Серебрянка, или Напевы морской раковины - Фаржон (Фарджин) Элинор - Страница 6

• Предыдущая
• 6/27
• Следующая

– Я велю садовнику выращивать вместо колокольчиков лён, – немедленно решил Нолличек.

– Льна-то полным-полно! – сказала Нянька. – Льна предостаточно! Ну-ка сними меня отсюда!

Нолличек бережно опустил маленькую старушку на пол, и она распахнула дверцы огромного шкафа.

– Гляди!

Король увидел, что шкаф до отказа забит льном.

– Так за чем же дело стало? – недоуменно спросил Нолличек.

– Кому прясть-то?

– Девицам, – сказал Нолличек не раздумывая.

– Много ты о девицах понимаешь! – усмехнулась Нянька. – Девицы теперь никудышные стали: крали расфуфыренные да бездельницы криворукие.

– Тогда ты спряди, Нянюшка! Ты же была когда-то лучшей пряхой в округе!

– Была, да сплыла, – печально промолвила Нянька. И вдруг щёки её сморщились, губы задрожали, и Нянюшка, плюхнувшись на выпавшую из буфета кипу льна, горько разрыдалась. – Минули мои золотые денёчки, прошла жизнь…

Нолличек совершенно не выносил женских слёз. Он подхватил свою крошечную Няньку на руки и, усевшись с нею на стул, стал качать и баюкать, как ребёночка:

– Ну, Нянюшка, ну не плачь, ну, милая, дам калач…

– Ещё бы, – горестно всхлипывала Нянька, – постареешь с тобой. Что с маленьким, что с большим – забот полон рот.

– Ну-ну, будет, не плачь, я уже паинька, примерный мальчик…

– Как же! Примерный до завтрашнего утра. Ох, чует моё старое сердце, недолго мне осталось, приму я смерть через твои безобразия!

– Клянусь, я тебе больше никаких забот не доставлю!

– Тебе так кажется, – снова всхлипнула старушка.

– Но, Нянюшка, что же нам делать?

– Женить тебя надо, вот что.

– Женить?

– Точно! Женись-ка ты, голубчик, побыстрее да свали обузу с моих старых плеч.

– Хорошо, Нянюшка, женюсь, честное слово – женюсь! – Нолличек готов был пообещать что угодно, лишь бы старушка перестала плакать.

А она и впрямь перестала: сидит у него на коленях, по обыкновению, бодра и деловита.

– Женишься? Отлично! Только не вздумай сам невесту выбирать – непременно выберешь кралю или криворучку. Знаю я тебя.

– Я, Нянюшка, возьму в жёны лучшую в Норфолке пряху! – воскликнул Нолличек. – Чтоб тебе угодить.

– Очень ты часто думаешь о том, чтоб мне угодить?! Нет у меня в твои слова веры. И жену ты выберешь на свой вкус, а не на мой.

Король Нолличек обвёл рукою ломившийся от льна шкаф.

– Я выберу ту, которая спрядёт этот лён.

Нянька живо соскочила с его острых коленок и вскричала:

– Вперёд! Скорее!

– Куда?

– Искать!

– Кого? Невесту?

– Ту единственную в Норфолке девушку, которая сможет спрясть этот лён.

«Королева норфолкских беляшей! Королева норфолкских беляшей!» – звенели голоса в Доллечкином сне.

А заснула она даже крепче обычного, поскольку по телу разливалась приятная сонная сытость. Мамаша Кодлинг, вернувшись с дрожжами от пекаря, застала Долл возле печки – дочка спала, свесив голову на грудь. Больше на кухне никого не было, хотя время близилось к обеду. Мамаша Кодлинг положила сумку на стол и громко спросила:

– Мальчики с поля подошли?

– Нет, маманя, – очнулась Доллечка.

– А Полл с рыбой?

– Нет ещё, мамань.

– А беляши в печке подошли?

Долл поднялась и приоткрыла дверцу:

– Нет ещё, мамань.

– А пора бы, – заметила мамаша Кодлинг, развязывая ленты на подбородке. – Ладно, ещё пять минут подождём.

Мамаша Кодлинг принялась накрывать к обеду.

– Ну а сколько мотков ты спряла? – спросила она. – Небось ни единого.

– Правильно, мамань, – безмятежно зевнув, ответила Долл.

– Вот и неправильно, нельзя с утра до ночи бездельничать, – заворчала мать. – Да тебя, такую лентяйку, никто и в жёны не возьмёт.

– Ну и что… – равнодушно сказала Долл.

– Это тебе «ну и что», а мне не «ну и что». Всю жизнь тебя поить-кормить прикажешь?

Мамаша Кодлинг расставила тарелки: по три с каждой стороны – для детей и одну во главе стола – для себя.

