Воскресшая жертва (сборник) - Армстронг Шарлотта - Страница 39

— Уолдо, — сказала я, — давай покончим с этим. Я вполне готова ко всему, что может случиться.

— Наш герой! — продолжал Уолдо, надуваясь от гордости и власти. — Подождите, Лора, он еще услышит смех народа. Пусть попробует доказать твою вину, дорогая моя, пусть важничает как свидетель с несколькими своими несчастными и обрывочными уликами. Каким он будет выглядеть выскочкой после того, как я с ним разделаюсь! Миллионы поклонников Лайдекера будут прыгать от радости и грубо фиглярствовать при виде этого мужлана с его серебряным протезом.

Уолдо снова взял мою руку, таким образом с триумфом демонстрируя свои права на меня.

— Вы так говорите, Лайдекер, как будто хотите, чтобы ее судили за это убийство, — сказал Марк.

— Мы ничего не боимся, — сказал Уолдо. — Лора знает, что я употреблю все свое влияние, чтобы помочь ей.

Марк заговорил официальным тоном:

— Очень хорошо, раз вы принимаете на себя ответственность за благополучие мисс Хант, нет причин скрывать от вас, что ружье обнаружено. Оно находилось в загородном доме, в ящике под окном ее спальни. Это дамское охотничье ружье, помеченное инициалами «Д. Ш. К», и когда-то оно принадлежало миссис Делайле Карпентер. Оно еще в хорошем состоянии, начищено, смазано, и недавно из него стреляли. Шелби опознал его как то самое ружье, которое он дал мисс Хант…

Это было похоже на сцену напряженного ожидания врача, в которой все чувствуют облегчение, когда его последние слова убивают всякую надежду на спасение больного.

Я отошла от Уолдо и встала перед Марком.

— Хорошо, — сказала я. — Хорошо, я этого ждала. Мои адвокаты — Солсбери, Хэскинс, Уордер и Боун. Могу ли я сейчас связаться с ними, или вы сначала меня арестуете?

— Осторожно, Лора.

Это был Уолдо. Я не обратила не его слова никакого внимания. Марк тоже поднялся, положил руки мне на плечи и посмотрел мне прямо в глаза. Между нами затрепетал поток воздуха. Марк выглядел смущенным. Я же была рада, я хотела, чтобы Марк смутился, тогда мне стало не так страшно. Мне трудно излагать все связно, придать какую-то форму, я даже не всегда сразу могу найти подходящие слова. Помню, что я плакала, и что рукав пиджака Марка был из грубой ткани.

Уолдо наблюдал за нами. Я смотрела в лицо Марку, но спиной чувствовала взгляд Уолдо, как будто он пускал в меня стрелы.

— Что это за действо, Лора? — услышала я голос Уолдо. В ответ рука Марка напряглась.

— Классический прецедент, — сказал Уолдо. — Ты не первая женщина, которая отдает себя тюремщику. Но таким образом ты никогда не купишь себе свободу, Лора.

Марк отошел от меня, он стоял теперь около Уолдо, держа сжатые кулаки перед его восковым лицом. Глаза у Уолдо под очками округлились, но он стоял прямо, со сложенными на груди руками.

Я подбежала к Марку, потянула его за руку:

— Марк, пожалуйста. Не стоит сердиться. Если вам нужно арестовать меня, пусть будет так. Я не боюсь.

Уолдо засмеялся, глядя на нас:

— Видите, мой благородный сыщик, она с презрением отталкивает ваши ухаживания.

— Я не боюсь, — ответила я на насмешку Уолдо.

— Ты к этому времени должна была бы уже усвоить, моя дорогая, что галантность и ухаживания — последнее прибежище негодяев.

Я смотрела Марку в лицо. Он не выспался, он всю ночь провел в дороге в Уилтон, передо мной стоял уставший человек. Но настоящий мужчина, как заявили Бесси и тетушка Сью. А тетушка просто перечеркнула всю свою жизнь, когда сказала, что некоторые мужчины стоят больше, чем размер их доходов. В прошлом я была довольно весела, у меня было много удовольствий, я пользовалась дружбой мужчин, но вокруг меня кружило слишком много суетливых старых женщин и взрослых детей. Я снова схватила Марка за руку, посмотрела на него, улыбнулась, чтобы подбодрить самое себя. Марк тоже не слушал Уолдо, он смотрел мне в глаза и мягко улыбался. Я устала, мне хотелось прижаться к нему и почувствовать его силу, положить голову ему на плечо.

