Радости и тяготы личной жизни - Росс Джоу Энн - Страница 29

• Предыдущая
• 29/86
• Следующая

Значит, таков закон природы, что за счастье приходится платить несчастьями. За двадцать лет жизни Кэсси научилась всегда ждать худшего. И все равно сердце заходилось, застыла кровь. Она молча смотрела на врача, пытаясь осмыслить слова, прозвучавшие, как показалось сначала, где-то вдалеке.

И закрутилось в голове: что, неужели Эми никогда не услышит голос матери, никогда не побежит на свидание, не будет наряжаться на выпускной бал, не будет отмечать с друзьями свое шестнадцатилетие, не будет в ее жизни ни первого поцелуя, ни свадьбы с фатой и флердоранжем, ни малыша в колясочке? Неважно, что Кэсси самой не в чем было идти на школьный бал, и она не пошла туда, что не устраивались в ее доме праздники, что не было у нее свадьбы. Пусть.

Она только хотела, чтобы ее дочка жила иначе, жила радостно, интересно, спокойно и счастливо, лучше, чем она.

– Вы уверены? – удалось выговорить Кэсси, голос ее дрожал. – Бывают ведь и ошибки.

Например, взяли не те тесты для проверки или карточки в лаборатории перепутали...

– Все консультировавшие девочку специалисты подтвердили диагноз, Кэсси, – мягко произнесла Гэрриет Грин, – ошибки быть не может.

– Но ведь вы поможете ей? – с отчаянной надеждой спросила Кэсси. – Наверное, есть какие-то препараты. Или даже операция...

– У Эми нейрогенное поражение слуха. Это означает, что звуковые сигналы достигают внутреннего уха, но не достигают мозга. Боюсь, что это необратимо, не поддается лечению.

Кэсси обмякла в кресле, закрыла руками лицо. Этого не может быть. Это жуткий кошмарный сон, она сейчас проснется, и рядом будет веселая озорная Эми, она будет гулить, лепетать, громко смеяться, и они вместе с ней улыбнутся, какой глупый сон приснился ее маме.

– Все это не так страшно, как на первый взгляд, – сообщила доктор Грин, – с помощью специальных слуховых аппаратов Эми сможет слышать гром, например, звонок телефона, автомобильный гудок, даже громкий звук радио, возможно, что и усиленные голоса.

– А... говорить она сможет? – задала Кэсси вопрос, о котором все это время даже подумать боялась. Непроизвольно на ее глаза набежали слезы, однако она быстро смахнула их.

Доктор Грин улыбнулась, будто желая смягчить удар, который только что был нанесен Кэсси.

– Гарантировать стопроцентно полноценную речь я не могу, но начинать заниматься речевыми и голосовыми упражнениями надо обязательно. У детей с такими нарушениями важно заложить этот фундамент в первые три года жизни. Эми ведь обладает способностью кое-что слышать, мы выяснили это. Так что задача ваша если не облегчается, то сужается. Учитывая, что диагноз поставлен так рано, есть реальная возможность, что девочка говорить научится. Хотя вы должны понять, что нормально слышащие дети с младенчества начинают различать и воспроизводить звуки. Дети с дефектами слуха, соответственно, различий фонетических не ощущают. Но они умеют «видеть» звуки. Эми научится различать мельчайшие подробности движений ваших губ, по вашему дыханию будет улавливать ритм речи, интонацию. Но, несомненно, самые трудности будут с согласными.

Живи Эми в Оклахоме, с горькой усмешкой подумала Кэсси, никто и не заметил бы ее недостатка: в тех краях у каждого второго «трудности с согласными», да и с гласными тоже. Но каково жить без речи, уже всерьез испугалась Кэсси. Если Эми не научится общаться, она навсегда замкнется в бессмысленном молчаливом мире. Кэсси даже мысли об этом допустить не могла. Просто у них с дочкой вышло недоразумение. Досадное недоразумение, которое изменит немного их жизнь, даже усложнит ее, но не более.

Все эти проблемы будут преодолены. Преодолела же Кэсси все свои прошлые несчастья.

– Я сама училась правильной речи, размеренному дыханию, – вспоминая ночи, проведенные около радиоприемника, сказала Кэсси. – Я буду заниматься с Эми.

