Бриг «Меркурий» - Черкашин Геннадий Александрович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/18
• Следующая

Сын чесменского бригадира вице-адмирал Грейг возглавлял теперь Черноморский флот. Это был решительный адмирал. С первых дней войны он лично принимал участие во всех крупных операциях русского флота. Сначала он поставил свои корабли на Анапском рейде и, высадив десант, осадил обнесённую неприступной гранитной стеной крепость. Ежедневно бомбардируя крепость и посылая солдат на штурм, Грейг вынудил двухбунчужного пашу Шатавер-Осман-оглы, коменданта крепости, сдать Анапу.

В конце прошлого лета та же картина повторилась под Варной. Опять крепость бомбардировали застывшие на рейде корабли, и доставленные морем русские солдаты и артиллеристы, окружив крепостную стену земляными укреплениями, повели осаду с таким упорством и знанием дела, что капудан-паша вынужден был начать переговоры с Грейгом о сдаче крепости.

Свидание состоялось на борту русского корабля. На протяжении всех переговоров лицо шотландца оставалось беспристрастным. Капудан-паше запомнились впалые, тщательно выбритые щёки, тонкие губы и холодный взгляд светлых глаз. Грейг потребовал немедленной капитуляции. Своё согласие капудан-паша мог дать только после военного совета в крепости. На военном совете было решено, что время сдачи Варны ещё не пришло. И всё-таки 29 сентября крепость пришлось сдать.

А зимой эскадра под флагом контр-адмирала Кумани дерзким и внезапным нападением захватила Сизополь. Русские пришли словно призраки с моря, когда их никто не ждал, и, легко овладев одной из лучших гаваней на Румелийском побережье, разместили здесь отряд своих крейсеров.

Капудан-паше было хорошо известно, как взбешён этим обстоятельством султан Махмуд. Ещё бы — русские корабли базируются на расстоянии всего лишь дневного перехода от самой столицы! В глубине турецкой территории. Такого ещё не бывало!

Выйти всем флотом в море и уничтожить в Сизополе малочисленный отряд русских крейсеров?.. Или по-прежнему выжидать?.. Вот те вопросы, на которые капудан-паша не мог дать ответа. «Не потому ли русский отряд столь малочислен, чтобы у меня создавалось впечатление лёгкой добычи?» — думал он. Не военная ли это хитрость Грейга, рассчитанная на то, чтобы турецкий флот выманить из пролива?

В море, не сомневался в этом капудан-паша, в сражении двух флотов победа, как это всегда случалось в последние годы, достанется русским.

И поэтому медлил принимать последнее своё решение старый адмирал. И поэтому ржавели положенные на дно Константинопольского пролива якоря английской работы.

Уже в бело-розовую пену цветущих садов погрузились дома и мечети Стамбула, и над высокими иглами минаретов пронеслись на запад последние караваны перелётных птиц, а корабли по-прежнему стояли на якорях напротив древней крепости Румели-Хисары, и быстрые каики стамбульских лодочников подлетали к трапам, чтобы свезти на берег офицера или корабельного муллу.

Но вот зашушукались в кофейнях и на пристанях о том, что молодой султан решил устроить смотр своему флоту. Опять говорили о белых призраках, которые внезапно появляются перед амбразурами береговых батарей. Находились очевидцы, которые уверяли, что даже раскалённые мраморные ядра бессильны против этих духов шайтана. Слова произносили с оглядкой, остерегаясь шпионов великого визиря. По слухам, тех, кто был неосторожен, сначала били палками по пяткам за распространение панических слухов, а затем ссылали на галеры. Быть может, так оно и было…

Утром одиннадцатого дня второго весеннего месяца нисана султан Махмуд Второй — брат убитого заговорщиками султана Селима — в сопровождении великого визиря и свиты через мраморный портик дворца Долмабахче вышел прямо на пристань, где его уже ждала галера.

Велик был султан Селим, посмевший распустить войско янычар, не справившихся с восставшими греками и сербами. Решил он по образцу и подобию европейских держав создать регулярную армию, для чего пригласил французских офицеров. Не простили этого Селиму янычары. Ворвались они в покои султана и убили его, чтобы сохранить свои привилегии и право на добычу. Но недолгим было их торжество. Вернул себе наследный трон Махмуд и жестоко расправился с мятежниками.

