Таинственный мистер Кин - Кристи Агата - Страница 18

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая

– И что, сэр Джордж даже подписал его?! – удивленно воскликнул мистер Саттерсвейт.

– Да, – ответила Сильвия Дейл. – Знаете, он оказался… не умнее меня. Я знаю, на какие глупости способны люди, когда начинают нервничать. В таком состоянии они нередко совершают поступки, о которых затем очень сожалеют.

Она поежилась. Желая приободрить девушку, мистер Саттерсвейт нежно похлопал по ее руке.

– Сейчас вам было бы полезно немного выпить, – сказал он. – Рюмочка спиртного поможет успокоиться. Кстати, мы совсем рядом с моим любимым рестораном «Арлекин». Давайте заглянем туда. Вы когда-нибудь в нем бывали?

Девушка молча покачала головой.

Мистер Саттерсвейт попросил таксиста остановить машину у дверей ресторана. Войдя с Сильвией в зал, он, в надежде встретиться с мистером Кином, повел ее к своему любимому столику. Однако столик оказался свободным.

– Что-нибудь случилось? – увидев, как вытянулось лицо у мистера Саттерсвейта, спросила девушка.

– Нет, – ответил он. – Просто я рассчитывал встретить здесь своего знакомого. Впрочем, это уже не важно. Когда-нибудь мы все равно с ним встретимся…

V Душа крупье

Мистер Саттерсвейт сидел на открытой террасе отеля и, словно кот, нежился под теплыми лучами солнца.

Каждый год во второе воскресенье января он с пунктуальностью ласточки покидал Англию и держал курс на Ривьеру. В апреле мистер Саттерсвейт возвращался домой и следующие два месяца проводил в Лондоне. Еще не было случая, чтобы он пропустил скачки в Аскоте. А после соревнований спортивных команд Итона и Хэрроу мистер Саттерсвейт, прежде чем отправиться на отдых в Довиль или Ле-Туке, навещал своих знакомых, проживавших в тех местах. В сентябре и октябре большую часть времени он отдавал охоте, а в ноябре и декабре из Лондона, как правило, не выезжал.

В то утро он выглядел хмурым. Благородная синева моря и жизнерадостная зелень садов Монте-Карло радовали всех, кроме него. Настроение ему портила публика, в своей массе серая и безликая. Отдыхающие на морском курорте никак не походили на тех людей, которых мистер Саттерсвейт привык здесь видеть. Некоторые из них, естественно, были игроками, навечно приковавшими себя к карточному столу. К ним он относился еще терпимо, поскольку считал их злом, искоренить которое невозможно. Но где же представители высших слоев общества, к которому он принадлежал?

– Да, как же все переменилось… – мрачно произнес мистер Саттерсвейт. – Теперь сюда едут все, даже те, кто раньше и думать об этом не мог. Я по-стариковски привязан к этим местам, а вот молодежь предпочитает отдыхать в основном в Швейцарии.

Ему не хватало элегантно одетых иностранных баронов и графов, великих князей и принцев. Единственный принц, которого он случайно встретил, работал швейцаром в одном, увы, не самом фешенебельном отеле. Он скучал по очаровательным дамам в дорогих туалетах. Правда, кое-кто из них возникал на горизонте, но то были единицы, а не толпы, как прежде.

Мистер Саттерсвейт, словно прилежный студент, изучал науку, название которой было «человеческая жизнь», и в ней ему нравились только самые запутанные места. Сейчас, когда жизненные ценности изменились, а он, в силу своего возраста, измениться никак не мог, мистер Саттерсвейт испытывал глубокое разочарование.

Неожиданно среди прогуливающихся по набережной он увидел графиню Царнову. Вот уже многие годы она приезжала на Ривьеру в одно время с мистером Саттерсвейтом. Впервые он увидел ее в компании одного великого князя, во второй раз – австрийского барона. В последующие годы даму сопровождали мужчины явно еврейского происхождения – с желтоватым цветом лица, большими крючковатыми носами и непонятной любовью к массивным украшениям из золота. В последние пару лет графиня появлялась в обществе молодых людей, почти юношей.