– Понимаю, прекрасно понимаю ваше стремление, дорогая, – доброжелательно сказала доктор Грин, – материнская любовь, помощь будут незаменимы для Эми. Но все же я рекомендую – как врач, да и как мать – поместить дочку в специальный интернат, где с ней будут заниматься профессионалы-дефектологи.

– Нет, ни в интернаты, ни в санатории я дочку не отдам, – вырвалось у Кэсси. Ей невыносима была одна мысль, что на ее малышке поставят клеймо «С отклонениями».

– Что вы, жизнь в специальном детском интернате будет для нее полезной, там она быстрее научится ориентироваться в мире, который в домашних условиях может быть страшным, непонятным ей. И уж, конечно, это не говорит о недостатке вашей любви к ней, – уверяла Гэрриет Грин. – Могу порекомендовать просто отличные заведения такого рода.

Как могла объяснить Кэсси, что груз вины, который свалился на нее, и так непосилен?

– Я сделаю сама все необходимое, – твердо сказала Кэсси. – Я научусь помогать своей дочери.

Выживание в этом мире всегда имело для Кэсси первостепенную роль, и теперь она ужаснулась тому, что Эми трудно будет усвоить необходимые жизненные навыки. Жуткие картины – Эми переходит улицу и не слышит автомобильного гудка, сирены скорой помощи, Эми гибнет в огне, не услышав вовремя предупредительного противопожарного сигнала – так и мелькали у Кэсси в глазах, наподобие фильма ужасов.

Она как мать обязана защитить своего ребенка, обязана вырастить его жизнеспособным, сильным, самостоятельным, способным справиться с любыми передрягами и ударами судьбы. А их никому не избежать, Кэсси знала это с малолетства.

Кэсси носилась со своей дочкой, как курица со своим выводком. Работу в офисе у Нины она оставила, вместо этого через бюро по трудоустройству получила надомную должность машинистки в одной страховой компании. Печатать приходилось по ночам, но, главное, можно было сидеть дома, занимаясь с Эми. Сон для Кэсси стал теперь почти непозволительной роскошью, она позабыла, высыпалась ли вообще в последние недели. Но какое это могло иметь значение! Взяв на свои не очень-то крепкие плечи тяготы дочкиного недуга, Кэсси не имела права жаловаться.

На примере своей собственной матери она давно поняла, что жалеть саму себя – последнее дело, которое только лишает жизненных сил. Кэсси твердо решила не предаваться этому.

Только после второй примерки удалось подобрать слуховые аппараты для малюсеньких ушек Эми. Сначала Кэсси очень переживала, когда надо было выводить дочку на прогулку. Эти желтовато-коричневые наушники, казалось, ставят штамп на ее малышке, как на неполноценном ребенке, и на ней самой, как на плохой или невнимательной матери. Кроме этого, Кэсси боялась людских предрассудков, которые, увы, частично разделяла и сама, – предрассудков нормально слышащего человека, что глухота – это неполноценность.

Чтобы собственная неграмотность – и медицинская, и педагогическая – не помешала нормальному развитию малышки, Кэсси отыскала в библиотеках все книги о детских дефектах слуха.

К ее разочарованию, их оказалось крайне мало.

Да и те, которые она нашла, были скорее предназначены для специалистов – сурдопедагогов или для врачей; они изобиловали медицинской терминологией, схемами, которые не так-то просто было применить к маленькой Эми.

Если бы шумы и звуки можно было взвесить, то Кэсси сказала бы, что уже тоннами их завалила свою дочь: рев пылесоса, шум текущей воды, радио, звон и лязг кухонной утвари усилиями Кэсси раздавались то позади ребенка, то у него перед носом. Таким образом мать надеялась научить Эми различать громкие шумы и резкие звуки, расширить ее представления об окружающем мире. Кроме грохота, стуков, трелей, издаваемых намеренно, Кэсси постоянно говорила с дочкой, говорила часами, старательно артикулируя, надеясь, что «звукоочертания» слов запомнятся Эми, помогут ей чуть позже разобраться в значении слов, фраз, а еще позднее – помогут заговорить самостоятельно.

Таковы были планы Кэсси. Но шли дни, шли недели, месяцы, а признаков того, что Эми понимает значение каких-либо слов не наблюдалось.

• Предыдущая
• 29/86
• Следующая