— Нелегко, Ястребиный Коготь, арестовывать девушку? К тому же до того, как вы воспользовались шансом с ее помощью преуспеть по службе, правда, Ястребиный Коготь?

Голос Уолдо был резким, слова грубыми и не соответствовавшими обстановке. Этот голос и эти слова как будто встали между Марком и мной, наша близость улетучилась, оказалось, я хватаю пальцами пустоту.

Уолдо снял очки и посмотрел на меня безоружными глазами.

— Лора, я твой старый друг, и то, что я сейчас скажу, может быть, лишено такта, но прошу помнить, что ты знакома с этим человеком только сорок восемь часов…

— Неважно, — сказала я, — время для меня не имеет значения.

— Но он сыщик.

— Неважно, Уолдо. Может быть, он планирует и расставляет свои сети негодяям и рэкетирам, но он не может быть нечестным со мной, правда, Марк?

Марк смотрел на меня так, будто я находилась в другом мире. Он внимательно разглядывал вазу из ртутного стекла на моей каминной полке — подарок, который Уолдо принес мне к Рождеству. Тогда и я посмотрела на Уолдо. Я заметила, как двигаются его толстые чувственные губы, как блеклые, конической формы глаза затягиваются пеленой.

Голос Уолдо уязвлял и мучил меня:

— Всегда повторяется одно и то же, Лора. Тот же стиль поведения, та же ловушка, то же любопытство — и поражение. Появляется на горизонте стройный, гибкий, ясный и мускулистый, и ты перестаешь ощущать глубинную болезненность, распад и разложение. Ты еще помнишь о мужчине по имени Шелби Карпентер? Он тоже…

— Замолчи! Замолчи! Замолчи! — закричала я, глядя в набухшие глаза Уолдо. — Ты прав, Уолдо, тот же стиль поведения, те же болезненность, распад и разложение, только все это относится к тебе. К тебе! К тебе, Уолдо. Это твоя болезнь, это ты высмеивал все мои мечты, в которые, Уолдо, я когда-то верила. Ты ненавидел мужчин, которые нравились мне, ты находил у них слабости и постоянно подчеркивал их, на моих глазах ты насмехался над ними до тех пор, пока они не начинали ненавидеть меня!

В своей жажде крови Уолдо прибегал к моей помощи, и я тоже стала жаждать крови, неожиданно почувствовав ненависть к нему. Что касается Шелби и других, я не могла еще четко все осознать, я никогда не ощущала запаха тлена, пока он не попытался выставить передо мной на посмешище Марка. Я смело бросала ему в лицо обвинения, говорила так, будто и раньше все понимала, но на самом деле я была слишком слепа и упряма, чтобы осознавать, насколько остро его насмешки ранили моих друзей и что они разрушали их любовь ко мне. Теперь я это четко увидела, как если бы я стала самим богом, сидящим на вершине горы и при ярком свете разглядывающим человеческие существа. Я даже была рада своему гневу, жаждала мести и крови.

— Ты и его хочешь уничтожить. Ты его ненавидишь. Ты ревнуешь меня к нему. Марк — настоящий мужчина. Именно поэтому ты хочешь его уничтожить.

— Марку не нужна помощь, — сказал Уолдо. — Похоже, Марк вполне в состоянии уничтожить себя сам.

Уолдо всегда умел это делать — унизить меня в споре, обратить мой справедливый гнев в дешевую истерику обезумевшей женщины. Я чувствовала, как мое лицо искажается уродливой гримасой, и отвернулась, чтобы Марк этого не видел. Марка же ничто не задевало, он сохранял свое презрительное спокойствие. Когда я отвернулась, рука Марка схватила меня, притянула к себе, так что я оказалась рядом с ним.

— Значит, ты сделала выбор? — спросил Уолдо, и в его голосе зазвучала насмешка. Но яд уже утратил свою силу. Твердый, прямой, непреклонный взгляд Марка встретился с косым, едким взглядом Уолдо, и Уолдо оказался безоружным, в качестве оружия у него осталась лишь его визгливая раздражительность.

— Благословляю ваше саморазрушение, дети мои, — сказал Уолдо и надел очки.

Он проиграл битву. Теперь он старался достойно отступить. Мне стало его жаль. Весь мой гнев остыл, и сейчас, когда Марк снял с меня мои страхи, мне вовсе не хотелось наказывать Уолдо. Мы поссорились, выплеснули весь яд наших разочарований, покончили с нашей дружбой, но я не могла забыть его доброты и великодушия, тех лет, что мы с ним были дружны, того, как мы вместе шутили и приходили в спорах к общему мнению, наши праздники Рождества и дни рождения, уют наших маленьких ссор.