Властным был взгляд его чёрных, горящих, глаз, надменно были сжаты его тонкие губы, окаймлённые чёрной короткой бородой; прекрасен был крупный изумруд, украсивший чалму над переносицей, дорогой была расшитая золотом и жемчугом одежда. Решительным шагом ступил султан на палубу своей раззолоченной галеры и величественно сел на подушки.

Двадцать шесть гребцов разом подняли янтарные вёсла, разом опустили их на воду, и галера понеслась по проливу как сказочная птица.

Толпы людей на пристанях и набережных падали ниц. Гулко и торжественно звучали на палубе галеры огромные турецкие барабаны.

На кораблях уже ждали прибытия падишаха. Курились фитили в руках канониров, готовых по взмаху руки всем бортом произвести салют.

Густой, насыщенный запахом хвои стекал с прибрежных холмов свежий утренний воздух. Раздувались на ветру белые, закатанные до колен шальвары матросов. Короткие красные и синие жилеты обтягивали их мощные, туго перепоясанные в талии тела. Небольшая белая чалма или красная феска украшали их коричневые от солнца и ветров головы.

Тщательно скрывая от подчинённых свою тревогу, ждал приближения султанской галеры капудан-паша. Что скажет ему Махмуд? Велит напасть на Сизополь? Или прикажет открыть охоту на белых призраков?..

Залп салюта поднял с воды стаи чаек, и они с криком понеслись на север — туда, где чёрной стеной громоздилась к горизонту морская стихия.

Галера приблизилась к трёхдечному кораблю капудан-паши «Селимие» и, взбуравив вёслами воду, замерла рядом. По перекинутым сходням султан первым перешёл на палубу флагмана. Прижав руки к груди, капудан-паша сделал шаг навстречу Махмуду.

— Сераскер[3] Румелии храбрый Гуссейн-паша, — вместо приветствия тихим голосом проговорил Махмуд, — бросил на штурм Сизополя четыре тысячи пехоты и тысячу восемьсот всадников. Но наших доблестных воинов русские корабли встретили картечью… Разве русская эскадра в Сизополе сильнее нашей?.. Русские повсюду, — гневно продолжал султан. — В Фаросском заливе они чувствуют себя, как дома. Я спрашиваю: до каких пор это будет продолжаться?

— Мой повелитель, флот готов выйти в море и сразиться с врагом, — проговорил капудан-паша.

Махмуд усмехнулся и, повернувшись к великому визирю, насмешливо произнёс:

— Посмотрим, на что ещё годятся наши моряки. Маневрировать хоть не разучились?

В сопровождении визиря и капудан-паши султан через адмиральскую каюту вышел на кормовой балкон. Дул свежий зюйд-вест. Солнце то пряталось в быстролётных облаках, то его лучи, пробив пелену, веером падали на заросшие сосной и можжевельником высокие берега, скользили по светло-зелёной поверхности пролива, и, попав в искрящийся золотистый поток, вспыхивали борта кораблей, двумя колоннами вытянувшихся вдоль Босфора.

По сигналу капудан-паши на верхней палубе громко ударили барабаны — и в ту же секунду ванты запестрели от бегущих к реям матросов. Вот разбежались по реям. Вот поползли вниз, распускаясь, белые полотнища.

Припав к окуляру подзорной трубы, султан с жадностью следил, как, поймав в паруса ветер, понеслись к выходу в открытое море парусные громадины. Да, он ещё построит корабли! И будет их много, столько же, сколько у британцев! И вновь грозой для всех станет его флот! Огненными смерчами пройдут эскадры по российским портам, всё уничтожая на своём пути! «Так будет», — подумал султан, и кровь его закипела от нетерпения. И, вторя барабанам, гулко стучало его сердце. Но что это?! Белый призрак?.. Пелена, сгустившаяся над Чёрным морем, скрывала дали, и всё-таки какое-то судно определённо двигалось в этой пелене. Вот мачты на мгновенье обозначились, вот мелькнуло тёмное пятно корпуса…

Затаив дыхание, султан следил за тем, как призрак приближается к чистой воде. Вот показались кливера… фок-мачта… А вот и весь бриг вынырнул из тумана. Идя левым галсом, чернобортный бриг приближался, разрастаясь на глазах. Скуластый бриг с русским флагом на грот-брам-стеньге. Приглядевшись, Махмуд в деревянной фигуре, украсившей нос брига, узнал олимпийского бога, которого древние греки именовали Гермесом, а римляне — Меркурием.

• Предыдущая
• 2/18
• Следующая