Вот и на этот раз она шла с очень молодым кавалером. Мистеру Саттерсвейту, видевшему этого американца раньше, стало жаль его. Франклин Радж был типичным представителем одного из центральных штатов – симпатичным, наивным и большим любителем порисоваться. Этакий странный конгломерат природного практицизма и идеализма. В Монте-Карло он прибыл с группой очень похожих друг на друга молодых американцев. Среди них были и девушки. В Европу они приехали впервые, и все, что видели в Старом Свете, вызывало у них то бурный восторг, то резкую критику.

Англичане, живущие в том же отеле, им не нравились, но неприязнь была взаимной. Что касается мистера Саттерсвейта, по своей природе космополита, то он относился к этим американцам без какого-либо предубеждения. Ему импонировали их прямота и искренность. Правда, порой они вели себя так шумно, что он, как человек в высшей степени воспитанный, недовольно морщился.

«Нет, графиня этому молодому американцу совсем не пара», – отметил про себя мистер Саттерсвейт.

Когда они поравнялись с ним, он в знак приветствия приподнял шляпу. Женщина, глядя на него, улыбнулась и слегка склонила голову.

Это была высокая кареглазая брюнетка с фигурой манекенщицы и черными как вороново крыло ресницами и бровями. Мистер Саттерсвейт, знавший больше остальных мужчин, к чему прибегают женщины, чтобы выглядеть неотразимыми, сразу же догадался, за счет чего достигнут такой цвет. Кожа на ее лице была ровного матово-кремового цвета, губы – не малиновые и не ярко-красные, а светло-вишневого цвета, под глазами – умело наложенные тени. На этот раз на графине было платье резко контрастирующих между собой цветов – черного и белого. В руке она держала нежно-розовый зонтик, удачно сочетавшийся с цветом ее лица.

Гордо шагавший рядом с ней Франклин Радж буквально светился от счастья. Глядя на него, мистер Саттерсвейт пустился в размышления: «Вот наивный глупец! Хотя какое мне до этого дело. Ведь он все равно не послушался бы меня. А жаль. Мой совет пришелся бы ему как нельзя кстати».

Однако в тот момент он больше всего волновался не за парня, а за молоденькую девушку из группы американских туристов. Мистер Саттерсвейт знал, что дружбу Франклина с графиней Царновой она никак не одобрит.

Он поднялся, сделал несколько шагов и вдруг увидел, что к нему направляется та самая молоденькая американка. На ней была юбка из белого муслина с узким поясом, подчеркивавшим ее тонкую талию, а на ногах – удобные для пеших прогулок туфли. В руке она держала путеводитель. Бывало, американки, посетив проездом Париж, начинали одеваться как царица Савская, но Элизабет Мартин – так звали эту невысокую девушку – в их число явно не входила. Ее привлекали не тряпки, а достопримечательности Старого Света. Она интересовалась культурой и искусством и, будучи стесненной в средствах, старалась как можно больше увидеть и познать.

Однако мистер Саттерсвейт не считал ее человеком высокоинтеллектуальным – для него она была просто милой девушкой.

– Доброе утро, мистер Саттерсвейт, – поздоровалась с ним Элизабет. – Вы случайно не видели Франклина… мистера Раджа?

– Видел всего несколько минут назад.

– И надо полагать, со своей подругой графиней, – резко произнесла девушка.

– Н-да… с ней, – запинаясь, признался мистер Саттерсвейт.

– Не нравится мне она, – повысила голос Элизабет. – А Франклин от нее без ума. Вот только непонятно почему.

– Наверное, из-за ее аристократических манер, – осторожно предположил мистер Саттерсвейт.

– Вы с ней знакомы?

– Да. Но совсем немного.

– Беспокоюсь за Франклина. Вроде бы разумный человек, а ведет себя, как малое дитя. Никогда бы не подумала, что он отдаст себя в руки этой сирены. А пытаешься ему открыть на нее глаза, так он начинает возмущаться. Скажите, а она и в самом деле графиня?

– Точно не знаю, – ответил мистер Саттерсвейт. – Возможно, что да.

– Типичная английская осторожность, – фыркнула Элизабет. – Единственное, что могу сказать о ней: у нас в Саргон-Спрингс на эту расфуфыренную птичку никто бы и внимания не обратил.

Мистер Саттерсвейт хотел сказать ей, что, может быть, и так, но они сейчас не в Саргон-Спрингс, а в княжестве Монако, где графиня Царнова в большей степени соответствует здешнему окружению, нежели мисс Мартин, но, естественно, промолчал.

• Предыдущая
• 18/58
• Следующая