, — ту историю, которую я тебе рассказал в ту памятную ночь в Ворчестере, когда мы сидели в ожидании рассвета и палача?
— Какое это имеет отношение к моему отцу?
— Ты помнишь подробности? Помнишь, я говорил тебе, что когда я потерял сознание от удара меча Джозефа Ашберна, то последние слова, которые слышал, были приказанием его брату перерезать горло малышу в колыбели? Ты сам был свидетелем, когда прошлой ночью в замке Марлёй Джозеф Ашберн сказал мне, что Грегори был настроен более миролюбиво, и ребенок не был убит, и что если я подарю ему жизнь, то он вернет мне моего сына. Помнишь? Кеннет кивнул:
— Да, я помню.
Смутный страх начал закрадываться в его сердце. Не веря своим глазам, он смотрел на печальное лицо рыцаря.
- Предыдущая
- 30/40
- Следующая