Тут в кухню ворвалась запыхавшаяся Полл.

– Мамань, где у нас птичья клетка?

– Ну наконец-то! – сказала мамаша Кодлинг. – Что, дал тебе Чарли палтусов пожирнее? – Она заглянула в корзинку, всплеснула руками и ахнула: – Господибожемой! Разве это палтусы? Что ты притащила? – Она неодобрительно осматривала серебристую птицу, недвижно лежавшую в траве и водорослях. Перекушенное крыло было аккуратно подвязано.

– Ну, мамань! Ты только послушай! – с жаром начала Полл. – Это Серебристая серпоклювка, а когда-то на Луне была Прекрасная Дама, но она слетела на Землю, взглянуть на башню в Нориче, и ужасное, мерзкое чудище из Ведьмина леса хотело её съесть, и съело бы, только Чарли его прогнал, подвязал серпоклювке крылышко и отдал её мне, чтоб выхаживать. Ты прости, мамань, палтусы в корзинке не поместились, Серебристой серпоклювке было бы тесно. И вообще, палтусов на свете сто тысяч, а моя Серебрянка одна-единственная. Где у нас птичья клетка?

И Полл полезла доставать клетку с крюка под самым потолком.

– Может, в море и плавают сто тыщ палтусов, – возмутилась мамаша Кодлинг, – но я по твоей милости осталась без обеда.

– Я тебе один свой беляш отдам, – сказала Полл, выстилая водорослями дно клетки.

– Ты прекрасно знаешь, что я их не перевариваю! – Мамаша Кодлинг выглянула за порог. – О, вон и мальчики с поля идут, голодные, как настоящие взрослые фермеры. Долл, а беляши-то подошли?

Долл снова приоткрыла печку:

– Нет ещё, мамань.

– Странное дело, – удивилась мамаша Кодлинг. – Ладно, пускай ещё пяток минут посидят. Эй, вы! – закричала она сыновьям. – Эйб! Сид! Дейв! Хэл! А ну побыстрей ногами двигайте!

На кухню друг за дружкой вошли мужчины семейства Кодлингов. Первым шёл самый высокий, Эйб, вторым – самый низенький, Сид, третьим – самый толстый, Дейв, а четвёртым – самый худой, Хэл. Но как бы ни разнились братья с виду, в головах у них была одна и та же мысль и задали они один и тот же вопрос:

– Мамань, что на обед?

– Беляши.

– Вот здорово! – хором сказали Эйб, Сид, Дейв и Хэл.

– Беляши – прекрасная еда! – сказал Эйб.

– Беляши – чудесная еда! – сказал Сид.

– Беляши – самая лучшая еда! – сказал Дейв.

– Беляши – хорошая еда! – сказал Хэл.

– А ещё бывают кренделя, – задумчиво промолвил Эйб.

– И ватрушки, – поддакнул Сид.

– И булочки, – напомнил Дейв.

– И пирожки с потрохами, – произнёс Хэл.

– А ещё оладьи, – мечтательно добавил Дейв.

– А ещё пряники, – вспомнил Хэл.

– Во, точно, пряники! – обрадованно подхватили остальные.

– Беляши лучше! – сказал Эйб. – Беляши – это хорошо!

– А студень? – сказал Сид.

– А окорок? – сказал Дейв.

– А требуха? – сказал Хэл.

– Барбарисовый джем и черничное варенье, – вдруг осенило Эйба.

– Каша с коринкой! – воскликнул Сид.

– Драчёны! – завопил Дейв.

– Пышки и караваи! – заорал Хэл.

– Ягоды со взбитыми сливками, – добавил Эйб.

– Но беляши всё-таки самая лучшая еда на свете! – пропищал Хэл. – Вкуснотища!

– Вкуснотища! – дружно заорали братья в четыре глотки, распустили пояса, расселись вокруг стола и, похватав ножи и вилки, дружно заорали:

– Подавай обед!

– Видишь, Долл, твои братья сейчас друг на дружку с голодухи накинутся. Доставай беляши.

– Не могу, мамань.

– Почему это?

– Не подошли.

– Ни один? – воскликнула мамаша Кодлинг.

– Ни один.

– Обед подавай! Обед! – вопили дюжие парни и дубасили кулачищами об стол.

– Подошли не подошли – вынимай, – велела мамаша Кодлинг. – Нельзя больше ждать. Они и непропечённые живо сметут. Вынимай!

– Но как же их вынимать, если они не подошли? – спросила Долл.

– О чём говорит эта девочка? – Терпение у мамаши Кодлинг кончилось. Она подошла к Долл и заглянула поверх её плеча в печку. – Господибожемой! Да куда ж они подевались? – ахнула она.

• Предыдущая
• 6/27
• Следующая